того, как я некоторое время имела дело с мужчинами, мое мнение о них отнюдь не стало выше.
Кэсси усмехнулась:
– Я знаю, что ты хочешь этим сказать. Мне везло с мужчинами не больше твоего.
– Нужно, чтобы ты поняла меня правильно, Кэсси… – Зоя понизила голос: – В мои намерения не входило, чтобы ты считала свою мать умершей. Но когда Клои узнала, какое занятие я для себя избрала, она решила сказать тебе, когда ты стала взрослой, что меня нет в живых. И наверное, она была права. Впрочем, хотя Клои неодобрительно относилась к тому способу, которым я зарабатывала деньги, она никогда их не отвергала. И неплохо жила за счет моих бесчестных доходов.
Кэсси рассмеялась:
– Я знаю. Тебе нет нужды распространяться насчет тети Клои. Она была тупая как чурбан. Настоящий чирей на заднице.
Зоя снова хотела было отругать дочь за ее грубость, но решила, что не имеет на это права. К тому же она успела заметить, что сквернословие стало отличительной приметой современной молодежи.
– Вероятно, мне нашлось бы здесь местечко, – сказала вдруг Кэсси. – Я бы тебя не подвела.
На какое-то мгновение Зоя пришла в ужас, но увидела в глазах дочери лукавый огонек и втайне осталась довольна. По крайней мере Кэсси унаследовала кое-что от своей матери – склонность к озорству и чувство юмора.
– Я слышала, что у клиентов в подобных заведениях иногда возникают довольно причудливые сексуальные запросы, – продолжала Кэсси. – Пожалуй, они были бы не прочь переспать с дочерью хозяйки.
– Я бы предпочла не проверять это, если ты не против, – отозвалась Зоя сухо.
– Ах, мама, я просто решила тебя разыграть. Мне нравится секс, но если мне придется заниматься любовью с каждым хмырем, который является сюда, то очень скоро я буду сыта этим по горло.
Зоя встала и произнесла дрожащим голосом:
– Ты назвала меня мамой.
Лицо Кэсси выражало искреннее изумление.
– В самом деле?
И вдруг она сорвалась с места и бросилась в раскрытые объятия Зои. Прижавшись лицом к плечу матери, Кэсси зарыдала.
Зоя была охвачена сильнейшим волнением. Она почувствовала, как ее собственные глаза тоже наполнились слезами. Бормоча что-то бессвязное, она гладила волосы Кэсси. Было странно держать в объятиях собственную дочь, которую она ни разу не качала на руках, когда та была совсем крошкой. Могучий поток любви вырвался наружу – любви, о существовании которой Зоя даже не подозревала.
Наконец они разомкнули объятия и сразу отстранились друг от друга, словно смущенные таким чрезмерным проявлением эмоций.
– Каковы твои планы на будущее, Кэсси? – спросила Зоя, прервав молчание.
Дочь пожала плечами:
– О, я пока еще не знаю. Скорее всего пробуду здесь еще некоторое время. Вот думаю, не попытать ли счастья на голливудских подмостках, – это должно быть интересно. И возможно, мне удастся найти работу.
– Тебе нет нужды бросаться очертя голову во что бы то ни было. И ты можешь пожить у меня, Кэсси. Не здесь, конечно. Недалеко отсюда у меня есть собственная квартира.
Зоя не была уверена, что такое решение разумно. Она уже давно привыкла жить одна. Те немногие мужчины, которые входили в ее жизнь, никогда не могли набраться достаточно смелости, чтобы остаться у нее на ночь. Как-то она выдержит постоянное присутствие в ее квартире другой женщины?
Словно прочитав ее мысли, Кэсси спросила с лукавой усмешкой:
– Ты уверена, что при твоем образе жизни я не буду помехой, мама?
Зоя звонко рассмеялась:
– Я постараюсь это пережить, дитя мое.
