Джефф присел на край плетеного кресла напротив отца.
— Я думаю, ты знал, что произошло на самом деле, — сказал он.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Джефф наклонился вперед:
— Тебе понравилось, что Хейги постарались выдать гибель Ли за самоубийство? Ты не хотел это опровергнуть, потому что подозрение в убийстве повлекло бы за собой очень серьезное расследование. А вот этого ты не хотел. Поэтому ты помог Хейгам покрыть убийство. Кроме того, ты собрал свидетельства против них на случай, если бы настала твоя очередь.
Мэт наблюдал за сыном. Он сидел неподвижно, его лицо ничего не выражало, но глаза смотрели холодно.
— Но вы с Хейгами были недостаточно осмотрительны, отец. Вы наследили, и по следу пошел Люк Эвери, настырный репортер, любитель разоблачений. В прошлом году его зарезали.
— Ты псих!
Но Джеффа нельзя было остановить.
— Я нашел все, что удалось собрать Люку. Я знаю все. Хейгу удалось помешать Ли. С твоей помощью он сфабриковал историю о том, что Ли якобы был болен раком, нанял нужных свидетелей, а Дайсон добыл документы, рентгеновские снимки, результаты анализов. Свидетели проходили перед моими глазами и давали показания: какое душераздирающее зрелище — скорбящий брат пытается узнать правду и узнает о трагедии. Но ведь тебе эта трагедия была на руку. Для того чтобы умело разжечь сочувствие обывателей к такому третьесортному политику, как я, нужно было использовать гибель Ли. И вам это удалось. Рак в конечной стадии! Чистое, доказанное самоубийство. Америка в слезах. Джефф Коннери готов заступить на место погибшего брата!
Джефф медленно затянулся сигаретой и выпустил дым. Его лицо исказилось, так как он почувствовал в желудке приступ острой боли. Мэт Коннери сидел, уставившись в одну точку, похоже, его мысли были далеко. Джеффу было теперь почти что все равно, слушает его старик или нет.
— Но почему? — тихо спросил Джефф. — С чего это вдруг отцу Ли понадобилось прикрывать гибель собственного сына и реабилитировать убийц — семейку Хейгов?
Джефф встал, медленно обошел вокруг пруда, любуясь его покоем и красотой. Он слышал прерывистое дыхание этой пустой оболочки, оставшейся от человека, который когда-то был его отцом. Он сказал:
— Отец, на этот счет у Люка Эвери тоже были данные. Свидетельства о том, что Ли был гомосексуалистом. Что у бедняги были любовники, но он их оставил. Он ненавидел себя за свою слабость, за то, что он нуждался в любви, и это была любовь мужчин.
Его воспитывали как бойца и не спускали ни малейшей провинности. Ты, отец, ни разу не приласкал его, не поцеловал, не проявил нежности. Так мы росли, лишенные привязанностей, нелюбимые, среди постоянных оскорблений и наказаний. Ли вырос голубым, но для него в этом было мало радости.
А теперь ответь мне, отец, правда ли то, что я скажу, потому что у Люка не было прямых доказательств. Он слышал, что Ли якобы собирался открыто объявить о своей перверсии и выставить свою кандидатуру на президентских выборах.
Джефф повернулся и в упор посмотрел на отца.
— Конечно, такое было бы неслыханно! Страдать — пожалуйста. Разрываться на части — ради Бога! Но признаться в чем-то, выставить себя на посмешище… чтобы это сделал кто-то из Коннери — этот сопляк, клоун, гомик…
Джефф рванулся к отцу и схватил его за тощую руку.
— Черт возьми, сукин ты сын, ответь мне: это — правда?
В течение долгого, ужасающего мгновения слышалось только дыхание Джеффа. Он отпустил отцовскую руку, ужаснувшись ее страшной худобе. У него было ощущение, что он ухватился за кости.
Мэт отвернулся, его глаза сверкнули, лицо застыло. Он прошептал:
— Да.
Джефф сжал кулаки.
— Так ты почувствовал облегчение, когда Хейги убили его! Ты оставил это убийство безнаказанным. Ты сделал все, чтобы не уронить имени Коннери! Ты покрывал убийц собственного сына, потому что его поведение показалось тебе неслыханным и потому что политическая целесообразность важнее, чем человечность или мораль.
За спиной Джеффа раздался голос Мэри:
— Так было всегда.
Джефф резко обернулся. Сестра стояла у садовой калитки, одетая в блеклое летнее платье. Ее глаза были красными, лица осунулось от бессонных ночей.
— Я не ожидал, что ты здесь появишься, — сказал Джефф.
— Я здесь уже неделю. Я не хочу, чтобы он умер в одиночестве.
— Санитар не сказал…
— Я просила его не говорить. Тебе надо было позволить налететь на отца и искусать его в кровь. Ты теперь слишком силен и знаешь слишком много, чтобы продолжать тебя обманывать. Я признаю это. И ты должен был узнать правду от отца. Вот ты и узнал.
— А ты, конечно, все знала?
— Разумеется.
Она подошла к Джеффу медленной невеселой походкой и ласково положила руки ему на плечи. Вблизи он увидел, какой у нее потухший взгляд. Мэри сказала:
— Именно поэтому я пыталась помешать тебе опять заняться политикой и докапываться до причин смерти Ли. Я хотела уберечь тебя.
— Даже если бы я помер алкоголиком, захлебнувшимся в собственном дерьме?
— Я думала, что узнать правду для тебя было бы хуже. — Она часто моргала, ее глаза затуманились слезами. — Ли был таким чувствительным, таким красивым, таким нежным…
— И поэтому его надо было уничтожить?
— Он уже сам себя уничтожил. Был смысл в том, чтобы дать ему умереть благородной смертью.
— Это ложь, Мэри!
Она посмотрела на него с жалостью и сожалением.
— Ли был таким болезненным ребенком, не от мира сего, таким красивым… с большими черными глазами, черными озерами, которые притягивали к себе, как омут. Ты был единственным мужчиной в семье, Джефф, но у Ли было обаяние, а у отца — амбиции. Отцу было нужно, чтобы его сын попал в Белый дом, даже если ради этого надо было скрутить Ли в бараний рог.
У Джеффа кровь гудела в голове. Он с трудом взял себя в руки.
Она улыбнулась с трагическим выражением лица:
— Отец не мог не обращать внимания на то, кем стал Ли. Во всяком случае, после нескольких недвусмысленных ситуаций. Он боялся, что его мечта развеется в пух и прах. После того как Ли был убит, мы с отцом посоветовались…
— Еще бы, разумеется!
— …я предложила молчать и проложить тебе дорогу в Белый дом. — Она откинула назад влажную прядь волос. — Мы считали, что так будет милосерднее, Джефф. Ли мучился больше, чем ты можешь вообразить. Я думаю, он рано или поздно все равно покончил бы с собой, но сначала погубил бы нас.
Джефф чувствовал, что в его голове стучит молот.
— Ты никогда не сможешь оправдаться в том, что сделали вы с отцом.
Она покачала головой:
— Я вовсе не пытаюсь убедить тебя, Джефф. У нас были свои основания. Для нас они все еще имеют значение.
— Все это чушь, Мэри! — Джеффа трясло от злости. — Ты сядешь в тюрьму за лжесвидетельство. Ты дашь показания, дрянь. Ты заплатишь за это!
Она тряхнула головой и рассмеялась неприятным прерывистым смехом.
— Ты гнусный ханжа! Хочешь дать показания? Валяй. Покрывай нас позором. — Она изучающе
