день при том же жалованье.
Воскресные дни без помощницы стали для отца и сына еще более приятными. Иногда они ходили обедать в ресторан, но чаще возились на кухне. Они научились готовить картофельные оладьи. Майер тер картофель и лук, затем добавлял яйца и муку и взбивал тесто, а Бенни стоял у плиты и жарил. Оба ели, запихивая оладьи в рот прямо со сковородки, так что приготовленная тарелка никогда не наполнялась, и они ни разу не сели, как полагается, за стол. В конце концов насытившись, они чувствовали себя счастливыми.
В сентябре 1919 года восемнадцатилетний Майер Кейн поступил в Бостонский университет, а через пять месяцев учебы Майера на первом курсе, 29 января 1920 года, вступила в действие восьмая поправка к конституции, которая была ратифицирована годом раньше. Как и многие, Бенни знал о ее существовании. Вступающий в действие запрет на спиртное должен был сделать его еще богаче, чем прежде. Он имел связь с нелегальной фабрикой в Питсфилде, производящей алкоголь, и к середине февраля уже поставлял вагонами сырье в Бостон и превращал его в самогон в задних комнатах своих многочисленных квартир. Некоторое время спустя Бенни отправился в деканат Бостонского университета.
— Сделайте так, чтобы мой мальчик окончил университет и стал адвокатом, как мечтала его бедная покойная мать, — сказал Бенни, — и получите деньги на строительство по крайней мере одного нового корпуса на Коммонвелс-авеню. Это не было пустым обещанием. Полученная сумма денег от продажи самогона была ошеломляющей. — Может быть, двух, — добавил он.
Декан кивнул и быстро сменил тему разговора.
Фактически взятка, которую предлагал Бенни, была не нужна. Майер Кейн был хорошим студентом. По крайней мере, когда уделял достаточно внимания занятиям и не убегал с лекций для участия в какой-нибудь акции протеста.
В 1923 году Майер окончил университет и поступил на работу в адвокатскую фирму на Федерал-стрит в Бостоне, где он должен был пробыть три года в качестве ученика, а затем сдать экзамен. Ученичество предполагало долгие часы работы в офисе, за которую ничего не платили. Майер все еще полностью зависел от Бенни и жил в доме в Челси. Он был там в воскресенье, когда отец сказал:
— Майер, я хочу, чтобы ты пошел со мной на встречу.
— Какую встречу и где?
— В Норт-Энде. Я должен встретиться с парнем по имени Дино Салиателли.
Майер читал «Санди геральд». Забавная газета. Он остановил свой взгляд на проделках Мэтта и Джеффа.
— Для чего я тебе? — Отец никогда не вовлекал его в свои дела, а встреча с каким-то парнем по имени Дино в Норт-Энде явно была деловой.
— Мне нужен адвокат.
— Но я еще не адвокат, папа.
— Ты уже почти стал им, — настаивал Бенни. — Давай одевайся. Я обещал быть там через час.
— Не понимаю…
— Заткнись. — Это было сказано очень спокойно и без видимых эмоций. Заткнись и ничего не говори, парень. Я ничего не хочу слышать. Мне известно, что ты думаешь. Майер, тебе уже двадцать три года. Ты не задумывался, что пришло время платить долги?
Майер замер на мгновение, затем аккуратно свернул газету и отложил в сторону:
— Я пошел одеваться.
У Майера был «форд», который отец подарил ему в честь окончания университета. Сам Бенни разъезжал на огромном, сверкающем «линкольне». Они сели в автомобиль Бенни, но управлял им Майер. На заднем сиденье в одиночестве сидел Твитчи Кохен — Дерганый.
Говорят, что он получил такое прозвище из-за тика, поразившего одну сторону его рта, а также из-за мгновенной реакции указательного пальца правой руки на курке пистолета. Майер остро чувствовал присутствие Кохена за своей спиной. Твитчи был головорезом, хулиганом и мошенником. По-другому его не назовешь, и не стоило объяснять цель его присутствия и отношения с отцом. Твитчи работал на Бенни. Его взяли в эту поездку для охраны.
— Здесь, — сказал Бенни, когда они достигли Ганновер-стрит. Припаркуйся поближе к ресторану Фредди на углу.
Трое мужчин вышли из автомобиля и постояли некоторое время, осматривая улицу. В воскресенье в четыре часа дня вокруг не было ни души. Ресторан казался закрытым. Майер начал запирать автомобиль. Бенни махнул рукой.
— Оставь, — сказал он небрежно. — Никто не тронет мой автомобиль.
Впервые заговорил Твитчи:
— Это не наша территория, босс.
— Неужели? А я все время думал, что это Пинкней-стрит. Оставь машину. Пошли.
Твитчи ринулся вперед открывать дверь. Она оказалась незапертой. Внутри стоял человек в смокинге:
— Добрый день, джентльмены. Мистер Салиателли ждет вас. — Это прозвучало так, как будто у них был заранее заказан обед. Он провел их через первую комнату в более маленькую в задней части ресторана. Кругом никого не было, за столом спиной к стене сидел только Дино Салиателли, да в углу, сложив руки на груди, стоял парень — копия Твитчи. Салиателли заговорил первым:
— Мы договорились: с каждой стороны по одному боевику. Почему ты привел двоих?
— Он не боевик, это мой сын, Майер. Он адвокат. К тому же мы на вашей территории в этом чертовом ресторане, и Бог знает кто прячется на кухне. Не говори мне про одного боевика, Дино. Могу я сесть?
— Это не мой ресторан, а Фредди. Он просто друг и все. Как и для вас. Дино жестом пригласил Бенни и Майера садиться. — Фредди, принеси «Стрегу». Затем повернулся к молодому человеку. — Значит, адвокат?
— Не совсем…
— Еще не сдал последний экзамен. Но это всего лишь формальность. Давайте перейдем к делу. Ты нашел место?
— Да, я купил его на прошлой неделе. Причал должен быть приведен в порядок и укреплен. Мои парни работают сейчас над этим.
— Будем надеяться, что агенты ФБР не следят за ними. В наши дни причал — самое опасное место.
Дино устремил взгляд своих черных глаз на Бенни.
— Бенни, если ты думаешь, что тебе надо говорить мне о таких вещах, мы не сможем работать вместе.
Бенни колебался какое-то мгновение, затем, видимо, решил сменить тон:
— Ты прав, Дино. Извини. Давай выложим карты на стол. Я купил четыре дома на Сколлей-сквер по тысяче долларов каждый.
— По документам. На самом деле я должен тебе четыре бакса. По доллару за каждый.
— Конечно, конечно. Майер, мы можем поступить так? Составить документ, в котором указывается одна цена, тогда как реально выплачивается другая?
Это был дурацкий вопрос. Бенни Кейн купил и продал домов больше, чем было волос на голове Майера.
Просто отец хотел втянуть его в беседу.
— Да, папа. Конечно, ты можешь сделать это, если хочешь.
Было непонятно, зачем отец решил продать четыре очень ценных бостонских дома, пока Бенни снова не заговорил:
— Позже, когда все будет готово, мои парни перенесут товар в лодки, ты заберешь его и позаботишься о распространении. Доход поделим пополам.
— Хорошо.
Принесли «Стрегу». Это был прозрачный напиток, разлитый в маленькие стаканчики, в каждом из которых на дне лежало кофейное зерно. От него медленно поднималось коричневое облачко. Майер сделал глоток.
