проговорил:
— Мы едем в больницу. Твоя дорогая доченька выбрала именно сегодняшний вечер, чтобы попытаться покончить с собой.
Дорога в больницу показалась Джесс вечностью. Ошарашенная, она сидела рядом с мужем, пытаясь выбросить его слова из головы, уверить себя, что ничего страшного не случилось.
— Поверить этому не могу! — В голосе мужа послышалось отвращение. — Сначала она беременеет, как ты, потом пытается убить себя, как твоя мать. Как это объяснить, Джесс? Может, в женщинах вашей семьи сидит какой-то паршивый ген, который толкает их на необдуманные действия?
— Заткнись, Чарльз!
— Не смей разговаривать со мной в таком тоне! — крикнул он, выезжая за ворота клуба и набирая скорость. — Мало того, что она попыталась покончить с собой. Ты знаешь, кто позвонил в службу «911»? Наша чертова экономка! Теперь все домохозяйки в Гринвиче будут знать, что наша дочь пыталась сделать с собой! Здорово, правда? Лучше и не придумаешь!
— А где мальчики? — спокойно спросила Джесс.
— Тревис отсиживается в своей комнате. Зрелище как раз для тринадцатилетнего мальчишки! Ах да! — Он повернулся к Джесс, яростно блеснув глазами. — Я ведь забыл тебе сказать, что это он нашел свою сестру с бритвой в руке на залитом кровью розовом ковре.
Джесс с трудом проглотила комок. В голове была только одна мысль — этого не может быть.
— А Чак?
— Умчался на свидание. — Чарльз хмыкнул. — Уж у него-то хватит ума не заниматься любовью с первой попавшейся девчонкой! Я объяснил своему сыну, что к чему!
Джесс широко раскрытыми глазами вглядывалась в ночную мглу — мимо проносились огни большого города. «О Господи! — взмолилась она. — Прошу тебя, спаси мою девочку! Не дай ей умереть».
— Следующий поворот, — бесстрастно проговорила она.
Не повернув головы, Чарльз включил поворотник и отрезал:
— Я знаю, где находится эта чертова больница!
Джесс выскочила из машины, не дожидаясь мужа, и, влетев в приемный покой, бросилась к столу медсестры.
— Где моя дочь? Маура Ренделл?
Тучная женщина в белом халате стала меланхолично просматривать бумаги.
— Ренделл… — задумчиво сказала она. — Ах да, это та, что пыталась покончить жизнь самоубийством.
Джесс крепко ухватилась за край стола.
— Процедурная палата «Си». За углом справа.
Джесс свернула за угол, слыша за спиной громкий стук каблуков, — Чарльз успел ее догнать. Толкнула дверь указанной палаты. Маура лежала на столе: чудесные белокурые волосы были спутаны, лицо залито слезами, взгляд отрешенный и какой-то потерянный. К ее руке приставлена трубка, на правом запястье — толстая белая повязка.
Всюду кровь…
— О Господи! — воскликнула Джесс, бросаясь к дочери. Заливаясь горючими слезами, принялась гладить ее по голове. — Что случилось, малышка? Что ты сделала?
— Мамочка, — заплакала Маура. — Мамочка, пусть он уйдет!
— Кто, детка? Кто?
Чуть отстранившись, она взглянула дочери в лицо. Та показывала на Чарльза.
— Прогони его! — молила Маура.
Чарльз хмуро поглядел на мать и дочь.
— Я подожду в вестибюле, — проговорил он и вышел за дверь.
Джесс повернулась к Мауре.
— Малышка, что случилось? — снова спросила она.
— Это он во всем виноват!
— Кто? Папа?
— Да! — воскликнула Маура.
— Что он тебе сделал? Ну говори же, малыш!
— Прошлой ночью… Вчера, когда тебя не было дома…
Ей было трудно говорить, слова прерывались рыданиями. Джесс гладила дочку по голове, успокаивая ее, давая силы продолжать свой жуткий рассказ.
— Прошлой ночью… Ой, мамочка, это было ужасно!
Он сказал… что я ему больше не дочь… что я сломала ему жизнь… — Она задыхалась от рыданий. — Что он никогда не сможет смотреть в глаза своим друзьям, если я не сделаю аборт. Ой, мамочка, больно!
— Шш… деточка, потерпи, все будет хорошо. Где у тебя болит, милая? Запястье?
— Я не смогла себя убить…
Нагнувшись, Джесс поцеловала Мауру в щеку.
— И слава Богу! Ты же знаешь, я не смогла бы жить без тебя!
— Ой, мамочка! Прости меня! Прости меня, пожалуйста! — И вдруг она вскрикнула от боли. — Мама! Мне больно!
— Где, детка? Где?
— Живот! У меня болит живот! Ребенок!
Джесс выпрямилась.
— Я сейчас приведу доктора! Подожди.
Она выбежала из комнаты и тут же натолкнулась на человека в белом халате.
— Моя дочь! Она беременна! С ней что-то происходит!
— Там? — спросил врач, указав пальцем в сторону процедурного кабинета.
— Да, быстрее, пожалуйста!
— Подождите здесь.
— Доктор…
— Сестра! — не слушая ее, крикнул врач куда-то в глубину коридора. — Сестра Хейвемен! Палата «Си». Срочно!
И толкнул дверь. Женщина в белом халате, проскочив мимо Джесс, бросилась за ним.
Джесс осталась в одиночестве — хрупкая женщина в вечернем туалете и бриллиантах, с темными кругами под глазами и с такой болью в сердце, какой она никогда не испытывала. Самоубийство… Ее дочка пыталась покончить с собой… Ей вспомнился гроб с телом матери, усыпанный белыми орхидеями. Она не стала вскрывать себе вены, она умерла, приняв смертельную дозу лекарств и запив их виски. Она никогда не стала бы действовать бритвой — к чему заливать весь пол кровью… Джесс пыталась переключиться на что-то другое, но никак не могла. Интересно, как выглядела мама, когда она умерла? Где ее нашли? Лежала ли она в постели на белоснежных простынях, закрыв глаза, будто спокойно спит, положив голову на высокую подушку? А может, упала на пол со страданием и ужасом на изящном лице?
Острая боль пронзила Джесс, она схватилась за грудь.
О Господи! К чему эти воспоминания! Ведь не о матери сейчас идет речь, а о дочери, которая пыталась оборвать свою драгоценную жизнь.
— Что происходит? — послышался за спиной голос мужа. — Они что, отпускают ее?
Джесс круто обернулась.
— Убирайся отсюда! — бросила она. — Ты уже достаточно натворил!
Он попытался обнять ее за плечи.
— Пойдем в вестибюль, Джесс. Посидишь, успокоишься. Ты слишком возбуждена.
Джесс с отвращением отшатнулась.
— Возбуждена?! И ты смеешь мне это говорить? Ах ты, ничтожество! Это все из-за тебя…
— Ну-ну… Не так громко.
— Это почему? Боишься, что нас услышат? Что кто-то вдруг узнает правду про нашу замечательную,
