мимо студентов с хрустящими новенькими учебниками в руках. Слышались обрывки разговоров, веселых, жизнерадостных. Все это так знакомо, дышит таким покоем и миром! Сьюзен знала — здесь ее место. Не дома, в Вестчестере, в лживой атмосфере общественной жизни, и уж тем более не в пансионате, с кучкой темных, отбившихся от рук девчонок.
Она подошла к большой группе студентов, собравшихся у административного здания. Студенты расположились на траве, на ступеньках лестницы и толстенными черными фломастерами разрисовывали картонный плакат. На нем уже красовались надписи: «Прекратить призыв в армию!», «Война убивает детей и другие живые существа!», «Доросли до того, чтобы убивать, — доросли до того, чтобы голосовать!», «Юношам и девушкам — совместное проживание в общежитии!»
Сьюзен улыбнулась. Последняя фраза как-то не вязалась с остальными призывами. Впрочем, не ее дело судить об этом. Какие хотят, такие требования и выдвигают.
— Хватай фломастер да принимайся за дело! — послышался мужской голос.
Сьюзен обернулась. Рядом с ней стоял парень. Длинные волосы, красная повязка, надвинутая на лоб, круглые очки в металлической оправе — точь-в-точь как у Дэвида, — поношенные джинсы и футболка. На шее болтаются бусы и большой серебряный знак мира.
— За этим-то я сюда и пожаловала, — ответила Сьюзен и, нагнувшись, подняла с земли кусок картона и фломастер. — А когда начнется забастовка?
— Когда все будет готово, — ответил он. — Ты что, учишься здесь?
— Нет. Увидела в газете объявление и захотела помочь.
— Да ну! Вот здорово! — обрадовался он. — А раньше когда-нибудь принимала участие в забастовках?
— В Колумбийском университете. В апреле.
— Вот это да! Ну и как там было?
— Здорово.
— Ты состоишь в студенческом Демократическом обществе?
— Да.
— Вот молодец! Ну спасибо, что пришла. Меня зовут Бен.
— А меня Сьюзен. Рада с тобой познакомиться, Бен. А кто все организовал?
— Да похоже, что я. — Он улыбнулся. — Спать сегодня будем на улице. У меня есть в машине лишний спальный мешок. Если хочешь, могу тебе его принести.
— Вот спасибо, а я об этом не подумала.
Сьюзен почувствовала себя так, словно после долгого отсутствия вернулась наконец домой.
К половине седьмого собралось уже больше двухсот студентов. Через час уже стемнеет.
— Собираемся сгонять за горячей пиццей, — объявил Бен Сьюзен. — У тебя бабки есть?
— Конечно.
Порывшись в сумке, она протянула ему пять долларов.
— Куда столько! Одного вполне хватит.
— Бери на всякий случай.
Бен скрылся, махнув ей на прощание рукой и бросив:
— Я скоро вернусь.
Сьюзен оглядела университетский дворик. Одни студенты сидели группками на земле, подняв над головами каждый свой плакат. Другие, ловко лавируя между ними, рассказывали анекдоты и угощали друг друга сигаретами.
Одна девица с распущенными прямыми волосами, в потрепанных джинсах переходила от одного студента к другому и рисовала цветными фломастерами на руках, лицах и ногах яркие цветы. Когда солнце село и в воздухе повеяло прохладой, прибыла долгожданная пицца. Студенты затянули свою любимую песню «Мы победим».
Сьюзен подумала о Дэвиде. Внезапно за спиной послышался голос Бена.
— Покурим «травки»?
— Давай, — согласилась она.
— У меня она высший класс, почти без семян.
Он вытащил из кармана джинсов маленький мешочек и пару листочков бумаги. Сьюзен смотрела, как он насыпал на бумагу немного «травки», ловко скрутил ее, а потом медленно послюнявил кончик языком. Она достала из сумки коробку со спичками.
Бен глянул на этикетку.
— «Обучаем водить трейлеры за три недели», — прочитал он. — Так вот ты чем зарабатываешь на жизнь?
Сьюзен расхохоталась.
— Пока до этого дело не дошло. Но ты коробок не выбрасывай. Вдруг пригодится, если не смогу найти работу.
Бен прикурил и, сделав глубокую затяжку и не выпуская дыма изо рта, спросил:
— А ты чем занимаешься?
Сьюзен взяла у него сигаретку и, вдохнув в себя такой знакомый сладковатый дым, ответила:
— Сейчас пока ничем, а в январе, наверное, поступлю в аспирантуру.
— Вот это да! — проговорил он, забирая у нее окурок.
С каждой затяжкой Сьюзен чувствовала себя все более и более расслабленной. Даже ребенок в животе успокоился. Казалось, на землю спустились мир и покой.
— Знаешь, я давно не участвовала в студенческом движении, — призналась она Бену. — Какие успехи на этом поприще?
— Какие еще успехи? В чем? — нахмурился Бен.
Сьюзен смешалась:
— Как это в чем? В прекращении войны. Как ты думаешь, когда будут выведены из Вьетнама войска?
Затянувшись еще раз, Бен расхохотался:
— Да кто же это знает? И кому какое дело?
Сунув руку в карман, он вытащил конверт. Внутри оказалось несколько маленьких белых кубиков кокаина.
— Будешь? — спросил он Сьюзен.
— Нет, — отказалась она.
Почему он ничего не знает о войне? Может, ему неинтересно? Если это действительно так, то какой вообще смысл в этой сидячей забастовке? Сьюзен решила лопнуть поглубже.
— А какого ты мнения о Хампрее?
— Да все политики сволочи, — заметил Бен, бросив кубик в рот.
Похоже, говорить о политике ему не хотелось, но разве не для этого они здесь собрались?
— Ты, по-моему, девушка что надо. Можешь после забастовки поехать со мной. Я собираюсь рвануть куда-нибудь на Запад. Здесь я уже наковырял кое-каких деньжат, на первое время хватит. Если есть желание» присоединяйся.
— Значит, тебе платят за то, что ты делаешь?
— Конечно! Так сказать, денежные пожертвования от наших студентов: небольшая плата за совместное общежитие. Да и администрации это на руку — ребята прекращают свои дурацкие выступления против войны и возвращаются к занятиям.
Сьюзен, докурив окурок, попыталась скрыть свое разочарование. Позже, немного успокоившись, она забралась в спальный мешок, положив под голову вместо подушки гобеленовую сумку и поставив рядом с собой плакат, призывавший заниматься любовью, а не войной, и наконец заснула под звездным небом.
Утром она проснулась от страшного удара в животе.
Земля была сырая, и спина сильно затекла. Она медленно поднялась, надеясь, что ребенок успокоится. Но не тут-то было! Он, похоже, разозлился на нее за то, что она спала на голой земле, и уперся ей ножкой в мочевой пузырь.
Пришлось срочно бежать в туалет.