крепко поцеловала его в губы. Она посмотрела на него с улыбкой и со слезами на глазах и сказала:
— Спасибо.
Арлен казался смущенным и неловким.
— Ну да ладно, — ответил он, — я хочу сказать, интересная была задачка…
— Да, интересная задачка, — сказала Сэнди и широко улыбнулась. — Господи, Ден, как ты можешь подчиняться этим подонкам?
Арлен отстранил ее руки:
— Ты переработала, Сэнди. Вы получили ваши материалы, мы все очень возбуждены. Я хочу, чтобы вы как можно скорее убрались отсюда. И, пожалуйста, не упоминайте в связи с этим мое имя. Иначе я прикажу приколотить ваши уши гвоздями к стене моего офиса.
Сэнди все еще улыбалась.
— Ладно. Давай выясним, что там за секреты, Джефф.
Она обернулась и замерла.
Джефф стоял у компьютера, напряженно вглядываясь в экран. Его лицо было мертвенно-бледным, глаза были полны отчаяния. Его била заметная дрожь. Она спросила:
— Джефф! Что с тобой?
Чуть слышно, словно разговаривая сам с собой, он ответил:
— Ли… Господи! Ли… Ли… — Он вновь и вновь повторял это.
Глава 35
Во время политических кризисов члены клана Коннери всегда возвращались под родной кров. Семья принимала в объятия свое попавшее в беду чадо и выступала единым фронтом. Поэтому никому не показалось странным, что Джефф вдруг решил навестить отца и улетел в Лос-Анджелес. Коннери были родом с северо-востока, но сейчас смертельно больной Мэт Коннери жил в доме бизнесмена, работавшего в киноиндустрии.
Джефф купил билет первого класса и все три часа полета смотрел через маленький иллюминатор на клубящиеся облака. После того как он прочел материалы Люка Эвери, он был на грани срыва.
Только необходимость выяснить все до конца заставляла его действовать.
Самолет приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса, и Джефф на частной машине доехал до Беверли- Хиллз.
Он прошел по извилистой дорожке к современному зданию, и человек в белой униформе впустил его в сад. Джефф догадался, что это санитар. Джефф заранее послал телеграмму, и его ждали. Проходя мимо живой изгороди из вьющегося винограда, он чувствовал, как кровь стучит у него в висках и пот бежит по спине.
Мэт Коннери ждал сына, сидя в кресле-качалке и глядя на садовый пруд неопределенной формы с неровными краями. Джефф подошел и сказал:
— Здравствуй, отец.
Коннери-старший повернул голову:
— Как твои дела?
— Прекрасно. А твои?
— Ничего.
Это была откровенная ложь: у Мэта Коннери прогрессировал рак печени. Опухоли как таковой не было, но раковые клетки вызывали внутреннее кровотечение, и оно, так же как и химиотерапия, медленно разрушало его организм. И все же слегка загорелое лицо Мэта приятно контрастировало с редкими седыми волосами, завитками спускающимися на уши. Джефф знал, что это лицо с глазами навыкате когда-то было румяным и свежим, а волосы густыми, и глаза были посажены глубоко.
Джефф повернулся к санитару и спросил:
— Как его дела?
Молодой человек, светловолосый и голубоглазый, ответил:
— У него сильные боли, мистер Коннери. Его тошнит из-за того, что несколько раз в неделю проводят химиотерапию, а в рвоте стала появляться кровь. Мы считаем, что вскоре надо будет его поместить в больницу.
— Насовсем?
— На неопределенное время. Доктор собирается связаться с вашей сестрой.
Мэри, сама находясь в Нью-Йорке, с помощью своих калифорнийских друзей организовала лечение отца. Джефф задал себе вопрос: не было ли в словах санитара тени упрека? Конечно, дети бросили Мэта, и каждый из них по-своему чувствовал свою вину, но, с другой стороны, они поступали так, как он сам их учил. «Если у оленя сломана нога, а в лесу пожар, — любил говорить Мэт, — то ты можешь поцеловать его на прощание и дать деру, чтобы тебе не припекло задницу». Мэт Коннери твердо верил в то, что выживает сильнейший.
Теперь и он, и его дети лишились былой силы. Джефф спросил:
— Вы будете поблизости?
— Разумеется.
— Подождите меня. Я хотел бы увидеться с вами после того, как поговорю с отцом.
— Хорошо.
Молодой человек повернулся и исчез за небольшим холмиком. Джефф заставил себя вновь взглянуть на умирающего отца, казавшегося неестественно маленьким в своем кресле-качалке.
— Ты следишь за моей кампанией?
— Иногда, — ответил Мэт. Его голос звучал тихо, почти как шепот, но в нем все еще чувствовалась в прошлом сильная личность.
— У меня есть шанс выиграть.
— У всех есть шанс. И у Марка Ленарда есть шанс.
— Знаю. — Джефф уселся на один из валунов, великолепно вписавшихся в искусственный газон вокруг пруда и создававший иллюзию живой природы. — Прошел второй раунд. Хейги мечут молнии. Вкладывают миллионы в его рекламу.
— Я знаю, как это делается. Но мне нравятся твои рекламные клипы.
— Как тебе удается смотреть их здесь?
— А у меня есть видеокассеты.
Джефф холодно улыбнулся:
— Значит, тебе не все равно?
Мэт смотрел на него, и сердце у Джеффа обливалось кровью. Он помнил, как это лицо склонялось над его кроваткой, как эти руки намыливали его детское тельце в душе, и помнил запах, идущий от отца, смешанный с запахом воды и шампуня, когда Мэт заворачивал в полотенце его, малыша, стоявшего на стуле.
— Мне все равно, — сказал Мэт, — мне наплевать на то, что происходит в мире. Мне чихать на то, что творится на этом чертовом Ближнем Востоке или где-нибудь еще. Мне нужна сиделка, мать твою, чтобы она подавала мне утку и помогала засунуть туда конец!
Он опять посмотрел на пруд.
Джеффу вспомнились и богохульства отца, вспомнился очень ярко ужас, который он когда-то испытал, лежа в кровати в темноте и слыша, как отец и его дружки играют в карты и ставят на кон власть над отдельными районами города. Он вспомнил их бесстыдные, грязные рассказы о том, как они трахали чужих женщин, вспомнил, как он ненавидел за это своего отца. Но на следующий же день, когда Мэт взял Джеффа на прогулку, мальчик бежал рядом с отцом, гордясь им как повелителем. Когда Мэт останавливался поболтать с приятелем, Джефф чувствовал, как от радости у него колотится сердце. Он гордился отцом и тогда, когда тот протягивал руки и подманивал голубей, насыпая маковые зернышки на край своего рукава.
