событиями светского летнего сезона. Они проходили регулярно со времен второй мировой войны, и гости обязаны были являться на них в парадной одежде. Традицией стали также пикники, которые устраивались в полуторачасовом антракте.
— Я попрошу Бенджи доставить нас туда на вертолете, — продолжала уговаривать Джеки. — Пока я не перестану упоминать его фирму в своей колонке, он согласен обслуживать меня бесплатно.
Кип усмехнулся:
— Вот он, один из плюсов твоей профессии! О'кей, я составлю тебе компанию… Но исключительно из-за того, что мне нравится Моцарт.
— Отлично. Я позвоню в «Фортнум энд Мейсон», чтобы прислали нам корзинку с едой для пикника. Что ты желаешь? Предлагаю холодных омаров, копченую семгу и свежие персики. А запьем бутылочкой «Дом Периньон». Как?
— А корзинка с едой… Это тоже бесплатно? В обмен на упоминание в твоей колонке?
Джеки засмеялась, но покачала головой:
— Увы. Бесплатные обеды в ресторанах — есть такой грех. Бесплатные авиабилеты, бронь в отелях, служебная машина — и тут все в порядке. Но в «Фортнуме» меня просто так кормить никто не станет.
Глаза Кипа задорно сверкнули.
— Но почему? Ты ведь у нас рекордсменка по выбиванию себе дармовых услуг.
— Пожалуй, но надо знать меру. Вот, скажем, если б я только захотела, то могла одеваться у нескольких модных кутюрье, делать себе прическу в топ-салоне и, может быть, увешивать себя бриллиантами, взятыми напрокат в какой-нибудь известной ювелирной лавке. Но это не по мне. Как-то раз в Эскоте я надела платье одного подававшего надежды модельера. Расчет молодого человека был прост: он отдал мне платье просто так, думая, что оно обратит на себя внимание людей на скачках и у него появятся покупатели. Но платье мне не поправилось, и я чувствовала себя в нем очень несчастной. Тот случай послужил мне хорошим уроком. Теперь у меня железное правило: надевай лишь то, в чем тебе хорошо и удобно. Независимо от того, эксклюзивный наряд или нет. Я хочу, чтобы у меня было право выглядеть самой собой, Кип, а не служить ходячей рекламой различным кутюрье.
— Ты права, — проговорил брат и тут же добавил: — Между прочим, ты всегда отлично выглядишь.
— Не подлизывайся, — фыркнула Джеки. — Ладно, так и быть, приглашаю тебя на обед, хоть ты этого и не заслуживаешь.
— Только в какое-нибудь тихое местечко, а то начнешь каждую минуту вскакивать с места и кричать через весь зал: «Здравствуй, дорогая!»
Джеки сурово сдвинула брови.
— Да будет тебе известно, что я никогда не вскакиваю с места и не кричу через весь зал: «Здравствуй, дорогая!» Но насчет спокойного местечка ты, пожалуй, прав. У меня до сих пор перед глазами плывут сотни лиц. А то, знаешь, начнут подбегать и спрашивать, как мне понравился прием во дворце. И все только для того, чтобы дать мне понять, что и они там были! — Она поднялась с дивана и расстегнула жакет. — Ладно, я в душ, потом переоденусь и буду готова. В Фулеме есть один приятный итальянский ресторанчик, о котором еще никто не пронюхал. Туда и пойдем.
— За так? — усмехнувшись, поинтересовался Кип.
Она схватила с дивана вышитую подушку и швырнула в него.
— Иди ты знаешь куда! Временами за богемный образ жизни все-таки приходится платить.
Кип не остался в долгу и швырнул подушку в Джеки.
— Попрошу не выражаться!
Селвин и Элфрида добрались до дома лишь около семи вечера и к тому времени находились в прескверном расположении духа. Машина, которая должна была забрать их после приема, застряла в пробке из множества других лимузинов, выстроившихся у ворот Букингемского дворца. Супругам Уитли пришлось почти целый час провести и холле, где не на что было даже присесть. Элфрида внимательно прислушивалась к объявлениям через громкоговоритель. Лакей вызывал хозяев очередной подошедшей машины. Но про них как будто забыли, и Элфрида не скрывала своего раздражения.
— Что за тупица, наш шофер! — кричала она. — Господи, какое унижение — торчать здесь… А вдруг мы будем самыми последними?
