хорошим браком.
Фиби снова упала на колени, стараясь принять как можно более смиренную позу, потом отерла глаза, будто внезапно пришла в себя.
– Я глупая женщина, Абду, но не настолько глупа, чтобы не быть способной чувствовать благодарность. В Германии она научится быть хорошей женой. Надеюсь, ты будешь ею гордиться.
Муж сделал нетерпеливый знак, чтобы жена поднялась.
– Может быть, ты позволишь ей поехать с нами в Париж? – Фиби умоляюще посмотрела на него. – Адриенна принадлежит к царствующему дому, и ей пора приобретать опыт общения в свете. Пребывание в Европе и Америке помогло тебе лучше понять мир.
Первым побуждением Абду было отмести ее идею, но последние слова жены заронили в нем сомнение. Он считал, что время, проведенное им за границей, сделало его более мудрым правителем и истинным слугой аллаха.
– Я подумаю об этом. Фиби склонила голову:
– Благодарю тебя.
Сердце ее стучало как молот, когда она возвращалась в свою комнату. Ей хотелось выпить, проглотить одну из таблеток и забыться. Вместо этого она заставила себя лечь на кровать и спокойно все обдумать. Она зря потеряла столько лет, надеясь, что Абду снова станет тем человеком, каким был когда-то, и что их прежние отношения возобновятся.
Фиби была слабой, робкой, уступчивой и потому десять лет жизни провела в рабстве. Но она не хотела такой жизни для дочери. Ни за что на свете!. Она не допустит, чтобы Адриенна стала узницей в чьем-то гареме, чего бы ей это ни стоило!
И первой ступенью в осуществлении еще не вполне ей самой ясного плана станет поездка в Париж. Она возьмет с собой Адриенну, и назад они не вернутся.
– Когда я поеду в Париж, то накуплю много красивой одежды, – говорила Дюжа Адриенне, стараясь заставить себя не завидовать подруге. – Отец говорил, что мы будем обедать «У Максима»[7] и что у меня будет все, чего я ни пожелаю.
Адриенна обернулась. Она нервничала, и теперь ее ладони постоянно были влажными, но она не решалась вытереть их о платье.
– Я привезу тебе подарок.
Забыв о зависти, Дюжа улыбнулась:
– Только один?
– Зато особенный. – Она прижала руку к животу. – Меня почему-то тошнит…
– Если тебя будет тошнить, то ты никуда не поедешь. Возьми себя в руки!
Слуги уже понесли к машине вещи, поэтому Дюжа обняла Адриенну за плечи и повлекла из комнаты.
– Лия дуется. Ей тоже хочется поехать в Париж, но король берет с собой только тебя и твою мать. Лия должна быть довольна тем, что снова беременна. – Дюжа поцеловала Адриенну в щеку. – Я буду по тебе скучать.
– Мы скоро вернемся.
– Раньше ты никогда никуда не уезжала.
Весь гарем был возбужден известием о дальнем путешествии, хотя за границу отправлялись только двое. Фиби стояла, окутанная покрывалом, руки ее теребили шелк платья, лицо казалось бесстрастным. Она задыхалась от запаха благовоний и курений, обычных для гарема.
Если бог ей поможет, она больше никогда не увидит снова ни этих людей, ни этого места. Впервые она была благодарна мусульманскому обычаю, повелевавшему скрывать лицо под покрывалом – надо было следить только за выражением своих глаз.
Она ощутила укор совести, когда на прощание поцеловала своих сестер по заточению, свекровь и кузин по мужу. Ведь она почти десять лет прожила рядом с этими женщинами.
– Посади дочку у окна, – сказала Джидда Фиби, целуя и обнимая ее на прощание. – Когда самолет взлетит, она сможет увидеть сверху Якир. – Джидда улыбнулась, радуясь тому, что ее сын наконец-то проявил интерес к ребенку, которого она втайне любила больше всех. – Не ешь слишком много французских сливок, дитя мое.
