Бросив па Лаки еще один внимательный взгляд, он провел ее в гостиную, предложил сесть в кресло и вышел, аккуратно закрыв за собой двери.
— Если бы мы могли отдать роль моей девушке… — проговорил Уоррис. — Я хотел бы, чтобы вы только взглянули.
— Согласен, — лениво протянул Энцо. — Но у меня тоже есть кое-что для тебя, отчего твои глаза на лоб полезут.
— Замечательно, — вежливо промурлыкал Уоррис, с ходу приняв решение вставить какую-нибудь маленькую роль в сценарий для понравившейся Энцо киски. — Вы говорили, что где-то у вас есть кинозал?
— Мы в нем и сидим, — самодовольно ответил Энцо. — Видишь эти сраные книжки? Смотри! — Он нажал пару кнопок на вделанной в стену панели, и огромные стеллажи куда-то уехали, открыв взгляду нишу с кинопроектором. На противоположной стене библиотеки появился экран. — Ловко, а? — хвастливо спросил он.
— Вы хотите сказать, что все эти книги — лишь декорация?
— Ну да… Пустые обложки. Умно придумано, согласен?
Уоррис кивнул и направился к проектору, чтобы поставить ленту.
В библиотеку вошел Виктор и, приблизившись к боссу, прошептал ему что-то на ухо.
— О'кей, — громко произнес Энцо. — Приготовь тут все, Уоррис. У меня небольшое дельце — вернусь через пару минут. Давай!
— О! Как вы меня напугали! — вскрикнула Имодасин при виде бесшумно появившейся в спальне Лаки. — Кто вы?
Лаки улыбнулась. И без того неважный вкус Энпо, по-видимому, изменил ему окончательно. Эту сучонку с уродливыми формами она здесь видела впервые. Похоже, его новое открытие.
— Орлеанская дева, — ответила Лаки, по-прежнему улыбаясь.
Имоджин хихикнула.
— Приехали вместе с голливудским продюсером?
— Точно. Энцо отправил меня сюда, чтобы вы поделились со мной травкой, которую так жадно ингалируете.
— Иига… что?
— Вдыхаете, милочка. Вы еще не накурились? Глаза Имоджин расширились от удивления.
— А что? Энпо уже торопит меня?
— Он сказал, что если вы сию же минуту не соизволите переместить свою маленькую задорную попку вниз, в салон, то ему придется заняться вами лично. Ну, а уж нам-то с вами известно, что это значит, не так ли?
Имоджин торопливо положила в пепельницу золотой мундштук с дымящейся сигаретой.
— Можете докурить, — щедро разрешила она.
— Вы слишком добры.
Девица исчезла, и Лаки без колебаний направилась прямо в личную ванную комнату Энцо Бониатти. Там она открыла шкафчик, где стояли двенадцать различных флаконов с лосьонами после бритья и — в специальном отделении — один из трех хранившихся в спальне револьверов. Как те в воскресенье после обеда он сам похвастался им перед ней.
— Если какой-нибудь долбаный воришка рискнет попытать здесь счастья — я готов. Ты простишь мне мой вульгарный язык.
— Привет! — прощебетала Имоджин. — Это вы — продюсер?
Уоррис смотрел на нее во все глаза. Ну и параметры! Такого видеть ему еще не приходилось.
— Да, — выдавил он из себя. — А вы?..
— Имоджин. Я буду сниматься в вашем фильме!
— Где она? — прорычал Энцо. Большой Виктор с недоумением осматривал пустую гостиную.
— Я не знаю, босс. Я оставил ее здесь. Может, она ушла? Она говорила, что опаздывает к друзьям.
— И тебе показалось, что ей ничего не известно? — с недоверием спросил Энцо.
— Она была абсолютно спокойна, босс. Одета для гостей. На лице никаких забот — кроме как повеселиться.
— Ты уверен?
— Я разбираюсь в людях, босс. Я изучаю их всю свою жизнь.
Главное — не ошибиться со временем. Лаки убедилась в том, что револьвер Энцо заряжен, затем медленно, неохотно разорвала сверху донизу свое роскошное белое платье. Подошла к телефону, сняла трубку, набрала помер полицейского участка и заговорила срывающимся, отчаянным голосом.
— Помогите!.. Быстрее!.. На меня напали!.. Назвала сквозь рыдания адрес и положила трубку. Все было рассчитано до минуты. Она знала это.
В ней бешено клокотала подстегнутая адреналином кровь.
Джино… Марко… Вот оно. Подбежав к ступеням лестницы, Лаки громко, па весь дом, прокричала:
— Энцо, я здесь, наверху!
Боннатти повернулся к телохранителю.
— Какого хрена она туда забралась? Большой Виктор развел руками.
— Я не знаю, босс. Это же Лаки, она чувствует себя здесь как дома.
— А не могла она пронести с собой?..
— Исключается, босс. На ней платье в обтяжку, а под ним — ничего. В руках даже сумочки не было. Говорю вам, босс, она ни черта не слышала.
— Хм-м… — Энцо нахмурился, слова Виктора его не очень-то убедили. — Тогда что ей нужно?
— Почему бы нам не подняться и не спросить ее?
— Нет, — резко ответил Энцо. Не хватало еще ронять себя в его глазах. Ведь Виктор сочтет, что он испугался глупой девчонки. — Я сам с ней справлюсь. Отправляйся к Уоррису. Предложи ему выпить и скажи, что я сейчас вернусь.
— Выпивку я ему уже принес.
— Так налей еще, — нетерпеливо рявкнул Энцо. — В моем доме нет сухого закона.
Джино Сантанджело шевельнулся на больничной койке и раскрыл глаза. Боль, чудовищная, черная боль, клещами стискивавшая грудь, ушла.
Он попытался сесть, но что-то помешало — эта чертова капельница, присоединенная к его руке.
Сиделка вскочила на ноги.
— Мистер Сантанджело, пожалуйста, не двигайтесь.
— Это почему же? — Слова выговаривались легко и четко.
Такого вопроса ей еще не приходилось слышать. Обычно пациенты ее были послушными и спокойными.
— Я позову врача, — заявила сиделка, поджав губы. Джино посмотрел на нее с улыбкой.
— Эй, сестра, а вам кто-нибудь уже говорил, какая у вас чудесная попка? Ее как ветром сдуло.
Энцо медленно поднимался по ступеням. Но если Лаки здесь, то, получается, что Джино тоже жив? Неужели этот подонок Дарио посмел его надуть? Или, что еще хуже, он рассказал им все?
— Лаки! — позвал Энцо. — Где ты?
— В твоей спальне, — пропела она. — Твоя подружка затащила меня к себе попробовать ее зелья.
— Чертова шлюха! — пробормотал себе под нос Энцо.
Имоджин обладала двумя неотъемлемыми достоинствами: ошеломляющей грудью и такой же тупостью.
Он вошел в спальню.
— Я в ванной, — подала игривый голос Лаки. — Я хочу тебе кое-что показать.
Энцо потянул на себя дверь ванной и тут же все понял, только слишком поздно. Она поймала его.
