работающей мамашей. У тебя будет и карьера, и ребенок. Разве это не заманчиво?
Ребекка вымученно улыбнулась:
— Но обещай, что мы наймем няню и экономку!
— С теми деньгами, которые мы зарабатываем, почему бы нам не нанять в придачу еще и дворецкого с личным шофером? — усмехнулся он.
Ребекка выписалась из больницы на следующее утро. Она вышла на улицу с охапкой брошюр, посвященных беременности и уходу за новорожденным, и с коробкой прописанных ей витаминов.
— Боже, до чего я дошла! — шутливо пожаловалась она Стирлингу, поджидавшему ее в машине. — Теперь вместо спортивного зала и уроков самообороны мне, боюсь, придется посещать курсы молодых мамаш! Господи, что со мной стало?
Стирлинг нежно поцеловал ее, невероятно возбудившись от ее близости.
— Ничего особенного, — заверил он. — Я договорился о новом задании для тебя. На конец этой недели. Согласна?
— Ты еще спрашиваешь! А что там нужно будет делать?
— Джесс Джексон приедет в город. Пощелкаешь его.
— Нет вопросов, — тут же отозвалась Ребекка, устраиваясь поудобнее на сиденье.
Машина тронулась с места и медленно покатила по Восточной Восемьдесят шестой улице. Час пик уже заканчивался, и они почти не застревали по дороге в пробках. Стирлинг вез ее к себе на квартиру. Сам он не успевал даже подняться вместе с ней — спешил в агентство. Но Ребекка не возражала. Она настроилась на спокойное утро в комфортной обстановке. Будет есть, отдыхать, звонить друзьям, смотреть газеты…
У парадного они попрощались, и Стирлинг поехал к себе на работу, а Ребекка быстро скрылась за дверьми, пересекла вестибюль и поднялась на лифте на восемнадцатый этаж. Войдя в квартиру, она первым делом распаковала те немногие вещи, которые Стирлинг принес ей в больницу, а затем удобно устроилась в гостиной около телефона с чашкой ароматного кофе и записной книжкой в руках. Ребекка была несказанно рада, что покинула больницу и вновь оказалась в знакомой обстановке.
Когда зазвонил телефон, она тут же сняла трубку, решив, что это Стирлинг хочет сообщить ей, что благополучно добрался до агентства.
— Привет, милый… — весело проговорила Ребекка.
На том конце провода повисло молчание, и ей стало ясно, что это не Стирлинг.
— Кто там? — требовательно спросила она.
— Я представляю себе, что ты подумала, когда увидела того официанта… — раздался сухой, металлический голос, словно из другого мира.
Ребекка вдруг поняла, что это не человеческий голос, а лишь его имитация. Недавно по телевизору рассказывали о специальной компьютерной программе, разработанной для немых. Человек впечатывает фразы в компьютер, а тот проговаривает их вслух. Она вспомнила теперь, что компьютер при желании запросто подключается к телефону. И сейчас, когда они со Стирлингом исключили из списка подозреваемых того официанта, оставалось предположить, что в настоящий момент за клавиатурой сидит Джерри Рибис или Слай Капра. И Ребекка с горечью поняла, что кто бы это ни был, ему нечего бояться. Он, наверное, упивается своей безнаказанностью…
— Какого черта вам нужно? — вскричала она изменившимся от страха и ярости голосом.
Она ощутила предательскую слабость в коленях и зябкий холод, сковавший все ее тело. Джерри — а она была уверена, что это звонил он, — должно быть, проследил за ней от самой больницы до квартиры Стирлинга. Подумав об этом, Ребекка резко обернулась к окну. На нем не было занавесок, так как Стирлинг любил естественное освещение. На противоположной стороне улицы возвышалось другое здание, и Ребекка видела его окна. Может, злоумышленник наблюдает за ней через одно из них?..