Адриенна улыбнулась и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать бабушку.
– Боюсь, что я растолстею. Когда вернусь, ты меня не узнаешь.
Джидда рассмеялась и добродушно похлопала Адриенну по щечке рукой, ногти на которой были щедро накрашены хной.
– Я тебя всегда узнаю. А теперь иди и возвращайся здоровой и невредимой.
Они вышли за пределы гарема, миновали сад и оказались за стенами, где их ожидала машина. Адриенна была слишком возбуждена, чтобы заметить, что ее мать необычно молчалива. Она задавала матери вопрос за вопросом, но та была задумчива и отвечала коротко.
К тому времени, когда они добрались до аэропорта, Адриенна чувствовала, что заболеет от возбуждения, а Фиби было не по себе от страха.
Воздух был наполнен ревом моторов, какофонией разноязычных голосов; этот гул то усиливался, то ослабевал.
– Как здесь много иностранцев! – бормотала Адриенна, пробираясь сквозь толпу вслед за своими телохранителями, старавшимися расчистить для них дорогу.
– Деньги, – коротко отозвалась Фиби, украдкой бросая взгляды то направо, то налево. Было жарко, так жарко, что она опасалась потерять сознание, но руки у нее были холодными как лед. – Поторопимся.
Взяв Адриенну за руку, она потащила дочь сквозь толпу туда, где поблескивал на солнце новый личный самолет Абду, недавно приобретенный на нефтяные деньги. У Адриенны пересохло во рту.
– Он такой маленький.
– Не беспокойся, я с тобой.
Внутри, в кабине, было роскошно, несмотря на тесноту. Сиденья были обиты дорогой тканью, красный как кровь ковер покрывал пол. Крошечные светильники, прикрепленные возле каждого сиденья, были в хрустальных абажурах. Кондиционированный воздух благоухал сандаловым деревом – это был любимый аромат короля. Слуги, молчаливо кланяясь, ожидали, когда можно будет подавать еду и питье.
Абду был уже на борту и сидел со своим секретарем, склонившись над кипой бумаг. Свой национальный костюм он сменил на деловой, сшитый в Лондоне на заказ, но на голове его красовался восточный головной убор. Пока жена и дочь усаживались, он ни разу не бросил взгляд в их сторону. Абду небрежно подал знак одному из своих людей. Через несколько минут моторы заработали. Когда нос самолета оторвался от земли, сердце Адриенны екнуло.
– Мама, я боюсь!
– Скоро мы окажемся над облаками. – Фиби старалась говорить тихо и была рада, что Абду не обращал на них внимания. – Мы летим, как птицы, Эдди. Смотри! – Она прижалась к щеке дочери. – Смотри, Якир остается далеко внизу и позади.
Адриенну мутило, но она постаралась взять себя в руки, потому что боялась отца. Она с решимостью стиснула зубы и стала наблюдать в иллюминатор. Фиби склонилась над дочерью и что-то тихо говорила ей, пока та не уснула. Адриенна мирно спала, положив голову на плечо матери, а Фиби смотрела вниз на синие воды Средиземного моря и молилась.
Когда они прибыли в Париж и выходили из здания аэропорта, Адриенна с жадностью оглядывалась по сторонам. Она всегда считала, что рассказы ее матери о чужеземных странах всего лишь сказки. Она любила слушать эти рассказы, но продолжала считать их не более чем вымыслом. Но теперь девочка попала в тот мир, который до сих пор существовал только в ее воображении.
Здесь даже ее мать казалась другой в элегантном костюме под цвет глаз, со свободно распущенными волосами. Но самое удивительное, что она сказала несколько слов мужчине, когда они проходили через таможню. Адриенна опасливо взглянула на отца, ожидая, что тот сделает замечание матери, но он промолчал.
В этой стране женщины ходили иногда одни, иногда рука об руку с мужчинами. Некоторые из них носили
