И она не ошиблась.
— Джессика? Не ожидала вас видеть, — с деланным удивлением бросила Маргарет. — Я думала, вы звонили из Лондона.
— Нет, Маргарет. Папа вернулся?
— Нет, — ответила она, катая между ладонями карандаш. — Его нет в городе. Если бы я знала, что вы собираетесь приехать, я бы вам непременно отсоветовала.
— Маргарет, я должна его увидеть!
Джесс понимала, что она зашла слишком далеко, но назад пути не было. Она обязательно увидится с отцом и поговорит с ним.
— А я вам говорю…
В этот момент на столе у Маргарет зазвонил телефон.
Тяжело вздохнув, она взяла трубку.
— Контора мистера Бейтса. Да, сэр, мистер Бейтс дал мне напечатать этот отчет. Сейчас я над ним работаю.
Джесс, мигом сообразив, что ей нужно делать, пронеслась мимо стола секретарши и толкнула тяжелую дверь в кабинет отца в полной уверенности, что он сидит за своим громадным столом, зарывшись в бумагах. Но кабинет оказался пуст. Джесс заглянула в переговорную комнату, потом в ванную, на кухню — ни души. Она собралась было уходить, как вдруг почувствовала в кабинете свежий запах табака. Не тот, застарелый, который обычно бывал дома, когда отец уезжал надолго по делам, а свежий! Значит, он совсем недавно был здесь. И может быть, несколько минут назад, когда она выходила из лифта.
Джесс тяжело опустилась в кожаное кресло у стола и забарабанила пальцами по столу. Она по- прежнему была одна, как всегда, одна. Выдвинув верхний ящик стола, Джесс машинально порылась в бумагах, больше для того, чтобы хоть чем-то занять руки. Наткнувшись на чековую книжку, она раскрыла ее.
На первой странице было напечатано: «Л. — Х.».
Джесс взяла книжку в руки. Она раскрылась на страничке, где были сделаны записи расходов.
«Л. — Х. Одна тысяча долларов».
«Л. — Х. Одна тысяча долларов».
Записи были выполнены четким, аккуратным почерком. Джесс догадалась, что «Л. — Х.» — «Ларчвуд- Холл». Вдруг глаза ее наткнулись на другую запись: «Брайант».
Брайант… Фамилия Ричарда.
С трепетом Джесс пробежала глазами по страничке и похолодела… Рядом с фамилией стояла запись: «Двести тысяч долларов».
— Какого черта ты здесь делаешь?
Услышав голос отца, Джесс подпрыгнула от неожиданности. Чековая книжка выскользнула из рук и упала на пол. Отец подошел к ней вплотную. Джесс задрожала от испуга.
— Разве я не говорил, что не хочу тебя видеть, пока все не кончится? — спросил он таким злым голосом, какого Джесс никогда не слышала. — Кто тебе разрешил приходить сюда?! — Он ткнул пальцем в ее живот. — Вообще появляться на людях? После того, что я пережил… — Он не договорил, лишь еще крепче сжал кулаки.
Глаза Джесс наткнулись на его стальной взгляд, и она почувствовала непреодолимый страх. Но помимо страха, было еще что-то, какой-то дискомфорт, какое-то неприятное чувство. Все было не так. На память пришла чековая книжка: она лежала там же, куда упала. Перевела взгляд на отца — он все так же непримиримо глядел на нее.
— Зачем? — спросила она наконец, и голос ее дрогнул. — Зачем ты заплатил родителям Ричарда эти деньги?
Отец самодовольно улыбнулся.
— Ах, это! Теперь тебе незачем забивать себе голову этим паршивцем. Как я и предполагал, ему нужны были только твои деньги.
— Это не правда! Ричард любит меня!
Он рассмеялся.
— Он уехал, Джессика. Он и его нищие родители взяли деньги и сбежали. Они никогда нас больше не побеспокоят. А теперь я предлагаю тебе сесть на поезд и отправиться в пансионат, где ты должна находиться, пока все не кончится. Тебя здесь не должны видеть.
