– Через осведомителей, надо полагать. Она хорошо им платит. Но в данном случае она могла видеть Лейси собственными глазами. Ты ведь знаешь, что Синди поселилась здесь?
– Здесь? У нас в Оазисе? – Зоя Тремэйн, признанный «матриарх» этой замкнутой общины, мирно живущей посреди пустыни, была крайне удивлена, что ей не передали столь поразительную новость раньше.
Сьюзен кивнула:
– Ну да. Кажется, Клиника стала ее любимым коньком. Обрати внимание, что она упоминает о ней почти в каждой заметке. По-видимому, ее читатели сгорают от нетерпения узнать, кто еще из сильных мира сего угодил туда на лечение.
– Богатство при недалеком уме порождает праздность.
– Прибытие Лейси Хьюстон – неплохой повод для вечеринки, как ты полагаешь? – небрежным тоном осведомилась Сьюзен. – По десятибалльной шкале популярности она заслуживает оценки не меньше девяти.
– Ты совершенно права, Сьюзен!
Разумеется, Зое редко требовался особый повод для вечеринок. Она оживлялась при одном упоминании о чем-либо подобном. Впрочем, размышляла Сьюзен, она всегда выглядит бодрой и полной энергии. Зое уже исполнилось семьдесят, но по виду ей никак нельзя было дать больше пятидесяти. За внешней элегантностью и спокойствием этой женщины таился ум, куда более деятельный и изощренный, чем у людей вдвое моложе ее годами.
Сьюзен окинула Зою взглядом, а хозяйка дома тем временем любовалась бассейном, мерцающим в утреннем зное. Зоя все еще была довольно привлекательна: гладко причесанные седеющие волосы, яркие черты лица. Она любила устраивать приемы и была, если можно так выразиться, одним из столпов светского общества Оазиса.
Кроме того, она представлялась весьма таинственной личностью, по крайней мере в том, что касалось ее прошлого. Она никогда не затрагивала эту тему в разговорах, и для Сьюзен, равно как и для всех остальных в Оазисе, жизнь Зои началась пятнадцать лет назад, когда она впервые появилась в городе. Сьюзен познакомилась с нею всего лишь два года назад на одном из публичных митингов, устроенных Зоей, где бурно обсуждалась проблема Клиники. Они обнаружили, что у них много общего, помимо неприязни к Клинике, и вскоре стали близкими друзьями. Сьюзен относилась к пожилой женщине как к приемной матери и полагала, что и Зоя, в свою очередь, смотрит на нее как на приемную дочь.
Однако даже их прочная взаимная привязанность не помогла Сьюзен узнать истинную причину столь глубокой ненависти Зои к Клинике. Сама Сьюзен противостояла ей потому, что немаловажную роль в строительстве Клиники сыграл ее отец, а Отто Ченнинг осквернял коррупцией все, к чему прикасался. Все прочие единомышленники Зои полагали, что Клиника способствует моральному разложению Оазиса, привлекает в город слишком много нежелательных элементов, а повышенное внимание средств массовой информации создает ему дурную славу. Кроме того, случались уж и вовсе недопустимые инциденты. Один из подопечных Клиники, мужчина, сбежал оттуда и, находясь в состоянии наркотического опьянения, изнасиловал женщину. В другой раз тайком улизнула какая-то пациентка и на Бродвее, главной улице города, бросилась под колеса стремительно мчавшегося автомобиля.
Зоя полностью разделяла мнение горожан, однако у Сьюзен уже не раз возникала догадка, что за ее неприязнью к Клинике скрывалось нечто большее, гораздо большее…
– Думаю, мне стоит пригласить эту Ходжез, – прервала Зоя размышления девушки. В глазах пожилой женщины появился тот лукавый блеск, который для Сьюзен всегда связывался с ее собственными сверстниками, – до тех пор, пока она не встретила Зою. – Это должно придать вечеринке особую пикантность, тебе не кажется?
– Больше, чем просто пикантность, – отозвалась Сьюзен серьезно. – Пригласить ее – все равно что развязать несколько острых языков.
– Все к лучшему. Любая хорошая вечеринка требует правильного подбора гостей, иначе она становится скучной, как мытье посуды.
– Вероятно, надо показать ей фотографии белого «роллса» Лейси Хьюстон, которые я сделала в понедельник.
