любовью. «Трахаться» – так говорит нынешняя молодежь. Либо они честнее в своих чувствах, либо чувства у них просто отсутствуют.
В течение следующего года мы сливались в экстазе при первой же возможности, а их было немало. Мы осмелели, но не смелость разрушила наши отношения, а жара.
Тот август побил все рекорды жары в городе, привычном к пеклу. Даже при работающем кондиционере в комнате Луи можно было разве что с трудом дышать. Проведя вместе несколько часов, мы решили принять душ, потом передумали и сели в ванну.
У Анри была огромная ванна на ножках в виде звериных лап. Мы наполнили ее до краев прохладной водой и добавили пену, которую прихватили у Линны. В тот день Анри не должно было быть дома. Линна с Жаклин тоже куда-то ушли, и мы дурачились, намыливали друг друга и наконец по-настоящему возбудились. Только мы начали, как дверь распахнулась.
На пороге стояла Линна. Я спрятался за занавеску, но на меня она даже не посмотрела. Она вперила взор в брата. Было в ее лице нечто такое – не могу объяснить, что именно, но я сразу понял: они с ним были близки, и не раз.
Она что-то сказала и повернулась, собираясь уйти, но тут на пороге возник Анри де Ну. Он грубо оттолкнул ее, не обратив ни малейшего внимания на то, что она сильно ударилась о стену.
Линна убежала, оставив нас с Анри. Когда ушел и Анри, у меня был разбит нос и сломана пара ребер. Этого я, впрочем, тогда даже не заметил, потому что Луи лежал на полу, подтянув ноги к груди, и стонал. Один глаз у него заплыл. Я потянулся к нему, но он ударил меня по руке.
– Уходи, – сказал он.
К тому времени Луи регулярно посещал школу. Мы все еще каждый день сидели за одним столом во время обеда, но вне школы я больше никогда к нему не подходил. Думаю, он все понял, поскольку ни разу не спросил, почему я его сторонюсь.
Я был единственным ребенком в семье, поэтому, наверное, никогда не смогу постичь той любви- ненависти, которая может существовать между братом и сестрой. Грех кровосмешения всегда казался мне чудовищным, быть может, потому, что на его фоне мои собственные прегрешения представлялись менее ужасными.
После окончания школы наши пути разошлись. Я начал работать в тетушкиной таверне, дела постепенно переходили под мой контроль. Иногда я вспоминал о Луи, но так и не посмел ему позвонить.
Фрэнк снова замолчал, потягивая вино, потом налил еще стаканчик. Казалось, он забыл о присутствии Эда.
– Тетю Соню хватил удар, она стала плохо видеть, и у нее почти полностью отнялась правая нога. Лечение требовало денег, средств не хватало, поэтому я перевел ее в маленькую спальню, а большую переоборудовал и сдал. Какого только отребья не было среди моих квартиросъемщиков, пока наконец не появился Джо! Он платил вовремя, помогал, когда у меня возникали проблемы, комнату содержал в такой же чистоте, как я – свою, и стал одним из моих лучших клиентов. Последнее, правда, меня несколько беспокоило, поскольку именно из-за пристрастия к выпивке Джо не смог ничего добиться в жизни и едва сводил концы с концами.
А потом, в один прекрасный день, он пришел ко мне с Линной. Я посмотрел на нее, вспомнил Луи и весь вечер старался обходить ее стороной. У нее была репутация бабочки-однодневки, и я полагал, что, когда она уйдет, я ее, вероятно, больше не увижу.
Но Линна меня удивила. Она не бросила Джо, а после того, как он потерял работу, переехала к нему. Ходили слухи, что Анри не ладит со своими детьми. Меня это не удивляло.
Потом Анри умер. Невелика потеря, подумал я. Спустя несколько недель в баре появились Луи с Джо и Линной. Мы выпили вместе, а когда Джо с Линной поднялись к себе, Луи остался.
«Я думаю о тебе, – сказал он. – Постоянно».
«Почему?» – искренне удивился я.
«Потому что ты – единственный человек, который любил меня», – ответил он и взял меня за руку.
Я понял, чего он хочет, и повел наверх, потому что и сам этого хотел. Когда Луи разделся, я увидел, что он ничуть не изменился. Тело его было гибким, движения плавными, как тогда, когда мы были подростками. Тот короткий период, когда я был крупным, а не толстым, давно миновал. Я чувствовал себя обрюзгшим, безобразным и решил не раздеваться, чтобы не показывать ему, как заплыли жиром мои ляжки и живот.
