Энн глубоко вздохнула и позвонила в дверь. Открыл Декстер. Двойняшки тотчас же выбежали из-за его спины. Чувство одиночества, угнетавшее Энн последние две недели, мгновенно покинуло ее.
— Мамочка, мамочка! — радостно закричали Керри и Грейси и принялись обнимать ее своими тонкими ручонками.
— В воскресенье, в шесть вечера, они должны быть дома, — сказал Декстер.
На его губах играла издевательская улыбка. Ни малейшего сожаления о том, что произошло. И как она могла любить этого человека?
Она взяла детей за руки и, не говоря ни слова, направилась с ними к выходу.
Энн сделала все возможное, чтобы девочкам понравились выходные, проведенные с ней. Им понравилась ее новая квартира. Они ездили в парк, на водные аттракционы. Потом они все вместе покупали мебель, белье и игрушки для детской комнаты в квартире Энн. Но воскресенье наступило так быстро, что Энн даже сразу не поняла, что все уже кончилось. По сути, они совсем не успели поговорить о том, что произошло. Впрочем, Энн хотела, чтобы эти дни стали для них совершенно обычными. Без слез, без стрессов и эмоциональных потрясений.
Но когда они все трое вновь оказались перед дверьми дома Декстера, когда стали обниматься на прощание, то Энн не выдержала, заплакала.
— Мамочка, я не хочу, чтобы ты уезжала. Останься, пожалуйста, заплакала и Керри.
Энн похолодела.
— Ну, пожалуйста, не уезжай, — просила Керри, — я хочу, чтобы ты жила с нами.
— Я знаю, знаю, — нежно обнимая дочерей, говорила Энн.
Она целовала их мордашки, и на ее губах оставался привкус их слез. Энн судорожно сглотнула.
— Ты будешь звонить нам каждый день? — вслед за сестрой расплакалась Грейси.
— Обещаю, что я буду стараться звонить вам каждый день, — ответила Энн.
— Мы же любим тебя, мамочка. Больше, чем луну, солнце и все звезды, всхлипывали двойняшки.
— И мама любит вас больше всего на свете. — В ее голосе звучала горечь, которую она не смогла скрыть, как ни старалась.
— Керри, Грейси, пора домой. Идите! — внезапно раздался голос Декстера. Он подошел к девочкам и привлек их к себе.
Они растерялись и не знали, что делать, когда отец повел их в дом. Он закрыл дверь, скрывая от них мать.
С губ Энн сорвался отчаянный крик:
— Деке, я должна видеться с ними чаще! Ну пожалуйста!
Декстер посмотрел на нее как-то странно. В его взгляде не было ни ненависти, ни злобы. Просто раздражение.
— Энн, ты же сама подала на развод. И проиграла. Ты бросила мне вызов. И ты меня знаешь.
— Декстер, ну пожалуйста. Я сделаю все, что ты хочешь. Все. — В ее глазах была мольба — так смотрит раненое животное, умоляющее сохранить ему жизнь.
— Увидимся через две недели, Энн, — ответил Декстер и повернулся к двери.
— Подожди! Пожалуйста, остановись! — Энн охватило отчаяние, ее сердце разрывалось от горя.
Дверь захлопнулась прямо перед ней.
Несколько последующих месяцев Энн тщетно старалась занять себя работой. Ее жизнь, не считая тех дней, которые она проводила с детьми, превратилась в сплошной кошмар.
С работой у нее ничего не выходило. Она не могла ни с кем общаться, хотя ей это было необходимо.
Но никто в Палм-Бич и не жаждал общения с ней.
Энн стала изгоем, монстром. Истории о ее сексуальных извращениях и дьяволопоклонничестве заставили всех бежать от нее, словно от прокаженной. Даже хуже, чем от прокаженной, думала Энн. В конце концов проказа вызывает хотя бы жалость.
