бы даже не заметил, настолько это соответствовало бы мрачной обстановке комнаты. Она внимательно посмотрела на Фредди. Какой-то кошмар. Бедный парень!
— Когда твоя мать обращалась в больницу, Фредди?
С минуту взгляд его был отсутствующим, затем с большой осторожностью он произнес:
— Четырнадцать месяцев назад, мэм. Она была очень плоха. Папа сказал врачам, что ее имя Милли Мут. Ему это показалось очень забавным.
— Это ты зарубил топором отца?
— Да, конечно, я, и остальных тоже.
Рафаэлла нагнулась к нему совсем близко:
— А теперь я думаю, что ты паршивый врун, Фредди. Он отпрянул назад и уставился на нее.
— Нет, я не паршивый врун, мэм. Нет!
Рафаэлла просто выпалила слова, совсем не думая об их значении. Слова вырвались, и теперь взгляд у Фредди опять стал отсутствующим.
Рафаэлла произнесла более твердым голосом:
— Да, ты врун. Скажи мне правду, Фредди. Всю правду.
Говорить дальше он отказался: громко позвал охранника и чуть ли не кубарем скатился со стула. И еще он лихорадочно тер глаз. О черт! Неужели она все испортила?
— Увидимся завтра, Фредди! — крикнула Рафаэлла ему вдогонку. — Я скажу им, что тебе надо показаться врачу насчет глаза.
Эти слова, вне всякого сомнения, вылетели прямо изнутри. Конечно же… он зарубил всю семью. А что, разве нет? Рафаэлла поймала себя на том, что недоверчиво качает головой. Она поспешно поднялась, желая как можно скорее покинуть эту мрачную комнату. С одной стороны, была ее интуиция — расследование подтвердит все догадки или, напротив, опровергнет их, с другой — рутинная работа. Горы рутинной работы. И ей обязательно надо увидеться с Фредди еще раз. Как заставить лейтенанта Мастерсона согласиться на еще одно посещение? Все равно ему придется согласиться. Теперь у Рафаэллы не было выбора.
Дальнейший ее путь лежал в больницу общей терапии, в регистратуру. Желающие добраться до историй болезни пациентов должны были проделать несложный фокус: надеть белый халат, обмотать вокруг шеи стетоскоп и вести себя уверенно, как главный врач больницы. Рафаэлле и раньше два раза приходилось так делать, и оба раза ей везло. У служащих было и без того полно работы, им даже в голову не приходило расспрашивать кого-то, чей внешний вид соответствовал больничной обстановке. Рафаэлле пришлось немного подождать, пока две дежурные сестры в регистратуре разделались по меньшей мере с полудюжиной запросов. Только после этого она уверенно вошла и сделала свой запрос. Никаких проблем.
Записи врача занимали всего одну страницу. К ней была приложена фотография миссис Пито, то бишь Милли Мут, сделанная «Полароидом». Женщина выглядела так, как будто она побывала в плену. Старая, сгорбленная, измученная. Даже то, что ей больно, как-то не бросалось в глаза. Рафаэлла быстро проглядела записи. Миссис Мут согласилась пройти курс лечения, но отказалась прийти на прием. Была отпущена ВСВ. Вопреки Советам Врача. Видимые внутренние повреждения отсутствуют. Перелом руки, двух ребер, многочисленные ушибы, все лицо в синяках, множественные порезы, на которые наложили двадцать один шов.
Почему Фредди зарубил ее? И с такой ненавистью? Она ведь была в точности такой же жертвой.
Чего-то явно не хватает. И даже очень многого.
Неужели она ошибалась? Неужели слишком положилась на свою интуицию? Нет, это реакция Фредди, его глаза подсказали ей.
Очень скоро она все узнает. Не надо встречаться с адвокатом Фредди. Этот несчастный парень ни черта не знает по одной простой причине — Фредди так и не стал откровенно разговаривать с ним.
Надо расспросить соседей. Кое-что уже сделали полицейские, но всего до конца они так и не выяснили. В этом Рафаэлла теперь была уверена.
И еще кое-что. Эл Холбин никогда не дал бы ей подобного задания, если бы у него не было на то веской причины. Наверное, он что-то услышал, что-то заставившее его усомниться… Может, ему сообщили какие-то не известные никому сведения.
Рафаэлла точно знала: Эл что-то пронюхал. Но не стал пока говорить ей, что именно.
Рафаэлла отправилась домой и с большой тщательностью оделась для поездки на Северную сторону. Фамилия Пито даже отдаленно не напоминала итальянскую, и Рафаэллу удивило, почему они жили здесь. Час спустя она уже миновала дом Пола Ревера. Рафаэлла прошла три квартала по Ганновер-стрит, пожалев, что у нее нет времени купить свежие фрукты и овощи, выставленные на уличных прилавках. Несмотря на февраль, продукты выглядели более аппетитно, чем в супермаркете рядом с ее домом. Она миновала «Кафе Помпеи», один из ее самых любимых итальянских ресторанов. Впереди начиналась Натан-стрит. Для того чтобы попасть в квартал, где жила семья Пито, надо было пройти несколько домов в западном направлении. Рафаэлла шла по типичному рабочему району, чистому, но какому-то обшарпанному — это напоминало потрепанный воротник на когда-то красивой рубашке.
В широких джинсах и синей водолазке, торчащей из-под свободной рубашки, Рафаэлла походила на студентку — так было принято одеваться в Бостонском университете. Сверху на ней была еще стеганая безрукавка, а на ногах — черные ботинки без каблуков. «Бесовские ботинки» — так называл их Эл. К тому времени, когда Рафаэлла добралась до дома номер 379 по улице Проспера, она успела хорошо потренироваться в искусстве расспрашивать, узнавая дорогу у соседей. Номер 379 оказался узким кирпичным строением с маленьким квадратным садиком, засыпанным грязным снегом. На задворках этого дома и находилось жилище Пито, отделенное гнилой деревянной изгородью.
Именно от миссис Роселли, крошечной, сморщенной, родом из Милана, проводившей большую часть времени в спальне на втором этаже и наблюдавшей из окна за жизнью семьи Пито, Рафаэлла и узнала крайне интересные вещи.
Глава 2
Остров Джованни, Карибское море
Февраль, 1990 год
Маркус Девлин, настоящее имя Маркус Райан О'Салливэн, стянул с себя футболку, разложил ее на белоснежном песке и лег на спину. Правой рукой он прикрыл глаза, защищаясь от яркого полуденного солнца. Было страшно жарко, но не настолько, чтобы обливаться потом. На Карибах в любую жару всегда дул прохладный ветерок. Маркус вернулся на остров всего лишь сутки назад — Доминик вызвал его из Бостона из-за голландцев. Они приняли все условия. Больше никаких переговоров. Сегодня они собирались приехать сюда, на остров, чтобы, как водится, поприветствовать друзей и выпить шампанского.
Маркус, почесывая живот, раздумывал о том, как он на самом деле относится к этой сделке с голландцами и что в действительности ощущает теперь, когда переговоры, возможно, идут к завершению. Уж ему-то было хорошо известно, с каким трудом все двигалось к концу. Маркус знал, что должен быть постоянно начеку, вести себя выдержанно, жестко. И это тоже было нелегко. Господи, как ему хотелось убраться отсюда. Когда все будет уже позади, у него вряд ли появится желание в будущем вновь вернуться на Карибы. Если только ему удастся купить себе будущее.
А сейчас он здесь, лежит на спине, как будто окружающий мир нисколько его не волнует. До чего же приятно ощущать горячее солнце после паршивой погоды в Бостоне. Снег, лед, мрачные серые дома