Зоя изумленно приподняла брови:
– Ты сфотографировала машину?
Сьюзен кивнула:
– Я и на миг не предполагала, что Хьюстон стала бы возражать. Но ведь другим на ее месте это не понравилось бы, понимаешь, Зоя? Если бы я дежурила у Клиники с моим верным фотоаппаратом в руках и ловила бы в объектив тех пациентов, которые пытаются проникнуть туда незамеченными, это могло бы отвадить остальных.
Зоя покачала головой:
– Лишнее беспокойство, дитя мое. Вот все, к чему это приведет.
– Пусть даже так. Если хотя бы немногие из них отступятся, для нас это уже будет победой.
Зоя в задумчивости посмотрела на Сьюзен. Прелестная девушка, типичная калифорнийка. Высокая, великолепно сложенная, с белокурыми волосами, блестящими на солнце, и синими глазами – дивное творение природы. К тому же за привлекательной внешностью, за миловидным личиком скрывался тонкий ум, что выгодно отличало ее от очень многих пустоголовых девиц, целыми днями валяющихся на пляжах. Сьюзен была серьезной, целеустремленной и весьма самостоятельной для своих двадцати четырех лет особой. После смерти матери и последовавшей вслед за тем размолвки с отцом ей еще только предстояло избрать себе путь в жизни. Она собиралась стать профессиональным фотографом, но пока что это занятие было для нее простой забавой. Когда кампания против Клиники благодаря стараниям Зои набрала силу, та посчитала, что нуждается в секретаре для обработки корреспонденции, и наняла на эту должность Сьюзен. Зоя питала искреннюю привязанность к девушке. Сьюзен так поразительно походила на…
Зоя вздрогнула и сосредоточила внимание на разговоре. Девушка между тем говорила:
– Если Синди Ходжез придет, то, вероятно, я сумею ее заинтересовать некоторыми из моих снимков. Возможно, она возьмет их для своей колонки. Это произведет настоящий фурор!
– Поступай так, как считаешь правильным, дорогая. Бог свидетель, я готова приветствовать все, что способно нанести ущерб Клинике, но публикация твоих снимков не приведет к ее закрытию, а между тем именно этого я и добиваюсь.
Она слабо улыбнулась, когда над головой ее вспорхнула голубая сойка, затеяв перебранку с кем-то на крыше. Сойка напоминала Зое мэра города, Чарльза Уошберна.
– Думаю, стоит пригласить и мэра. Он всегда укоряет меня за противодействие Клинике, а небольшая доза укоров обычно заставляет меня с еще большим пылом рваться в бой.
– А как насчет Дика Стэнтона?
– Разумеется! Какая же вечеринка без Дикки? И кроме того, он смертельно обидится, если сам не поможет нам ее устроить.
Зоя вынула длинную тонкую сигару из жестяной коробки, лежавшей на столе возле нее, – дорогой сорт кубинских сигар, привозимых в страну контрабандой, и закурила, в первый раз за весь день.
– Я вот о чем подумала… Единственным человеком из Клиники, которого я когда-либо приглашала к себе в дом, был их директор – как там бишь его? Хэнкс? И он такой высокопарный осел, что препираться с ним не доставляет никакого удовольствия. Насколько я понимаю, ведущим врачом там является тот самый Ноа Брекинридж, которого Ходжез упомянула в своей заметке. Полагаю, надо попросить его прийти.
– Что ж, Синди утверждает, что он симпатичный. Правда, я с ней никогда не встречалась. Возможно, ей кажется симпатичным любой мужчина моложе шестидесяти.
– Я приглашу его, а там уж будет видно. – Смех Зои был хриплым, прерывистым – от возраста, сигар и прочих злоупотреблений. – Интересная получится компания.
Джеффри Лоуренс читал заметку Синди Ходжез за завтраком в отеле «Беверли Хилтон». Она его очень заинтересовала, особенно в той части, которая касалась Лейси Хьюстон. Джеффри всегда просматривал колонку «Новости от Синди», независимо от того, где он находился в данный момент. Ходжез подробно описывала жизнь знаменитостей, а для Джеффри было просто необходимо знать все о передвижениях богатых и пользовавшихся широкой известностью лиц.
