же присоединился Билл Гласе, фотограф, профессиональные качества которого она ценила очень высоко.
— Ловко придумано, правда? — заметил он весело. Билл посещал за год в среднем до шестисот различных приемов, и это ему никогда не надоедало. Он постоянно пребывал в прекрасном настроении. Весел, остроумен, обаятелен. Но для Джеки всего важнее было то, что он отличался пунктуальностью и всегда сдавал снимки вовремя.
— Как у них так получилось? — спросила она, любуясь сказочным красным дымом, который витыми клубами поднимался из колонн.
При всех своих достоинствах Билл имел лишь один недостаток: был до безобразия прозаичен.
— Очень просто, — с усмешкой отозвался он, поправляя на плече ремень от фотоаппарата. — Они вкрутили туда красные лампы, накрыли их проволочной сеткой или чем-то в этом роде и набросали сверху сухой лед.
— Прелесть какая.
Он кивнул в сторону шатра.
— Это еще что, ты внутри не была… Вот это я понимаю — оформление! Могу себе представить, во сколько оно им обошлось.
— А что, красиво?
— Не то слово. Они наняли главного театрального декоратора и назвали шоу «Летняя мечта».
Джеки улыбнулась. От Билла всегда можно было почерпнуть немало полезных подробностей.
— Кто-нибудь из шишек уже прибыл? — спросила она.
— Пока нет, но я смотрю в оба. Ожидается появление нескольких знатных персон. — В эту минуту мимо них под руку с представительным джентльменом прошла красивая женщина в голубом платье Наряд ее украшала ослепительная бриллиантовая тиара с сапфиром и ожерелье. — Сего-о-дня все на тиарах помеша-а-лись! — тоненьким голоском пропел Билл мотивчик из популярного старого мюзикла. — Клянусь мамой, на этом балу далеко не одна леди Атертон блеснет таким украшением.
— В таком случае я буду смотреться бедной родственницей, — со смехом проговорила Джеки. — Наверно, это фамильные драгоценности. Тиара очень красивая, правда?
— Да и сама леди Атертон ничего…
Если Джеки знала в лицо весь высший свет начиная с того времени, как она приехала с родителями в Лондон, то Билл знал его начиная с довоенных времен. Многих известных аристократов он фотографировал еще в те дни, когда они ходили под стол. Затем освещал их первый выезд в свет, свадьбы и замужества, а позже его приглашали на крестины их детей. Ныне же нарождалось уже третье поколение, а Билл был все так же энергичен и по-прежнему посещал многочисленные приемы, семейные праздники и памятные годовщины. Во всей Англии, наверно, больше не было другого такого плодовитого и «долгоиграющего» фотографа.
— Пойду гляну, кто уже здесь, — сказала ему Джеки. — Все говорит за то, что это будет бал года, и я не хочу ничего упустить.
— Как войдешь в шатер, справа от тебя будет бар с шампанским, — деловито сообщил Билл.
— Спасибо. Мне сегодня пришлось слишком мною пить апельсинового соку, пора перейти и на что-то более крепкое.
Джеки дошла до конца широкой аллеи, миновала арку, украшенную свежими астрами и белыми атласными лентами, и наконец вошла в шатер, где в окружении белых цветов сама Банти Лоусон приветствовала прибывающих гостей.
— Добрый вечер, — весело поздоровалась она с Джеки. — Как я рада, что вы пришли!
Это была высокая девушка с умным лицом, которая твердо решила выучиться на адвоката, но пока что наслаждалась годичным академическим отпуском, взятым для того, чтобы «исполнить светскую обязанность», как она смущенно говорила университетским подружкам, не являвшимся дебютантками.
— Если по праще, это все мамина затея, — заверяла Банти. — Для меня же это — тоска зеленая.
Тоска или нет, но к грядущему светскому сезону в семье готовились как к серьезной военной операции. Весь октябрь и ноябрь мать Банти посещала званые завтраки, дабы как следует сойтись с мамами других дебютанток и потенциальных женихов. В феврале и марте уже сама Банти ежедневно устраивала званые чаепития или принимала приглашения от других, таких же как она. Это время прошло под знаком знакомства дебютанток между собой. В апреле начались коктейли, и тогда впервые на них появились молодые люди. Теперь на дворе стоял июль и несколько вечеров в неделю устраивались балы. В основном они проходили по пятницам и субботам у кого-нибудь дома, в загородном имении, и приглашенных на таких мероприятиях неизменно бывало по нескольку сотен. Большинство девушек смотрели на все это как на развлечение, после которого они угомонятся, вернутся к занятиям и затем к карьере. Но были и такие, кто считал, что балы да коктейли и есть их жизнь, которая будет продолжаться вечно, коль скоро ты достигла совершеннолетия. Однако светский сезон заканчивался, они переставали быть дебютантками, и реальная жизнь заставляла их опуститься с небес на грешную землю. И приземление это, как правило, оказывалось не из приятных.
«Впрочем, мне кажется, у Банти есть голова на плечах», — здороваясь с виновницей торжества, подумала Джеки.
— Вы сегодня просто очаровательны. И платье какое красивое, — сказала она ей.
— О, вам правда нравится? Я так счастлива! — Банти повернулась перед ней, колыхнув широкую белую муслиновую юбку.
Джеки почему-то тут же вспомнилось то время, когда ей самой было семнадцать и мама купила ей первое бальное платье. Тоже белое. «Господи, как давно все это было! И как будто не со мной…» Джеки подавила вздох и поздоровалась за руку с родителями Банти. В такие мгновения, когда ей приходилось видеть перед собой юных красавиц вроде Банти, Джеки особенно остро чувствовала, что ей самой уже тридцать четыре.
К ней приблизился официант и предложил шампанского. Свыше сотни гостей уже расселись за маленькими столиками с подсвечниками на заполненной цветами веранде, огибавшей шатер с трех сторон. Белые цветочные решетки, увитые розами, разделяли веранду на небольшие секции, а шелковый потолок был сделан в виде темно-синего ночного небосвода, на котором посверкивали сотни крошечных волшебных звездочек. Рисунок напоминал Млечный Путь в летнюю ночь. Джеки никогда прежде не видела столь роскошного оформления и столь полного соответствия всего окружающего обстановке сказочного сада. Билл был прав, когда говорил, что это стоило устроителям вечера немалых денег.
Поднявшись по крыльцу веранды, она отыскала свободное место за столиком, где сидели Селия и Хьюго Атертоны, с которыми Джеки находилась в прекрасных отношениях, а также другие ее хорошие знакомые — Сара и Роджер Уайты. Они приветствовали появление Джеки радостными возгласами.
— Ну как ваш светский календарь? — тут же без обиняков спросила Селия, вперившись в Джеки прямым взглядом.
— Нормально, — ответила та. — Правда, очень много работы.
Селия кивнула.
— Мне нравится ваша колонка, потому что в отличие от других, ведущих светские хроники, вы никогда не пишете гадостей.
— Наверно, это оттого, что моя колонка, в сущности, является не столько светской, сколько информационной. Я пишу репортажи. И потом мама всегда учила меня: если не можешь сказать о человеке ничего хорошего, лучше вообще молчи, — со смехом ответила Джеки.
— Как это верно, — согласилась, улыбаясь, Селия. Роскошная тиара с бриллиантом и сапфиром искрилась при свечах.
«Будем надеяться, что Билл уже щелкнул ее», — подумала Джеки.
Вокруг их столика запорхали официанты с подносами, на которых рядками стояли бокалы с шампанским. В теплом воздухе носился головокружительный аромат роз и гардений. В углу что-то тихо наигрывал небольшой оркестр. Оглянувшись вокруг, Джеки вдруг почувствовала себя очень одинокой. Вечер был слишком хорош, чтобы проводить его одной. Обстановка источала чувственность и томность. Джеки на несколько мгновений закрыла глаза, жадно поглощая ароматы и звуки, несшиеся на нее со всех сторон, и ощущая тепло своими голыми коленями. Господи, как давно ее никто не любил… Желание, родившееся от
