— Я боюсь, — говорила ему Кэрри.
— Чего? Прошлого? Теперь оно позади. Теперь о тебе забочусь я.
Она вслушивалась в слова своего мужа. Он считался мудрым человеком.
Кэрри никак не могла поверить своей удаче. Год назад он без слова, без всякого шума принял ее вместе со Стивеном. Отвез в свой дом на Файр-Айленде, где впервые в жизни Кэрри познала наслаждение от одиночества. Каждый уик-энд он приезжал к ним из города с подарками — для нее и для Стива, и в конце концов мальчик выбрался из своей раковины, в которую забрался еще тогда — в ее прошлом, — и превратился в того, кем и должен был быть — в нормального, живого, разговорчивого ребенка.
Иногда ее посещали пугающие мысли о Боннатти.
— С теми людьми тебя уже больше ничто не связывает. Им уже не добраться до тебя. Зла они причинить не могут. Постарайся это понять, — втолковывал ей Бернард. Медленно, с трудом, но она начинала ему верить. Дом, в котором жила Кэрри, стоял на так называемом Океанском пляже, в самом что ни на есть космополитическом окружении. Принятый там темп жизни устраивал ее полностью, а Стивен был просто в восторге. Больше всего ему нравились еженедельные приезды Бернарда, как, собственно, и самой Кэрри. Она поймала себя на том, что с нетерпением ожидает каждую пятницу прихода парома. Она выходила встречать его, чтобы побыстрее увидеть высокого представительного мужчину, относившегося к ней с такой добротой и видевшего в ней личность. Ни разу он не позволил себе попытки сексуального сближения. Ложился спать в комнате для гостей, предоставляя собственную спальню в полное распоряжение ее и Стива. Сначала Кэрри это нравилось, но позже начало беспокоить. Может быть, она тогда ошиблась? Может, он ее просто не хочет? Может, это связано с ее прошлым?
Через полгода это стало просто невыносимым. Однажды ночью она отправилась к нему в одной длинной просвечивающей сорочке, с распущенными по плечам волосами. Бернард спал, негромко похрапывая.
Она села на край постели и легонько коснулась его лица.
— В чем дело? — пробормотал он, пытаясь сбросить с себя остатки сна.
Это может показаться смешным, но отчего-то Корри вдруг почувствовала себя смущенной.
— Ты совсем не хочешь меня, Бернард? — прошептала она.
Он сел в постели, заключил в ладони ее лицо.
— Хочу. Я хочу жениться на тебе.
Кэрри была удивлена и взволнована. И все же каким-то чувством она знала, что именно он скажет. Ей захотелось превратить для него их первую ночь в самую памятную в жизни.
В любви Бернард оказался весьма сдержанным. Ласковым, непритязательным, быстрым.
Но для нее это ровным счетом ничего не значило. Лежа в его объятиях, Корри никак не могла унять дрожь. Насколько она могла припомнить, это действительно была лучшая ночь в ее жизни.
Теперь Кэрри превратилась в миссис Бернард Даймс. Теперь, в тридцать один год, зрелой женщиной, она наконец вступала в жизнь.
ДЖИНО. 1951
Открытие «Миража» действительно стало событием. Верный своему слову, Парнишка обеспечил присутствие великого множества звезд, а уж они, звезды, взбудоражили и подняли на ноги прессу. Словом, все вышло так, как Джейк и предсказывал.
В результате столь впечатляющего старта по всей стране желавших заказать в отеле номер стало хоть отбавляй. Бизнес процветал.
Джейк самодовольно улыбался.
— Я же говорил тебе, что здесь будет не отель, а золотые копи! — хвастливо заявил он Джино по телефону через несколько месяцев после открытия. — Удивляюсь, как только здание не лопается по швам. Мы пока единственные в бизнесе, кто полон под завязку. Что ты на это скажешь?
— Скажу, что это приятно слышать, — невозмутимо отвечал Джино.
Он расставил своих людей на ключевые позиции, и поступавшая от них в Нью-Йорк информация говорила о том, что горшок мог бы быть полон до краев. Не давал ему переполниться Парнишка. Просто удивительно — до чего же он туп.
— Что-то не слышно в твоем голосе энтузиазма, — отозвался Джейк. — Господи! Я работаю не покладая рук, мы все уже состояние на этом отеле сколотили. Твой синдикат должен бы гордиться мной!
— За это можешь не беспокоиться. Уверяю тебя, их благодарность вот-вот проявится, и в самой неожиданной для тебя форме.
— Да? — Судя по интонации, Джейк был доволен.
— Да.
Джино положил трубку и еще раз поразился недальновидности Парнишки. Такой проныра в одних вопросах, и столь явное непонимание других. К великому сожалению, не остается ничего иного, как выставить его в качестве назидательного примера. Свои у своих не крадут. Во всяком случае, если дорожат жизнью.
Мысли его прервал стук в дверь. Вошла миссис Кэмден с маленькой Лаки на руках.
— Она отправляется спать, мистер Сантанджело. Джино с улыбкой смотрел на дочь. Всего несколько месяцев, но в ней уже чувствуется характер.
— Да она расцветает день ото дня! Видно, готовится стать кинозвездой!
— Да, мистер Сантанджело, — сухо согласилась нянька. Все отцы, с кем ей приходилось иметь дело, были убеждены в том, что их ребенок обладает уникальными способностями.
— Ну, давай баиньки, моя маленькая. Миссис Кэмден вынесла девочку из комнаты. Через несколько минут в гостиную их нью-йоркского дома — небольшой подарок, преподнесенный Джино жене, поскольку самого его полностью устраивала зимовка в ист-хэмптонском особняке, — стремительно вошла Мария.
— Джино! — В высоких меховых сапожках и отделанном каракулем приталенном пальто она походила на героиню детской сказки. — У меня удивительная новость!
Вид жены всегда вызывал на лице Джино улыбку.
— Что же это такое, родная?
Январский день окрасил румянцем ее щеки, голубые глаза блестели.
— У нас будет еще один ребенок! — с восторгом воскликнула Мария. — На этот раз мальчик, обещаю тебе! Ее слова ошеломили Джино.
— Ты шутишь!
Он подхватил ее на руки, целуя, закружил по комнате. Мария уткнулась своим холодным носиком ему в щеку, как щенок в поисках тепла и ласки.
— Это так замечательно! Я чувствую себя такой счастливой!
Расстегнув пуговицы пальто, он обвил руками ее гибкий стан, сделал глубокий вдох.
— Что это ты там говорила насчет мальчика? Мне не важно, кто это будет: мальчик, девочка, близнецы.
— Но ты же хочешь мальчика, — поддразнивала она. — Все мужчины хотят мальчика!
Он легонько сжал ее своими руками.
— Чепуха!
— Не так сильно, ты делаешь мне больно.
— Я? — Он положил ладони на ее грудь, нежно погладил. — Так лучше?
— Джино! Не сейчас!
— Почему?
— Потому что… кто-нибудь может войти. Джино очень нравилось ее целомудрие.
— Но ведь мы у себя дома.
— Я знаю. — Мария попыталась выскользнуть из его объятий. — Однако сейчас день… кругом люди… Он едва удержался, чтобы не рассмеяться.
