до каких-то совсем уж сложных агрегатов, выстроившихся в ряд на фоне бледно-желтой облицовочной плитки.
– Нет, кое-чем вы все-таки пользовались, – тихо сказал Сэвич, скорее обращаясь к самому себе, нежели к Лейси. – Я вижу, вы нажимали на кнопки микроволновой печи. Но никаких других признаков использования всей этой машинерии я что-то не замечаю.
– Вы правы, – спокойно сказала Лейси, подставив под кран заварочный чайник. – Между прочим, я считаю, что женщина в самом деле может обходиться одной микроволновкой, – добавила она, включив плиту, затем постаралась изобразить улыбку и вдруг почувствовала, что это не так уж и трудно. – А тостером я пока не пользуюсь, потому что для этого нужен хлеб, а хлеб я еще ни разу не покупала.
Стоя к Сэвичу спиной, Лейси водрузила чайник на плиту и сказала через плечо:
– Я еще не паковала вещи, сэр, но я буду готова вовремя. Встретимся в аэропорту завтра утром.
– Это понятно, – ответил Сэвич, разглядывая большой белый куб аппарата, предназначенного для выпекания хлеба. – Вы знаете, как пользоваться этой штукой?
– Нет, но у меня есть инструкция. Дизайнер сказал, что в любой современной кухне должно быть такое устройство.
– Так почему вы плакали, Шерлок?
Лейси покачала головой в знак того, что не собирается отвечать, сходила в комнату и принесла оттуда две чайные чашки и два блюдца.
– А подешевле чашек у вас не найдется? А то эти прямо страшно в руки брать. Они стоят больше, чем я зарабатываю за неделю.
– Похоже, что так. Кое в чем декоратор перестарался.
– Я всегда думал, что женщинам нравится выбирать посуду.
– Мне кажется, это нравится всем, в том числе и мужчинам. Но мне просто не хотелось тратить время. В жизни так много более интересных вещей.
– А я, представьте, лично выбирал себе посуду. Она у меня особенная – ее смело можно засовывать в микроволновку.
– Мою тоже можно. Это было единственное условие, которое я поставила дизайнеру. И еще я сказала, что не хочу, чтобы моя посуда была ультрамодной.
– Почему все-таки вы плакали?
– Вы меня очень обяжете, если не будете возвращаться к этой теме, сэр.
– Может, я и пойду вам навстречу, если вы будете называть меня Сэвич.
– Ну хорошо, Сэвич. Старая Сэл называет вас Диллоном. Пожалуй, мне тоже так больше нравится.
– А как зовут того парня?
– Какого парня?
– Который довел вас до слез.
Лейси укоризненно покачала головой:
– Мужчины почему-то думают, что вся жизнь женщины вращается вокруг них. Когда я была помоложе и время от времени смотрела «мыльные» сериалы, мне казалось, что, по мнению их авторов, женщина просто не может существовать сама по себе, не может самостоятельно принимать решения, не может просто жить и получать от этого удовольствие. Нет, вся ее жизнь всегда должна зависеть от какого- то мужчины. Интересно, те сериалы, которые показывают сейчас, хоть немного изменились?
– Я как-то не размышлял об этом под таким углом зрения, но, пожалуй, вы правы. Так как его зовут, Шерлок?
– Мужчина тут ни при чем. Хотите, я плесну в ваш чай немного молока? Молоко – это достойный мужчины напиток?
– Иногда, но только не в чае. Мне без молока, пожалуйста. Вы еще не звонили Чико?
– Слишком много всего произошло за последние дни. Я просто не успела.
– Если вы ему не позвоните, мне придется снова отвести вас в тренажерный зал и загнать в «пятый угол».
– Первый десяток раз или около того я падала не так уж плохо.
– Просто я работал с вами не в полную силу.
– Олли рассказал мне, что вы чуть не расплющили его об пол.
– Олли по крайней мере мужчина и не имеет привычки ныть.
Лейси улыбнулась:
– Я бы с удовольствием запустила в вас чашкой, но она слишком дорогая.
– Вот и хорошо. А у вас есть обычный «Липтон» в пакетиках?
– Есть.
– Если не мужчина заставил вас заплакать, то тогда что же это было? – спросил Сэвич, наблюдая за тем, как Лейси заливает пакетики кипятком.
– Я, между прочим, могу запустить в вас и чем-нибудь другим.
– Ладно, я больше не буду к вам приставать, но мне не нравится, когда у моих агентов плохое настроение – если, конечно, это плохое настроение не вызвано мной и моим злым языком. А теперь давайте поговорим о том, как мы будем действовать в Бостоне. Нам с вами надо решить целый ряд вопросов, прежде чем мы появимся в бостонском полицейском управлении.
– Вы в самом деле не собираетесь меня увольнять?
– Пока нет. Сначала я хочу выжать из вас все соки, а уже потом, если почувствую, что все еще не могу примириться с тем фактом, что вы мне солгали, дам вам пинка под зад.
– Я очень сожалею.
– Бросьте, вам-то о чем сожалеть? Вы получили все, что хотели.
Губы Лейси сами собой расплылись в улыбке – Сэвич был прав.
– Да, я в самом деле ни о чем не жалею. Я чувствую такое облегчение и такую благодарность, что готова позволить вам говорить любые гадости, по крайней мере сегодня вечером.
– Надеюсь, вы не станете хныкать из-за того, что завтра утром придется рано вставать? Наш самолет вылетает в семь тридцать.
Лейси застонала, затем подняла вверх чашку с чаем, словно собираясь произнести тост.
– Благодарю вас, сэр… то есть Диллон. Вы не пожалеете, что берете меня с собой.
– Что-то я не очень в это верю.
Сэвич ушел в десять часов, напевая себе под нос, вероятно, это была какая-то ковбойская песенка, которую Лейси, само собой, никогда раньше не слышала:
Бравым ковбоем хочу я стать,
Другого ремесла не хочу и знать.
В сапогах и в джинсах, при ремне с широкой пряжкой,
Ладный и красивый, предстану пред милашкой…
Закрыв за ним дверь, Лейси накинула цепочки и задвинула засов. Она уже третий или четвертый раз слышала, как Сэвич напевает песенки в стиле кантри, однако это почему-то не оскорбляло ее утонченный, воспитанный на классике вкус. Его ковбойские напевы вызывали улыбку, а это свидетельствовало о том, что они ничуть не хуже любой другой музыки.
Они не слишком много обсуждали предстоящую работу. Сэвич лишь расспросил Лейси о том, что ей удалось разузнать, и тут же перевел разговор на другую тему, заявив, что ей следует приобрести проигрыватель для компакт-дисков. Что касается его музыкальных пристрастий, этот вопрос для Лейси был уже решен.
Проводив Сэвича, она тщательно и методично собрала вещи в дорогу и помолилась о том, чтобы Диллон помог ей найти убийцу.
