самоуничижительной улыбкой, – я всего три года проучился в сельскохозяйственном колледже, так что мне весьма интересно узнать основы животноводства от моего зятя.
Лицо Гая вспыхнуло, он бросил на Чарльза полный ненависти взгляд.
– У меня есть разговор к тебе, Гай, – многозначительно сказал Чарльз. Остальные тактично отошли в сторону, и двое мужчин остались один на один, не скрывая враждебности друг к другу.
– Что ты хочешь? – с раздражением спросил Гай.
– Это место не отель, и мы с Софи до смерти устали от того, что ты используешь Стэнтон-Корт в этом качестве. Почему мы должны принимать каждый уик-энд твоих друзей? С этим надо кончать, Гай, и я буду весьма признателен, если ты ограничишь свои визиты и будешь приезжать, когда мы пригласим тебя и Диану, – сказал Чарльз.
Похоже, Гай опешил от таких слов, и ему понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Затем он провел ладонью по гладким черным волосам и надменно проговорил:
– Ты вроде бы забыл, что я теперь член этой семьи! Они друзья Дианы в такой же степени, как и мои, и я не думаю, что ты имеешь право запретить ей и мне приезжать сюда, когда нам захочется.
– Это не музей, – сдержанно сказал Чарльз, – чтобы показывать все каждому встречному. Это мой дом, мой и Софи, и когда мы решим открыть его для всеобщего обозрения, я дам тебе знать. – Повернувшись, он зашагал прочь от покрасневшего и клокочущего гневом Гая.
– Все меняется, когда выходишь замуж, правда? – задумчиво проговорила Диана, прогуливаясь с матерью после завтрака в прилегающем к усадьбе лесу. Был тихий, жаркий день, и нежно-зеленые листья на деревьях едва подрагивали от легкого ветерка. Сквозь листву проникали косые лучи солнца, и в потоке солнечного света роились мошки. Диана посмотрела на громадные вязы и березы, на могучие дубы, которые весной своей тенью закрыли колокольчики, и вдруг поняла, что запомнит это мгновение навсегда. Ей навечно врежется в память этот замечательный летний день. Диана была привязана к этим местам с детства, и куда бы она ни уехала, ее сердце останется в Стэнтоне.
– Конечно же, многое меняется, дорогая. Но что конкретно ты имеешь в виду? – спросила Мэри Саттон.
– Ну, как бы это сказать, – заикаясь, начала Диана, но затем, словно решившись, добавила: – Мама, это плохо, что мы с Гаем приезжаем сюда каждый уик-энд и часто привозим с собой друзей?
Мать ответила после едва заметной паузы.
– Ты должна помнить, – мягко сказала она, – что Стэнтон-Корт больше не является моим домом. Он принадлежит Чарльзу. Он принадлежал ему с той минуты, как умер отец, но я, естественно, оставалась в нем до твоей свадьбы и свадьбы Чарльза. Сейчас это дом Чарльза и Софи, скоро у них появится ребенок, как это и должно быть. У тебя есть теперь свой дом, это справедливо, разве не так? А Джон и я – мы живем в доме, который является наследством вдовы. Отвечая на твой вопрос, дорогая, скажу: я не думаю, что вам следует приезжать иначе как по приглашению, и, уж конечно, вам не следует привозить с собой друзей!
Диана грустно кивнула:
– Да, я понимаю, но у меня такое ощущение, что разваливается семья.
– Вздор! – твердо сказала мать. – Мы не обязательно должны жить под одной крышей, чтобы любить и уважать друг друга! Все когда-нибудь вырастают и становятся на собственные ноги. Ты думаешь, мне так легко уехать из Стэнтон-Корта после многих лет жизни здесь? Но знаешь, со временем человек привыкает ко всему, и это нужно было сделать.
Когда они вышли из леса и возвращались к дому через поросший лютиками луг, Диана увидела в отдалении Чарльза и Гая. Они стояли на террасе и о чем-то спорили. Оба раскраснелись, смотрели друг на друга исподлобья, и сердце у Дианы упало: она поняла, что безмятежные дни ее детства раз и навсегда кончились.
Субботний день шел к своему завершению, и Диана старалась не попадаться на пути Гая, чувствуя, как возрастает напряженность. Поскольку это была последняя возможность для Гая развлечь своих друзей за счет Саттонов, он решил пуститься во все тяжкие. Все семейство наблюдало за тем, как гости энергично взбадривали себя коктейлями с шампанским перед вечером и пили много вина за обедом, после чего перешли к портвейну и бренди. Голоса их звучали все громче, смех становился все бесшабашнее, от сигар поднимались клубы дыма, а Гай стал забавлять гостей юношескими анекдотами.
– Давайте перейдем в гостиную и потанцуем! – воскликнул Гай, резко вскочил на ноги, отчего серебряная ложка упала на пол. – Фу! – фыркнул он, видя, что ложка продолжает крутиться и позвякивать. – Я так и знал, что не должен был надевать эти сережки!
Друзья расхохотались.
– Давай свернем ковер! Ну, взялись все! – Он резко потянул персидский ковер, не обращая внимания на ледяные взгляды Чарльза и Софи. – Отодвигайте мебель. Будем танцевать самбу! У нас есть пластинки с записями самбы?
– Гай, перестань! – шепотом попыталась удержать его Диана.
– Что перестать? – громко выкрикнул Гай. – Что я должен перестать? Я только пытаюсь оживить этот допотопный морг! Джон, поставь пластинку!
– Что с тобой, Гай? – Диана никогда не видела мужа в подобном настроении. Было что-то пугающее в его поведении – он явно уже не владел собой. – Ради Бога, Чарли будет сердиться.
– Да ну тебя, заткнись! – Гай повернулся к ней спиной и, схватив Марису, закружил ее по комнате.
После этого все развивалось стремительно. Джон поставил пластинку, зазвучала музыка, и Диана оказалась в объятиях Дугласа Тейлора. Джон танцевал с Джун Баумейкер. Уголком глаза Диана видела, как Алекс Баумейкер поодаль самостоятельно выделывал ча-ча-ча. Мэри Саттон, Чарльз и Софи сидели у камина с мрачными лицами, молча наблюдая за происходящим. Музыка становилась все громче, ритм учащался, и Диана почувствовала, что у нее закружилась голова, однако Дуглас ее не отпускал. Она не очень хорошо поняла, что произошло затем. Диана увидела, как Гай вдруг бросился через всю комнату в ее сторону, и на мгновение подумала, что он спешит ей на помощь. Однако Гай пронесся мимо, и тут же раздался предостерегающий окрик Чарльза. Затем послышался женский крик, и что-то тяжелое упало под ноги Диане.
