Вся комната, как и дом в целом, была образцом пышного стиля в духе Нины Кэмбелл. Все призвано было радовать глаз и нежить тело. Каждый предмет должен был создавать комфорт и доставлять эстетическое удовольствие. Сейчас Эштон ничего не замечала. Она была ослеплена яростью. И еще страхом.
Лучше бы она вообще не ходила в док. Карлос был великолепен. Даже более чем великолепен. Она почувствовала, что ее охватывает жар при мысли о нем. Эти широкие коричневые от загара плечи на фоне лазурного ясного неба, когда он наклонился над ней… Эти умные, нежные руки, чувственный рот……
Он рассмеялся, когда узнал, что она прежде не занималась любовью в моторной лодке.
– Но ведь вы жена гонщика, – сказал он. – А граф… – Он оборвал себя, на его смуглых, загорелых щеках появился румянец.
– А граф хвастается своими сексуальными подвигами в лодке, – закончила за него Эштон.
Она выросла среди спортсменов, страстно влюбленных в шлюпки и лодки. Ее отец и дядя увлекались парусными, а муж – быстроходными судами, и она знала истории, которые они рассказывали о своих лодках. О том, что могут управлять ими большими пальцами ног, делая в это время руками что-то другое, о том, что не собьются с курса во время полового сношения, о том, какому риску подвергаются уязвимые части тела, поскольку могут сильно обгореть либо получить травму или занозу. В лодке у мужчин почему-то начинала с особой силой проявляться сексуальность. Может, это объяснялось тем, что им приходилось стоять, упираясь ногами, как бы противодействуя встречному движению волны. Может, появлялись чувство гордости и возбуждение оттого, что они покоряют стихию. Какова бы «и была причина, Эштон знала конечный результат и знала, что Алессандро не был исключением. Однако мужскую доблесть он демонстрировал не ей. Во всяком случае, с, тех пор как они поженились. Возможно, именно по этой причине она в то утро, после телефонного разговора с доктором, направилась к причалу, чтобы найти Алессандро. У нее теплилась надежда на то, что все можно исправить. Она пыталась найти подходящие место и время, для того чтобы сказать ему то, что должна была сказать по совету доктора.
Эштон вышла на террасу, с которой открывался прекрасный вид на озеро Уорт. Отсюда ей были видны док и черная моторная лодка, покачивающаяся на воде. В лодке явно кто-то был, хотя Эштон на таком расстоянии не могла быть уверена, что это Алессандро. Скорее всего она убедила себя, что это он.
Она направилась к доку по мягкому зеленому газону. Должно быть, человек в лодке почувствовал ее приближение и поднял голову, оставив свое занятие. Эштон все еще не могла рассмотреть его лицо, потому что солнце слепило ей глаза, несмотря на темные очки. Однако она разглядела черные волосы и загорелую грудь. Эштон поняла, что он наблюдает за ней, и это заставило ее поверить, что в лодке Алессандро, поскольку смотрел он на нее весьма откровенно, как смотрит мужчина на женщину, а не механик на хозяйку. И пока она шла к нему, взгляд его становился все горячее и обжигал даже сильнее, чем полуденное солнце.
На Эштон был обтягивающий белый купальный костюм, о котором Алессандро говорил, что, если она в нем, он всегда знает, когда и до какой степени она возбуждена. Он не объяснил причины, но Эштон видела, что его глаза устремлены на соски, которые дерзко выпирают под тонкой материей.
Она ничего не имела против такого поддразнивания, потому что знала: Алессандро восхищало, кроме ее денег, еще и ее тело. И он был не одинок. Эштон рано узнала об этом. Однажды она, вскоре после того как стала жить у дяди и тети, подслушала разговор.
– Ей повезло, что она унаследовала деньги, – сказала тетя. – С ее лицом они ей понадобятся.
– С ее фигурой и телом, дорогая, – поправил пропитым голосом дядя, – никто не будет смотреть на ее лицо.
Эштон и раньше подозревала нечто подобное, а после слов дяди окончательно в это уверовала. У нее в жизни было два ресурса – ее тело и ее деньги. И если она порой обеспокоенно думала, что бездарно разбазаривает первый, то о втором проявляла большую заботу. Точнее, это делал за Эштон ее брат Меррит.
Пройдя половину пути, Эштон остановилась и приложила ладонь к глазам. Именно в этот момент она поняла, что за ней наблюдает не Алессандро, а его новый механик. Она испытала острое разочарование, вдруг сменившееся гневом. Она знала, где мог находиться Алессандро. По крайней мере круг поисков можно свести к трем или четырем женщинам.
Подойдя к доку, Эштон остановилась и несколько секунд молча смотрела на Карлоса через темные очки. Ее маленькие, карие с сероватым оттенком, близко посаженные глаза были самой уязвимой частью лица, и Эштон считала, что очки как-то сглаживают этот недостаток, придают некую таинственность ее продолговатому, узкому лицу. Но дядя был прав: Карлос, как и многие другие мужчины, смотрел не на лицо. Его взгляд остановился на ее груди. Эштон было известно, что грудь у нее была настолько же великолепна, насколько малопривлекательно было ее лицо. Она была полной и такой совершенной формы, что ходили разговоры о якобы сделанной ею пластической операции. Эштон точно знала в этот момент, что соски ее нахально торчат. Она была очень возбуждена.
Эштон спросила, где ее муж. Механик с трудом оторвал взгляд от сосков:
– Он не сказал, куда уходит.
Карлос снова бросил взгляд на грудь Эштон, затем посмотрел ей в глаза и улыбнулся. У него были большие зубы, казавшиеся неправдоподобно белыми на темном от загара лице и напоминавшие клыки хищника.
– Но он сказал, что не вернется. По крайней мере сегодня.
Это были последние слова Карлоса, и хорошо, что он больше ничего не говорил. Ей вовсе ни к чему слышать, как мужчины хотят ее. Это и без того очевидно. Ей было тошно слышать, как она красива.
Тошно и больно. И особенно ей не хотелось слышать их разглагольствования о любви. Она не искала любви. Во всяком случае, она не собиралась искать ее у бортового механика. Или у теннисиста-профи. Или у клубного массажиста с фигурой нордического бога и руками гипнотизера. Карлос интуитивно понял, что она предпочитает молчание, а также кое-какие другие вещи. Оружию ее тела он противопоставил оружие своего. Он был молчалив, пылок и немного груб. Это был самый лучший секс, который она имела за последние несколько месяцев, и он заставил ее забыть о той проблеме, из-за которой она отправилась на поиски Алессандро. Во всяком случае, забыть на какое-то время.
Сидя сейчас в своей комнате, Эштон вновь вспомнила жужжание моторчика фотокамеры, стоявшую на пристани женщину и ощутила прилив страха.
Она не боялась Алессандро. Во всяком случае, в связи с этим эпизодом. Вероятнее всего, муж даже не придаст ему значения. Не боялась она и обитателей Палм-Бич. Вряд ли найдется на острове мужчина или