Взгляд его ледяных глаз опустился на живот дочери.
Джесс машинально встала, прошла мимо отца, вышла из комнаты и направилась к лифту. Когда подошел лифт» открылись двери, она шагнула в кабинку, повернулась лицом к двери. В тот момент, когда дверь должна была закрыться, она подняла глаза. Последнее, что она увидела, был жестокий взгляд отца.
Следующий поезд на Коннектикут уходил только через час. Джесс стояла в здании вокзала перед огромным, во всю стену расписанием поездов, но не видела ни строчки — слезы застилали глаза. Впрочем, к чему ей какое-то расписание! Внутри образовалась такая пустота, какой ей никогда не доводилось испытывать. Потом в животе начал биться ребенок.
— Начинается посадка на поезд, следующий рейсом Трентон — Филадельфия — Вашингтон, — разнесся по залу гулкий голос. — Поезд отходит с восьмого пути.
Мимо Джесс пронесся поток людей, пихая и толкая ее.
Подошла пригородная электричка. Из нее тоже хлынул поток людей, едва не сбив ее с ног. Внезапно разболелась голова. Джесс прижала руки к вискам, стараясь унять боль.
Хотелось убежать отсюда куда-нибудь, все равно куда, лишь бы выбраться из этого суматошного вокзала, воздух в котором пропитан запахом разгоряченных тел. Убраться подальше от этого ребенка, который бьется сейчас в ней, от отца, от самой себя. Джесс обернулась — перед ней была дверь, через которую она выскочила на улицу. Гул стоял неимоверный: машины с гудением проносились по улице, скрипя тормозами, дворники с шумом терлись о ветровые стекла.
Люди пробегали мимо, топая по асфальту каблуками. Джесс зарыдала, но рыдания заглушил шум дождя.
Хотелось крикнуть: «Помогите мне!» Но никто не обращал на нее ни малейшего внимания, никому и дела не было до ее страданий. Пошатываясь, она брела по улице.
Наконец силы оставили ее, и она прислонилась к какому-то столбу, чтобы не упасть. «Хоть кто-нибудь помогите!»
На другой стороне улицы она заметила полицейского.
Если бы только она могла добраться до него, поговорить с ним — он помог бы ей, непременно помог. Не отрывая глаз от полицейского, Джесс быстро пошла к наземному переходу. «Он поможет, обязательно поможет», — убеждала она себя. Но когда она собралась перейти Бродвей, Джесс увидела, что к полицейскому подошла какая-то пожилая пара. Джесс остановилась, а потом решительно зашагала обратно. Какая же она дура! Да кто ей поможет?
Никто, ни один человек не может ей помочь, даже если очень захочет. Она стремительно бежала по улице обратно к вокзалу. Внезапно нога подвернулась, и Джесс наступила в лужу, обрызгавшись с ног до головы; по ногам текли грязные струйки воды. Никто ей не поможет! Ларчвуд — единственное место, куда она может поехать. Это все, что у нее осталось.
Самым трудным оказалось одолжить у Пи Джей шпильку. Эта очаровашка твердила свое:
— Дай я сама сделаю тебе какую-нибудь прическу, Джинни. Вечно ты ходишь такая растрепанная!
Можно подумать, что у нее нет другого дела, кроме как думать о волосах. Хотелось крикнуть: «Дай мне эту чертову шпильку и оставь меня в покое!» Но если такое скажешь, Пи Джей сразу же что-нибудь заподозрит. Пришлось, мило улыбнувшись, заметить:
— Ну зачем же, мне все равно никогда не выглядеть такой шикарной, как ты.
И королева красоты так и расплылась от удовольствия.
Да, похоже, актриса из нее и в самом деле выйдет хоть куда!
Джинни сунула шпильку в замок. Дверь тут же открылась. Джинни шмыгнул? в комнату, захлопнула за
