стульев.
Эл подчинился.
– И поставьте на столик кувшин с водой и пару стаканов, – добавил Ноа. – Джеффри, я попрошу вас помочь нам.
Когда Лоуренс подошел к Ноа, тот передал ему лист бумаги.
– Вы будете играть одну из ролей в нашей небольшой психодраме.
Прочитав текст, Джеффри с сомнением пожал плечами, хотел было что-то сказать, но промолчал.
– Займите место за стойкой бара, Эл, – сказал Ноа. – А вы, Рем, подойдите к стойке и закажите себе вашу отраву.
– А как насчет моих реплик, док? В конце концов я ведь актер. – Рем коротко рассмеялся. – Хотя кое-кто может с этим поспорить.
– Вам не нужны заранее заготовленные реплики. Вы просто должны реагировать на то, что будет говорить Джеффри.
Пожав плечами, Рем уселся за столик.
– Эй, парень, подай-ка двойную порцию «Джека Дэниэльса» со льдом.
Когда Эл наполнил его стакан водой, Рем снова рассмеялся:
– Если бы виски было настоящее, я сыграл бы намного убедительнее.
– Джеффри, ваша очередь.
Чувствуя себя немного неловко, Джеффри уселся на другой стул.
– Мне, пожалуйста, водку со льдом, – попросил он, не отрывая глаз от листка бумаги.
Эл налил воды в его стакан. Джеффри уже собирался было поднести «водку» ко рту, но, бросив взгляд на Рема, остановился.
– Скажите, мистер, вы, случайно, не Тодд Ремингтон, прославленная звезда вестернов?
Рем приосанился:
– Да, это я.
– Мне всегда нравились фильмы с вашим участием. Как называется следующий, и когда он выйдет на экран?
– Ну и вопрос! Я и сам хотел бы это знать.
– О да, я понимаю. – Джеффри попытался изобразить презрительно-сочувственную усмешку, как того требовал «сценарий», однако опасался, что у него это плохо получилось. – Раз уж мы об этом заговорили, я не видел ни одного фильма с вами уже многие годы.
– Черт побери, сущая правда, дружище! – Рем со стуком опустил стакан на «стойку». – Еще одну двойную порцию, парень.
– А почему так? – продолжал Джеффри.
– Это самый трудный вопрос.
– Что ж, я думаю, если ваша звезда закатилась, то это уже навсегда.
Рем бросил на него злобный взгляд:
– И что вы хотите этим сказать?
Джеффри, теперь уже окончательно войдя в роль, пожал плечами и усмехнулся:
– Мне кажется, в моих словах нет ничего неясного. Для мира кино вы – конченый человек. Ваши лучшие годы уже позади.
Из груди Рема вырвался вопль ярости:
– Ты, сукин сын! Никто не имеет права называть меня конченым! – Вскочив, он схватил Джеффри за воротник рубашки и принялся трясти. – Я сверну твою чертову шею!
Ноа в тревоге воскликнул:
– Рем! Хватит!
Но актер как будто его не слышал. Он продолжал трясти Джеффри, беспрестанно выкрикивая ругательства. Ноа подбежал к столику, Эл тоже вскочил, и вместе они оттащили Рема.
Тот повернул к ним искаженное, с оскаленными зубами лицо, и на какой-то момент у доктора возникли опасения, что ему придется обороняться. Затем в глазах Рема мелькнул проблеск сознания, и он сразу обмяк в их руках. Весь его гнев бесследно улетучился.
– Проклятие! Кажется, я хватил через край? – Он бросил обеспокоенный взгляд на Джеффри. – Надеюсь, я не причинил тебе вреда?
Джеффри отступил на шаг, его била дрожь.
– Нет, со мной все в порядке, но ты напугал меня до смерти.
– Мне жаль, Джеффри, очень жаль, что так вышло, – пробормотал Рем сокрушенно. – Не знаю, что на меня нашло.
– То же самое случилось и на приеме у Зои Тремэйн, – мягко произнес Ноа. – Вы не забыли, Рем?
– Ну да. – Актер провел рукой по лицу. – Я помню что-то в этом роде. Но в тот вечер я был в стельку пьян.
– Гнев и досада уже жили в вашей душе, и им нужен был лишь повод, чтобы вырваться наружу. Мы часто используем пьянство как предлог оправдать свои действия.
Рем с упрямым видом покачал головой:
– Вам этого не понять. Когда кто-то называет меня конченым человеком, я прямо вскипаю от ярости, потому что это правда и я сам вынужден это признать. Вот почему я так много пью. Моя звезда закатилась.
– Что мы слышим, друзья?
– Чушь!
Ноа снова занял свое кресло.
– Вы сами признались мне, Рем, что всегда много пили, даже когда находились на вершине славы.
Рем уселся лицом к нему, наклонившись вперед.
– Но в то время я мог с этим справиться.
– Настоящий алкоголик в действительности никогда не может с этим справиться. Просто вашу выносливость окончательно подорвали продолжительные запои.
– Я по-прежнему утверждаю, что мое пристрастие к спиртному вышло из-под контроля только тогда, когда моя карьера рухнула.
– Рем, у меня есть сильное подозрение, что вы из тех, кого я называю людьми, работающими на публику. У истоков вашей алкогольной зависимости лежит чувство собственной неполноценности, постоянное опасение, что вы окажетесь не в состоянии оправдать ожидания ваших зрителей. И когда ваша карьера, по вашим собственным словам, рухнула, это лишний раз доказало, что вы долгие годы страдали от чувства собственной неполноценности, и подсознательно это служило вам предлогом спиваться все больше и больше.
– Если употребить любимое здесь словечко, все это просто чушь собачья! Я не поверю вам ни на минуту. – Рем оглянулся вокруг. – А как насчет вас, Лейси? Вы по этой же причине стали наркоманкой?
– Так нечестно, парень! – вставила Бетель, чернокожая медсестра. – Не стоит переводить стрелки. При чем тут Лейси? Твои трудности – это только твои трудности.
Ноа хотел было вмешаться, чтобы отвлечь внимание от Лейси, но, бросив взгляд на актрису, увидел, что она не чувствует себя задетой или смущенной, и потому предпочел промолчать, с интересом выжидая, что из этого получится.
– Все в порядке, Бетель. Я нисколько не обижена. – Лейси заглянула в глаза актеру. – Я отвечу на твой вопрос, Рем. Это вполне возможно. Если бы кто-нибудь сказал мне об этом несколько недель назад, я бы возмутилась. Но после объяснений доктора Брекинриджа я часто размышляла над этим и пришла к выводу, что он скорее всего прав. Думаю, причину того, что я стала принимать наркотики, следует искать в моей матери. Какого бы успеха мне ни удавалось достичь, для нее он никогда не был достаточным. Если бы я, по ее мнению, прилагала больше усилий, то могла бы добиться большего. И вероятно, постепенно я сама стала думать так же.
Рем недоверчиво фыркнул в ответ:
– Что я слышу! Наш док, должно быть, загипнотизировал вас, Лейси, если сумел внушить вам весь этот вздор. Черт возьми, я готов держать пари, что девяносто процентов женщин отдали бы все, лишь бы
