— Я должна узнать, что за люди работают с Барзини и чем они занимаются. Ты мог бы это выяснить?
Лука кивнул, хотя совершенно не представлял, как это можно сделать.
— Конечно… я все для вас разузнаю.
— Пожалуй, я пойду обратно.
— Да, возьмите такси. Мы забрели далековато.
— Нет, я пешком. Эти улицы я знаю как свои пять пальцев. Недалеко отсюда я родилась. До завтра.
Немного отойдя, она остановилась и вновь обернулась к Луке.
— Знаешь, я думала, ты помогаешь нам из-за денег. А теперь я так не думаю. Мне кажется, мы тебе действительно небезразличны.
— У меня никогда не было семьи. Не волнуйтесь, я прослежу за Барзини.
Тереза улыбнулась и пошла дальше, пожелав ему спокойной ночи, Мойра как-то сказала, что у Джонни есть брат. Странно, он о нем даже не упомянул…
Уставшая Тереза поднималась по лестнице, надеясь, что все женщины уже спят и сегодня больше не придется спорить. Ей хотелось одного: добраться до постели и уснуть.
Когда она повернула на свою лестничную площадку, до нее долетел тонкий протяжный вой. Сначала она испугалась, но потом удивленно прислушалась к хору голосов, выводившему громко, не в лад рождественский гимн:
Глава 35
Комиссар Джозеф Пирелли провел Рождество в Милане, и это было худшее Рождество в его жизни. Расследование убийств семьи Лучано и мальчика Палузо было фактически прекращено.
Единственный подозреваемый, Лука Каролла, предположительно покинул Италию. Полиция понесла неслыханные расходы. Людям, дежурившим в аэропортах, на вокзалах, в гаражах и больницах, распространителям тысяч фотографий, судебным и баллистическим экспертам — всем им пришлось платить.
Судья-обвинитель по объединенному делу распорядился оставить Кароллу в списке разыскиваемых преступников с правом выдачи его другим государством на случай, если он будет найден в Соединенных Штатах. Больше Пирелли ничего сделать не мог. Как он ни упирался, ему все же пришлось уехать из Палермо. Это дело, как и сотни других, в которых была замешана мафия, осталось нераскрытым.
Пирелли со своей женой Лизой и сыном Джино вернулся в Милан под самое Рождество. Они прошлись по магазинам, купили елку и подарки, в том числе новый велосипед для Джино. Когда они наконец приехали домой, Лиза отправила Пирелли на улицу набрать земли в ведро для елки, а сама принялась разбирать вещи.
Одна из сумок была набита грязным бельем, которое она не успела постирать в Палермо. Вываливая его в корзину для грязного белья в ванной, она заметила там две простыни, которые стелила на кровать перед самым отъездом.
Хоть это было запрещено, Пирелли накопал земли из цветочной клумбы. Когда он принес ведро домой, Лиза ждала его на пороге.
Сначала она предъявила ему пепельницу, в которой лежали окурки турецких сигарет со следами губной помады, а потом швырнула на пол грязные простыни.
— С каких это пор ты стал сам менять постельное белье? А я тебе скажу — с того дня, как привел сюда шлюху, мерзавец!
Пирелли молчал, и Лиза перешла на крик:
— И ты еще называешь себя детективом? Неудивительно, что тот парень до сих пор разгуливает на свободе, ведь ты не можешь даже привести в дом женщину, а потом уничтожить улики! Ну что ж, справляй Рождество здесь, пусть твоя шлюха составит тебе компанию, потому что я ухожу!
Пирелли тяжело опустился в кресло и, по-прежнему ни слова не говоря, зажег сигарету. Лиза встала перед ним, уперев руки в бока. Глаза ее метали молнии.
— Ты что же, не хочешь ничего сказать? И даже не попытаешься оправдаться?
Он пожал плечами, избегая ее взгляда. Раздосадованная его молчанием, она метнулась в спальню и захлопнула за собой дверь. Было слышно, как она плачет. Пирелли медленно затушил сигарету и пошел к ней. Она лежала, свернувшись калачиком на неразобранной постели, и рыдала. Он сел рядом.
— Лиза… Лиза, послушай меня…
— Как ты мог привести кого-то в нашу постель? Как ты мог так со мной поступить?
— У меня нет никаких оправданий. Я виноват, прости. Если хочешь, я уйду. Ты хочешь, чтобы я ушел?
— Да! Убирайся, оставь нас одних! Я тебя ненавижу! — Помолчав, она спросила: — Кто она? Я ее знаю?
— Нет, ты ее не знаешь.
— Как давно это продолжается?
— Это было всего один раз. Я и сам не понимаю, как это случилось. Мне очень стыдно. Это все, что я могу сказать, — если тебе от этого станет легче.
— Ты все еще встречаешься с ней?
Пирелли покачал головой, не в силах смотреть ей в глаза. Лиза с удивлением заметила, что он чуть не плачет.
— Ты любишь эту женщину?.. Джо?
Она подошла к нему и толкнула его в плечо.
— Ты влюблен в эту сучку?
Он схватил ее за руку. Она попыталась вырваться, но он держал крепко.
— Послушай, я перед тобой извинился, и хватит об этом. У нас с ней все кончено. А я не хочу это обсуждать.
— Ах, вот как? Отлично! Ты приводишь в нашу квартиру женщину, спишь с ней на моей кровати, а потом заявляешь, что не хочешь это обсуждать! Да катись ты ко всем чертям!
Она вырвалась и наотмашь ударила его по лицу. Он повернул голову, но защищаться не стал. Лиза набросилась на него с кулаками. Ей хотелось сделать ему больно. Однако Пирелли увернулся и показал на дверь. Их перепуганный сын заглядывал в спальню.
Лиза крикнула:
— Иди к себе в комнату, Джино! Я сейчас к тебе приду… Ну же, Джино, делай, что я говорю!
Мальчик тихо вышел, и Пирелли закрыл дверь, оставшись стоять спиной к жене. Вздохнув, он спросил:
— Чего ты хочешь от меня, Лиза? Ты хочешь, чтобы я ушел?
Она взяла с туалетного столика носовой платок и высморкалась.
— Не знаю. Нет, я просто не понимаю, как ты мог так со мной поступить!
Пирелли смотрел на ее беспомощное, залитое слезами лицо и чувствовал себя последним негодяем. Он подошел к ней и ласково потрепал по плечу:
