Рабы подняли с пола обезглавленное тело, а когда они подняли и отрубленную голову, Грейси увидела лицо казненного. Это был Декстер.
Затем наступила гробовая тишина и полная темнота. Грейси села в постели, резко выпрямившись, бисеринки холодного пота покрывали ее грудь. За окном бушевал шторм, освещаемый яркими вспышками молний.
Грейси протянула руку к той самой фотографии своей семьи, которая когда-то была счастлива вместе, и разрыдалась.
Ресторан на открытом воздухе «У Пираты» располагался на Берегу капитана Мартина, в нескольких милях к востоку от Монако. В этот час его наполняли веселящиеся, аплодирующие посетители, звучала мелодия фламенко.
Его владелец, Пирата, стройный, мускулистый, темноволосый и темноглазый человек, исполнял зажигательную мелодию горловым пением под собственный аккомпанемент на гитаре. Какая-то дикая страсть, с которой танцевала его молодая жена-цыганка босиком, под желтым светом луны, захватила воображение Энн. Она сидела во главе длинного стола, на котором стояли зажженные свечи. Она замолчала и, казалось, не замечала веселья, царившего вокруг, не слышала громкой оживленной болтовни за столом.
Как художник, Энн всегда высоко ценила грациозность и красоту движения, а сегодня танец, который она видела не в первый раз, был еще более захватывающим, потому что цыганка умело пользовалась кастаньетами. Их стук придавал танцу какой-то колдовской ритм, и движения черноволосой гибкой красавицы были зажигательнее, чем обычно.
Энн потягивала сангрию и смотрела на танцовщицу, не слыша, о чем говорили ее друзья.
— Энн, станцуй для нас с Пиратой, как в прошлом году. Помнишь? На столе, — громко предложил один из ее итальянских друзей, вдруг прервав ее размышления.
— Да, Энн, давай-ка, — потребовал другой. — В этом узком наряде от Гуччи ты роскошно выглядишь.
Покажи свое искусство.
Энн отрицательно покачала головой.
— Может быть, в другой раз, Филиппа. Я сегодня что-то не в настроении, — улыбнувшись, ответила она и откинула со лба светлые пряди. Сегодня она действительно чувствовала себя одиноко среди друзей и никак не могла понять причины такого настроения.
Этим летом ей чего-то недоставало, но она не могла понять, чего именно.
«Может быть, я просто устала, — подумала она, вспоминая события трех прошедших дней. — Обеды в пляжном клубе Монте-Карло, катание на лодках, водные лыжи, коктейли в баре „Отель де Пари“, игры в казино, поездка в Сен-Тропез, затянувшаяся до четырех часов утра в „Эскинаде“, потом танцы до рассвета в Маоне. А может быть, мне просто надоели такие дикие развлечения, поэтому я и чувствую себя одиноко среди друзей? Это впервые в жизни».
Сосед по столу предложил ей сигарету. Она машинально взяла ее, но не прикурила. На лицах некоторых ее спутников лежала явственная печать — они только что приняли кокаин. Неужели кто-то вчера прихватил его с собой из Милана? Ее охватило легкое раздражение: кажется, кое-кому снова гулять до рассвета, а всеобщее веселье закончится на какой-нибудь вилле с бассейном. Не в правилах Энн было осуждать поступки других. Она предпочитала сама решать, как ей жить и что делать, поэтому и другим предоставляла возможность выбирать образ жизни, никого не критикуя. Но сегодня вечером она чувствовала себя неуютно, так, наверное, чувствовала бы себя няня, у которой на руках оказался выводок шаловливых и непоседливых детей.
Внезапно она пожалела, что отказалась встретиться с Декстером, который сообщил ей, что хотел посетить церемонию закрытия музыкального фестиваля в Зальцбурге, и приглашал ее поехать туда.
Она представила себе улицы Зальцбурга, мокрые от дождя, где на каждом углу висят огромные афиши с фотографией Герберта фон Карояна, где фланируют с видом неприступных божеств люди искусства, вообразила себе зал Берлинской филармонии, наполненный волшебными звуками «Реквиема» Брамса в яркой и восхитительной интерпретации мастера, и почти проклинала себя за то, что отказалась от этой поездки.
После фламенко гитару Пираты взял Рубироза. Он начал играть «Ла вие ен росе». Дейвид Наивен вскочил с места, предложив стулья только что вошедшим сестрам Кеннеди. За соседним столом вместе с кучей молодых людей от кинобизнеса и несколькими репортерами из «Пари матч» сидела Брижит Бардо.
Интересно, поедут ли они на ее виллу в Сен-Тропезе или проведут всю ночь в Монте-Карло?
Бразильский юноша красавец в белой рубашке с расстегнутым воротом, под которым виднелось множество золотых цепочек, предложил переместиться в ночной клуб «Пирата» через дорогу от ресторана. Он танцевал ча-ча-ча и румбу как бог. Схватив Энн за руку, он увлек ее вверх по ступенькам в дискотеку.
Там звучала мелодия «В полуночный час» Вилсона Пикетта, и Энн сразу же закружилась в танце, партнеры у нее менялись, музыка тоже, и на какое-то время это избавило ее от плохого настроения.
Когда же наконец она села на банкетку и заказала мятный ликер со льдом, она поняла, что и танцы не помогли решить ее проблемы. Да, этим летом ей совершенно очевидно чего-то не хватало. Ривьера потеряла для нее свою магию. Теплый воздух был таким же благоуханным, так же громко стрекотали цикады, а великолепные мужчины все так же разгуливали в сопровождении эскортов потрясающих красавиц — самых обворожительных женщин Европы. Но на этот раз в отличие от прошлых лет на Энн не действовала романтика всего этого великолепия.
«Кажется, я начинаю стареть, — удрученно подумала Энн. — Мой энтузиазм тает. Я слишком долго бродяжничала. Что же будет со мной?»
Она много и напряженно работала в последние годы, готовя к выходу очередную книгу и три самые свои большие выставки. Она получала удовольствие от работы, при этом никогда не отказывая себе в развлечениях. Но почему же ей не было весело во время этой поездки? Она обычно меняла темп и график своей жизни с легкостью хамелеона, меняющего свой цвет. И Энн знала, что в этом заключалась одна из причин того, что она так любила путешествовать; в каждой новой культуре, в каждом новом городе звучали мотивы, под которые надо было подстроить свою душу. Так куда же пропала эта ее тяга к разнообразию жизни?
Ее мысли снова и снова возвращались к Зальцбургу. До этого мгновения Энн не позволяла себе признаться в причинах, но вдруг в ее мозгу вспыхнула словно молния и закружилась строка из романтического стихотворения Ламартина: «Когда тебе кого-то не хватает, весь мир становится пустым». Она постаралась выбросить из головы образ этого высокого стройного человека, излучавшего уверенность и жизненную силу дикого животного. Черты его лица были безупречны, будто их высек прекрасный скульптур, черные волосы зачесаны назад, а широкие плечи предлагали защиту и пристанище. Его большие красивые глаза смотрели на нее с загадочной настойчивостью, а в уголках его решительного рта играла лучезарная улыбка.
Сердце Энн заколотилось чаще, и она продолжала думать о том несостоявшемся развлечении, которое казалось опасным и непредсказуемым. Человек, образ которого она оживила сейчас в своем воображении, смотрел на нее необъяснимым, странным, очень внимательным взглядом, неизменно нежным и мягким, хотя на прочих людей он смотрел иронично.
Ей вспомнились обрывки их нескончаемых разговоров о современной архитектуре, индейцах Южной Америки, о мире кино, великих мореплавателях, о музыке эпохи барокко, о мадам Блаватской. Как ей хотелось продолжить их!
Красивая брюнетка протиснулась между стульев и уселась на свободное место справа от Энн. Задержав взгляд на декольте Энн, она как бы невзначай опустила руку под стол и положила ее на внутреннюю часть бедра Энн. Женщина с жаром заговорила, какие удивительные трактовки имеет слово «плоть». При этом ее глаза были широко открыты, а слова бессвязны. Ее речь прерывалась глупым хихиканьем, а рука продолжала поглаживать Энн.
«Нет, это не по мне», — подумала Энн. Затем она освободилась от лаек своей поклонницы, взяла