По ночам, лежа в темноте, она думала: хватит ли у нее сил, чтобы жить дальше? Энн знала, что ее не будет рядом с детьми, если они, например, заболеют.
Кто накрывает их одеялом на ночь? Кто поет им колыбельные песни? Почему она потеряла их? Ее мучили сомнения. А может, она сама виновата? Но Энн не могла расстаться с ними. Если бы она уехала из Палм-Бич, то потеряла бы дочерей навсегда.
Декстер по-прежнему отключал телефон, а если ей и удавалось дозвониться, то заявлял, что девочек нет дома — в любое время. Однажды он даже сказал Энн, что дети больше не хотят с ней встречаться. Как-то раз Энн не удержалась и отправилась в школу. Но учителя и директор подвергли ее еще большему унижению. Они сказали, что Энн может быть допущена на территорию школы только после письменного разрешения Декстера.
Но хуже всего было то, что происходило с Керри и Грейси. Девочки стали достаточно большими, чтобы понимать, что происходит, но у них не было опыта, они не знали; как себя вести. Сестры начали ссориться, теперь они спорили гораздо чаще. Декстер, не скрывая этого, отдавал предпочтение Керри, что и являлось причиной ссор между сестрами. Однажды Энн слышала, как девочки спорили о том, кто из родителей виноват в разводе. Она даже боялась представить себе, какие вещи могли слышать в доме отца их маленькие ушки.
Сестры стали хуже учиться. Гораздо хуже. У них возникли проблемы с поведением. Они не слушались никого ни в школе, ни дома. Обе выдавали себя за Керри.
Энн потребовала, чтобы Декстер показал их детскому психологу, но тот лишь ухмыльнулся в ответ.
В довершение ко всему Декстер делал все возможное, чтобы апелляция Энн закончилась так же, как и судебный процесс. Он находил способы пресечь все ее попытки действовать законными методами. Это казалось войной, у которой нет конца. Поэтому Реджинальд Пирс стал проводить с Энн все меньше и меньше времени. Из человека сочувствующего и впечатлительного он превратился в холодного и надменного. Адвокат считал, что в его поражении на суде виновата Энн. И вел себя так, будто это его унизили в суде, будто это он безмерно страдал. Пирс почти не отвечал на ее звонки, а когда отвечал, то требовал еще денег. И это тоже стало паутиной, из которой она не могла выпутаться — из-за гонорара в пятьдесят тысяч долларов, который она заплатила Пирсу.
После этой траты ее банковский счет остался практически пустым. От Декстера Энн ничего не получила, поэтому начать очередной процесс она не могла даже по финансовым соображениям. Но если бы и могла, то у нее просто не осталось бы на него времени.
Проснувшись этим утром, Энн посмотрела на пачку писем на ночном столике. В последнее время она получала множество оскорбительных посланий, в которых ее называли «греховодницей».
Энн подумала о жителях Палм-Бич и о том, как они относились к ней. Кто-то неискренне улыбался, встречая ее, другие с непроницаемыми лицами просто проходили мимо. А все письма, которые она получала, были анонимными.
Энн покачала головой и выбросила письма в мусорную корзину, даже не вскрывая их. В первый раз в жизни она начала сомневаться во всем. И она не знала, как ей жить. Ответом на все ее вопросы была лишь тишина. И эта тишина пугала, ужасала.
Утро выдалось прохладным, но не сырым. Керри распахнула узорчатое окно, и комната наполнилась запахами сада.
Какой замечательный день для торжественного Ужина. После обеда они с папочкой отправятся делать покупки к приему, а вечер будет посвящен только ей. Ей одной.
Омрачало эту перспективу лишь то, что Грейси не будет рядом.
— Мамочка, мамочка! — прокричали Кении и Кейт; протопав по деревянному полу, они уселись у ее ног.
— Доброе утро, ангелочки, — улыбнулась Керри и погладила русоволосые головы детей. — Мама сегодня вас очень любит.
— Мы тоже любим тебя, мамочка, — ответили дети.
