Алдо нервно крутил головой.
Джино оставался невозмутимым.
— Никаких личных претензий, Банан, — неторопливо начал он. — Просто мы тут с Алдо разговаривали и решили, что больше работы никакой не будет.
Налитые кровью глаза Банана сузились.
— Какой это работы больше не будет? Джино повел вокруг рукой.
— Всего этого.
— Что за чушь?
— Я хочу, чтобы ты убирался, — ровным голосом сказал Джино.
Банан не поверил услышанному.
— И это все, что ты хочешь?! — он сорвался на крик.
— Да. Это все, что я хочу. — Теперь они стояли лицом к лицу. Направив указательный палец Банану в живот, Джино размеренно проговорил:
— В тебе произошли перемены. А я не желаю терять свободу из-за твоего слишком уж длинного языка.
— А, понял. — Банан небрежным жестом отмахнулся от наставленного на него пальца Джино. — Ты сговорился с Боннатти и теперь хочешь выставить меня вон.
— Как тебе угодно. — Глаза Джино оставались пустыми и невыразительными.
— Ты, хрен собачий! Если я уйду, то ты так пожалеешь, что и сам поверить не сможешь. Шайка Сантанджело! Смех один! Да без меня вы просто куча дерьма! Без меня ваши грузовики будут приходить сюда пустыми!
— Убирайся. — Джино отвернулся в сторону.
— Не тебе меня посылать!
Банан был выше и тяжелее Джино, однако, сделав взмах рукой, он получил совсем не тот результат, какого ожидал. Реакция Джино оказалась молниеносной: развернувшись и блокировав кулак Банана, он неуловимым движением правой ударил его в лицо, удар пришелся прямо в нос. Раздался негромкий хруст, хлынула кровь.
Банан уткнулся головой в ладони.
— Ах ты падаль! Ты сломал мне нос! Просачиваясь между его пальцев, на пол гаража капала красная жидкость.
— Это за Синди, — усмехнулся Джино. — Она передает тебе свои наилучшие пожелания.
Но Банан не слушал. Неверным шагом он направился к двери.
— Ты пожалеешь об этом. — Носовым платком он пытался остановить кровь. — Я сам о тебе позабочусь.
— Меня просто трясет от страха.
— Так и будет, подонок, так оно и будет! С этими словами Банан вышел.
— Ну, видишь, — торжествующе произнес Джино, поворачиваясь к Алдо, — я же говорил тебе, что он воспримет это нормально.
Алдо не, мог прийти в себя.
— Зачем тебе нужно было разбивать ему лицо? Джино посмотрел на приятеля долгим тяжелым взглядом.
— Хочешь уйти? — спросил он. Алдо повел плечом.
— Я пока еще владею своими нервами. — Носком правого ботинка он выводил на полу какие-то узоры. — С чего это ты вдруг вспомнил о Синди?
— Она ушла от него, только сдается мне, что сам он этого еще не знает.
— И куда же?
— По-моему, в Калифорнию, — с отсутствующим лицом ответил Джино. — Нужно позвонить Энцо.
— Пожалуй, — согласился Алдо. — От Леоноры что-нибудь слышно?
— Нет. — Джино положил ему руку на плечо. — И вот что я тебе скажу. Чем дольше она молчит, тем больше у меня в голове появляется сомнений. Женитьба… дерьмо. В общем-то, я ведь ее почти не знаю.
Алдо уставился на него с изумлением.
— И это говоришь ты? Джино сделал невинное лицо.
— Да, понимаю, это странно слышать. Целый год я писал ей письма, но если бы мы сейчас встретились… ну, трудно объяснить… У меня такое чувство, что в мечтах своих я построил слишком уж сказочный замок. А приедет она сюда и окажется просто еще одной девчонкой со своими капризами, слезами и прочим дерьмом.
— Ты хочешь сказать, что не женишься на ней?
— Вовсе нет. Пока я только размышляю. Алдо бросил в рот новую дольку чеснока.
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Когда я думаю о том, что мы с Барбарой поженимся, мне временами становится до жути страшно.
— Да, — согласился Джино, — именно так. Он искоса посмотрел на Алдо. Семя брошено. Ему не потребуется много времени, чтобы прорасти. Через неделю-другую вполне можно будет небрежно бросить: «Долбать! Я передумал», — и никто уже ничему не удивится.
Миссис Ланца настояла на том, чтобы Коста сопровождал ее в прогулке по городу.
Приступ усталости обрушился на нее, когда они еще не успели осмотреть и половины зоопарка.
— О Господи! О Боже мой! — вздыхала она, сидя на скамейке. — Для меня это уже чересчур, Коста.
Он принялся вежливо поддакивать рассуждениям о том, как ей хотелось показать ему город, вот только сердце что-то стало сдавать, так что она просто вынуждена вернуться домой.
Коста проводил миссис Ланца до выхода, поймал ей такси и возблагодарил небеса за внезапно обретенную свободу.
Нырнув в подземку, он через некоторое время уже несся вверх по лестнице, ведущей к дверям Джино, перепрыгивая через три ступеньки.
Дверь на его стук открыла маленькая блондинка.
— Кто вы?
Он уставился на девушку. Удивительно привлекательную.
— Меня зовут Коста, — выговорил он наконец. — Джино — мой друг. А кто вы?
Девушка провела языком по пухлым губам.
— Я — Синди, и Джино — мой очень хороший друг. — Она мигнула пару раз, обводя взглядом своих более темных, чем у Леоноры, глаз его фигуру. — Не очень-то ты похож на друга Джино. Ты же еще просто ребенок.
Коста покраснел.
— Вот уж нет!
— Перестань меня дурачить.
Косте страшно хотелось, чтобы глупый румянец исчез с его щек; он постарался придать своему голосу максимальную суровость.
— Джино дома? У меня с ним свидание. Синди звонко рассмеялась.
— У тебя с ним свидание! На свидания приходят к девушкам, глупенький, а не к мужчинам'.
Коста смешался, не зная, что ответить. Что она делает в квартире Джино? Ведь Коста своими глазами видел, в какое состояние повергло его друга известие о том, что Леонора вышла замуж. Или все поведение Джино — хорошо разыгранный спектакль?
— Когда он вернется?
Девушка независимо пожала плечами.
— Откуда мне знать.
Коста неловко переминался с ноги на ногу.
— Могу я зайти и подождать его?
— О нет, — чопорно ответила Синди. — Я даже не знаю, кто ты.