Сначала Зое казалось, что у них все сложится превосходно. Она была рада, что дочь живет с ней, и старалась не обращать внимания на некоторые связанные с этим неудобства. Кэсси отнюдь не отличалась аккуратностью. Зоя уже смирилась с тем, что ей приходилось перешагивать через груды грязного белья, – у Кэсси выработалась привычка сбрасывать с себя одежду, едва переступив порог квартиры, и швырять ее куда попало по пути в спальню. Кроме того, она уходила из дома по утрам, не застелив кровать. Зоя убирала за ней без разговоров, напоминая себе мрачно, что сама она всегда была чистюлей. Она считала это сравнительно недорогой ценой за то, что дочь после тридцати лет разлуки снова жила рядом с ней.
Куда больше ее беспокоило другое: Кэсси редко можно было застать дома. Она приходила и уходила, когда ей хотелось, и часто пропадала где-то по ночам. Зоя старалась воздерживаться от укоров. Кто она такая, чтобы осуждать Кэсси? Но вскоре она заметила, что дочь подвержена странным перепадам в настроении. То она была полна оживления, щебеча, словно птичка, то становилась угрюмой, апатичной. Кроме того, она не отличалась хорошим аппетитом.
Зоя считала себя настоящей гурманкой – для нее хорошая кухня стала своего рода хобби. Она не слишком часто готовила для других, но, когда такое случалось, ей всегда делали комплименты по поводу ее кулинарных способностей.
Спустя две недели после появления в ее доме Кэсси, когда та нехотя одолевала роскошный обед, приготовить который стоило большого труда, Зоя наконец не выдержала и нарушила молчание:
– Ты уверена, что у тебя все в порядке со здоровьем, Кэсси? Мой длиннохвостый попугай и то ест больше, чем ты.
– Я в порядке, мама, – отозвалась Кэсси равнодушно. – Просто меня не тянет на еду и никогда не тянуло.
Позже Зоя поняла, что эти слова должны были сразу дать ей ключ к разгадке. Возможно, подсознательно она восприняла их как сигнал бедствия, хотя тогда и не отдавала себе в том отчета.
Еще неделю спустя Зоя вернулась домой на рассвете и обнаружила, что дверь не заперта, а в гостиной горит свет. Собираясь пожурить Кэсси за то, что та по небрежности оставила дверь открытой, Зоя направилась в гостиную.
Телевизор работал, звук был слишком громким, а Кэсси полулежала на кушетке, уставившись невидящими глазами на экран. Она повернула вялое, апатичное лицо к матери. С краешка ее приоткрытого рта сочилась слюна, взгляд был рассеянным.
– Какого дьявола! – воскликнула Зоя.
Кэсси моргнула и уронила подбородок на грудь. Охваченная гневом, Зоя решительно подошла к телевизору, выключила его и вернулась к кушетке. Замахнувшись, она ударила дочь по щеке.
Кэсси подняла голову и посмотрела на мать.
– Привет, мама, – произнесла она словно в полусне.
– Что с тобой?
– Со мной? – Кэсси развела руками. – О, я просто плыву где-то в вышине, свободная, как птица.
На ней был один из купальных халатов матери. Охваченная внезапной догадкой, Зоя закатала рукав на правой руке Кэсси и увидела крохотные следы от иглы.
– О Господи! – произнесла Зоя чуть слышно. – Что ты принимаешь?
Не добившись вразумительного ответа, она грубо встряхнула Кэсси за плечи.
– Это героин? Ты колешь себе героин?
– Не имеет значения, мама, – невнятно пробормотала Кэсси. – Я могу с этим справиться.
– Разумеется, можешь. Так же, как и другие наркоманы, которых я знаю, – с горечью сказала Зоя. – И давно ты принимаешь героин?
– Ох, время от времени. Я могу остановиться, когда… – На половине фразы Кэсси потеряла сознание.
Зоя смотрела на нее, поддавшись приливу отчаяния. Ее дочь – наркоманка! Она не знала, как быть. Ей уже приходилось видеть, что делают наркотики с ее девушками, и в подобных случаях она просто вышвыривала их из своего заведения. Но она не могла поступить так с собственным ребенком! Зоя стояла