— Да замолчи ты! — прикрикнул Селвин. Ему самому отчаянно хотелось поскорее пропустить стаканчик виски и выкурить сигарету, уж не говоря о том, что у него разболелись ноги…
— Он давно уже должен быть здесь. Все нормальные люди давно уехали. А если он вообще не явится, что нам тогда делать? Идти пешком?! Боже, и это все увидят?!
Селвин решительно отошел от нее на несколько шагов, но, натолкнувшись на внимательный и строгий взгляд безмолвного лакея, насупился и вернулся к жене. Он решил молчать, ибо не ручался за себя. Наконец в громковорителе объявили: — Лорд и леди Уитли!
Вздохнув с облегчением, Элфрида устремилась к выходу, где их поджидал «роллс-ройс» с номерной табличкой, которую она сама выбирала — WOV1. Откинувшись на серое кожаное сиденье и вспомнив о том, что ее дебют в высшем королевском свете, мягко сказать, не совсем удался, Элфрида принялась горько жалеть себя. Она-то надеялась, что одним своим появлением на приеме произведет фурор, с которого начнется ее стремительное, головокружительное возвышение!.. «Прошу вас заглянуть ко мне на чай, — сказала бы королева. — Мы хотим, чтобы вы с лордом Уитли погостили у нас в Виндзоре как-нибудь на выходных…»
Когда они вернулись домой, Элфрида набросилась на Селвина, словно четырехлетняя девочка, у которой отняли мороженое.
— Это было ужасно! — кричала она, заливаясь слезами. — Нас просто выгнали из королевского шатра! Выгнали! Да еще на глазах у этой стервы Селии Атертон! И как ты мог только допустить, чтобы Хьюго так с нами обошелся? Если бы не он, мы запросто вошли бы туда!
Изящная шляпка от Фредди Фокса наползла на глаза. Элфрида в раздражении сорвала ее с головы и отшвырнула от себя.
— В королевский шатер без специального приглашения попасть нельзя, и я говорил тебе об этом еще до приема, — резко ответил Селвин, направившись к черному лакированному бару времен короля Карла II, стоявшему на резной серебряной подставке в углу гостиной. Запас спиртного здесь регулярно пополнялся. — Мы не имели никакого права вламываться туда! Боже мой, женщина, жизнь преподнесла мне массу уроков. Я честолюбив, и, черт возьми, без этого никак нельзя, если ты всерьез решил превратиться из сына нищего уэльского шахтера в президента собственной компании и миллионера! Но я всегда помнил слова своей матери, которая часто говаривала: «Смотри, Сел! Честолюбие — хорошая штука. Равно как и трудолюбие. Порой тебе простится даже некоторая резкость, но никогда, слышишь, никогда не будь навязчивым!»
Элфрида высморкалась.
— При чем тут это?
Селвин налил себе «Джонни Уокер» безо льда и сделал большой глоток.
— Ты навязчива, — констатировал он.
Элфрида тут же перестала всхлипывать и гневно сверкнула на мужа глазами.
— Что ты хочешь этим сказать? Никакая я не навязчивая!
— Еще какая навязчивая. А ты расслабься и будь непринужденной, как я. Улыбайся всем, будь приветливой и милой, принимай гостей и занимайся благотворительностью. И ты увидишь: со временем люди потянутся к тебе сами и примут в свой круг как равную.
— Но когда это случится, Селвин? Когда? — Слезы вновь полились у нее из глаз, а шея покраснела и вспотела. — Я хочу, чтобы успех ко мне пришел уже сейчас! Пока я молода. В конце концов у меня есть титул… Я богата, хороша собой, красиво одеваюсь и везде бываю! Почему всем наплевать на это?!
Обычно безвольный рот Селвина сложился в узкую твердую полоску.
— Ты хотела сказать, что у меня есть титул, что я богат и процветаю. Я, а не ты. Ты же всего лишь моя жена. Уважение общества надо сначала заслужить, заработать, как это сделал я. По-моему, тебе пришло самое время взяться за науку. В твоем возрасте я постоянно сидел, уткнувшись носом в книгу, жадно впитывая в себя все знания, какие только мог почерпнуть. И мои усилия окупились, теперь я на равных с образованными людьми. Взгляни на меня!..