Ребекка присела на пол около дивана, чтобы исчезнуть из поля зрения того, кто мог следить за ее передвижениями по квартире, и стала осторожно пробираться на корточках к двери.
А тем временем металлический голос продолжал говорить, наполняя ее сердце паническим ужасом:
— Я собираюсь преподать тебе урок… последний. Не стоило тебе соваться не в свое дело, не стоило. Расплата настигнет тебя скоро и неожиданно, так что не думай, что тебя может что-то спасти. Никакие меры предосторожности не помогут, уверяю тебя.
Металлический, неживой и в то же время такой пугающе реальный голос звучал у нее в ушах. Ребекка сидела на корточках в небольшой прихожей Стирлинга, прислонившись спиной к входной двери. Сидеть было неудобно, но зато она не боялась, что кто-то за ней может подсматривать в эту минуту из дома напротив.
— Ты сгоришь в аду первый! — крикнула она в трубку. Вернее, попыталась крикнуть. Голос изменил ей, и слова были еле слышны.
В трубке раздался щелчок, и послышались гудки. Звонивший отключился.
Сэр Эдвард задумчиво разглядывал дочь. Она прилетела в Нью-Йорк только сегодня, и по такому случаю они решили отужинать в ресторане «Ле Сирк».
Дженни никогда еще не чувствовала себя так уверенно. И дело было не только в том, что она наконец ощутила себя по-настоящему взрослой. До недавнего времени она лишь играла роль гостеприимной хозяйки званых вечеров и светской женщины, а в глубине души видела в себе ребенка. Теперь на ней было красное платье с медными пуговицами, волосы были хорошо уложены, на лицо аккуратно и умело наложен макияж… И Дженни уже не казалась себе маленькой девочкой, школьницей.
— А я не знал, что ты не ладишь с матерью. И только недавняя поездка к Саймону раскрыла мне на это глаза, — заметил сэр Эдвард.
Дженни отвечала неторопливо, тщательно подбирая слова.
— Да нет, нельзя уж так прямо сказать, что мы не ладим. Просто мы с мамой совсем разные. Я постоянно раздражаю ее уже только тем, что я не Саймон. Он ее фаворит и любимец. И таковым являлся с самой колыбели.
— Это неудивительно. Мать зачастую сильнее привязана к сыну, чем к дочери, — заметил сэр Эдвард. — То же самое можно сказать об отношениях отца с дочерью, кстати.
— Вот-вот, к нам это подходит, — с улыбкой проговорила Дженни, радуясь тому, что теперь не боится вслух сказать об этом.
— Совершенно верно, малыш, — мягко сказал он.
— У меня для тебя новости, папа.
Дженни сделала глоток перье и взглянула отцу прямо в глаза, которые были так похожи на ее собственные.
— Хорошие, надеюсь?
— Мне так кажется, Я съехала со своей лондонской квартиры, папа, бросила школу и вообще решила начать новую жизнь в новом мире. Отсюда и все эти внешние изменения, которые ты наблюдаешь во мне. Прическа, одежда, макияж и так далее… Уж не говоря о том, что я похудела почти на восемнадцать фунтов.
— Да, я заметил. Ты преобразилась, — задумчиво проговорил он, внимательно разглядывая дочь. — М-м… ты очень хорошенькая у меня, малыш. Но скажи, ты уверена, что поступила правильно, бросив школу? Что еще ты умеешь делать?
Дженни задели эти слова… Как будто она действительно только и годилась на то, чтобы лепить вместе с детьми тарелки из папье-маше!
— Я ходила на курсы стенографии и машинописи, когда мне было восемнадцать. Я умею вести бухгалтерские книги, — сказала она тоном легкого упрека отцу. — Я решила пока осмотреться. Может, мне удастся найти что-нибудь для себя?
Он с сомнением покачал головой:
— Меня тут же обвинят в фаворитизме, как только я попытаюсь устроить тебя в трест. Но с другой