Думаю, он все понял, потому что сел в кресло и притянул к себе мою голову. Я взял в рот его отвердевшую плоть и ласкал, пока он сидел, потягивая вино и гладя меня по голове. Все происходило в полной тишине. Даже в момент кульминации его дыхание не участилось. Когда я закончил, он склонился и поцеловал меня. Его губы были сладкими от вина, и я вспомнил тот первый поцелуй у реки. Воспоминания нахлынули на меня с новой силой, словно не было этих лет разлуки.
Недели через две Луи сказал мне, что очень беспокоится из-за Линны: деньги, которые она получила при разводе, вот-вот закончатся, а она не хочет слушать, когда он уговаривает ее изменить образ жизни. Луи хотел, чтобы она вернулась домой, где он мог бы контролировать ее поведение и финансы. Я был польщен его доверием и хорошо понимал его тревогу, поскольку сам заботился о тете Соне. Вы же знаете Луи. Слышали, как он умеет говорить. Он может быть таким чертовски убедительным, словно гипнотизирует вас.
Впрочем, не думайте, что я был так уж легковерен. Линну я видел почти ежедневно и понимал, что она на грани срыва. Даже Джо беспокоился, старался не отходить от нее ни на шаг. Иногда по ночам я слышал, как она нараспев произносит заклинания, а проходя мимо их двери, чувствовал аромат трав, которые она воскуряла.
«Вудуистские бредни, – думал я. – В них верит большинство моих служащих. Я и сам немного верю в них – кто же не хочет оградить от бед свое заведение или машину?» Но одержимые тратят на разные фетиши, амулеты и жертвоприношения все свои деньги. Я знал, Линна не содержала Джо, значит, она все спускала на подобные глупости. Короче, я пообещал Луи помочь.
Моя роль была легкой. Единственное, что мне следовало сделать, – это дать Луи ключи от квартиры Джо и моей и, когда Линна и ее любовник будут сидеть в кафе, подлить в стакан Джо что-то, от чего он на часок отключится. Луи намеревался немного раньше войти в комнату Джо, убрать из нее все фетиши и амулеты, потом перейти в мою квартиру и спрятаться в стенном шкафу. Когда Линна приготовится лечь в постель, он начнет произносить свои собственные заклинания, а поскольку Джо не сможет прийти ей на помощь, она перестанет ему верить и вернется к Луи.
Сейчас все это звучит довольно глупо, но мне-то было известно, что познания Луи в области вудуизма гораздо шире, чем познания Линны. И он убедил меня, что сможет ее перебороть…
Фрэнк почти допил вино и приканчивал пирог. Когда он протянул кусочек Эду, тот отрицательно покачал головой. Происходящее казалось ему диким, страшным и противоестественным. Он старался не заглядывать далеко вперед и не думать о том, одну или две пули выпустит в него Фрэнк, когда придет время.
– Случай представился Луи в день моего рождения, – продолжил Фрэнк. – Пили за счет заведения, поэтому я знал: стаканчика два Джо непременно пропустит. Но они с Линной не говорили, что собираются делать после вечеринки, а я не хотел подливать ему снотворное, пока не буду уверен: они пойдут к себе наверх, потому что Джо имел обыкновение садиться за руль, когда Линна была пьяна. Я представил себе, как он засыпает за рулем и они оба – а может, и еще кто-нибудь – погибают, и не хотел брать на душу такой грех.
Наконец Линна пошла наверх. Джо остался ненадолго, чтобы выпить еще стаканчик. Луи дал мне две дозы какого-то снадобья, и я вылил в стакан Джо все, потому что не знал, допьет ли он свой стакан до дна. Однако он допил, а потом попросил налить еще. К тому времени когда он уходил, сон уже начал одолевать его, поэтому, полагаю, отключился он очень скоро.
Мы с двумя помощниками отнесли Соню наверх вскоре после полуночи. Луи к тому времени уже занял свое место.
Я не волновался, поскольку был уверен: если что-то пойдет не так, Линна обозлится на брата, а не на меня. Но все обернулось совсем иначе.
Сработало сигнальное устройство, с помощью которого тетушка вызывала меня в случае необходимости. Я проигнорировал вызов, отправился в кухню, где было тише, и стал прислушиваться.
