первый план вышла некая побочная линия, которая разрасталась и пускала щупальца, словно монстр в фантастическом фильме, и даже полное отсутствие амбиций с моей стороны не смогло ее убить.
Спустя несколько недель после возвращения из Белиза я разговорился с членом яхт-клуба, который мимоходом упомянул о том, что Юго-Западный колледж, членом правления которого он являлся, ищет подходящее судно. Колледж, а конкретно биологический факультет, намеревался осуществить летнюю программу — нечто вроде лабораторных проектов, когда преподаватели и студенты отправляются в море, чтобы записывать крики китов или собирать образцы угрей и миног Саргассова моря.
Вот уже год как они располагают необходимой суммой денег, но никак не могут найти подходящее судно. Оно должно быть достаточно вместительным, чтобы можно было оборудовать лабораторию и каюты; оснащено парусами, что обеспечит возможность маневра, и в то же время снабжено надежными двигателями; это может быть не самое новое судно, скорее всего деревянное, как наиболее подходящее по цене, но достаточно прочное и подлежащее страховке.
Я сказал, что я видел в Картахене именно то, что им подойдет, — стопятнадцатифутовую шхуну, которую колумбийские власти конфисковали у перевозчиков наркотиков.
— Продается ли она?
Я полагал, что продается; в Колумбии продается все.
Не поеду ли я в Картахену в качестве агента от колледжа?
Не, я чрезвычайно занят.
Они оплатят мои потери времени и выплатят хороший гонорар как автору находки, если покупка состоится.
Я взял с собой в Картахену опытного судового инспектора, который после трехдневного осмотра заявил, что шхуна в полном порядке и на современном рынке может стоить сто семьдесят пять тысяч долларов. Я предложил «правительству» (чиновнику, который занимался продажей захваченных судов и самолетов) сто тысяч долларов, положив половину из них на стол и половину под стол. Мы расстались друзьями.
Через два месяца была заключена сделка, и я получил свой пятипроцентный гонорар — пять тысяч долларов.
Постепенно я стал своего рода посредником — связующим звеном между яхтой и покупателем, который производил осмотр судна и вел переговоры, а в случае их успешного завершения получал положенные ему пять процентов. Хорошая яхта очень дорога: за первый год я устроил всего пять сделок, тем не менее мой доход превысил шестьдесят тысяч долларов. Впрочем, разница между валовым доходом и чистой прибылью была невелика. В отличие от крупных судовых рокеров — обладателей марин, ремонтных и складских служб — мои накладные расходы составляли весьма незначительную сумму. Я помещал объявления в издаваемых яхт-клубами журналах и рыскал по побережью Карибского моря и Флориды, а на Западном побережье нанял комиссионного маклера.
Через пять лет под моим контролем находились оба побережья от Ванкувера до Сан-Диего, от Сент- Джона до Ки-Уэста. На следующий год я открыл филиалы в Латинской Америке, а еще через год — в Европе. Я переехал и скромного тесного офиса в просторные апартаменты; взял в штат секретарей и бухгалтера, увеличил число судовых инспекторов и маклеров, нанял адвоката и агента по рекламе — словом, превратился в средней руки магната. Я стал курить пятидолларовые гаванские сигары, называл метрдотелей по имени, возглавлял благотворительные кампании, развращал подачками чиновников, словом, чувствовал себя непринужденно и уверенно.
После непродолжительного ухаживания, надо сказать, слишком уж непродолжительного — я женился на миловидной, умненькой, голубоглазой блондинке, и первые три месяца мы были счастливы. Последние три месяца я был занят тем, что вытаскивал ее из баров, припаркованных автомашин и номеров мотелей. Кожа у меня горела от крапивницы, я потерял волосы, терпение, а заставать врасплох ее любовников и затем устраивать им скандалы стало моим привычным развлечением. После одной из таких потасовок меня стало рвать кровью. Я развелся с женой. Она стала эфироманкой.
Я поправился, раздался вширь, мой вес постоянно был на десять — пятнадцать фунтов выше нормы. Нельзя сказать, что я был рыхлым. Вовсе нет. Я много путешествовал на яхте, играл в гольф, в теннис на корте и у стенки, плавал, играл в софтбол в команде, которую сам организовал. Я был вполне спортивным, хотя и не слишком изящным.
Мой отец к тридцати годам полностью облысел. Я был твердо уверен, что этого не произойдет со мной, что я одолею злосчастные гены, однако в тридцать лет оказался таким же лысым. По виду мне можно было дать пятьдесят. Я приобрел накладку для волос, отпустил бороду, перепробовал рецепты разных шарлатанов, но так и остался лысым.
Итак, я оставался еще молодым и вполне здоровым, весил больше, чем нужно, и имел меньше волос, чем мне хотелось. И чувствовал себя чертовски усталым и разочарованным.
В одно осеннее утро через семь с лишним лет после того, как меня сняли с отмели Нативити, на моем письменном столе зазвонил телефон.
— Мистер Старк?
— Он самый.
— Меня зовут Джейм Менуаль. Я из «Скорпиона».
Несколько секунд я молчал. Что он сказал? «Скорпион»? Конечно, я вспомнил.
— Да, — ответил я.
— У нас есть небольшое дело на Мари Элиз Шардон, которое заведено несколько лет назад.
— Семь.
— Простите?
— Семь лет назад.
— Дело Шардон связано с вашим запросом. Очевидно, вы нанимали нас, чтобы найти ее.
— Совершенно верно.
— На вашем файле, как и на файле Шардон, имеются зеленые ярлыки, а это означает, что в вправе получить любую информацию, которой мы располагаем об этой женщине.
— Даже по прошествии стольких лет?
— Очевидно, семь лет назад наши поиски не увенчались полным успехом. В таких случаях… Вас еще интересует, где сейчас находится эта леди?
— Нет, совершенно не интересует.
— Прекрасно. Как я уже сказал, на ваших файлах зеленые ярлычки, и в этом случае мы обязаны уведомлять клиентов.
— А Эрреры нет поблизости?
— Мистер Эррера умер три года назад. От эмфиземы.
— Весьма прискорбно узнать об этом.
— Да… Что ж, в таком случае мы снимаем зеленые ярлыки с файлов.
— Погодите… Эта информация снова обойдется мне в приличную сумму?
— Нет.
— Ну тогда… Мне было бы интересно узнать.
— Оказалось, что Шардон связана с одним из объектов наших поисков. Мы составили список тех, кто с ним контактирует, и сюда попала Шардон. Мы стали проверять файлы, когда…
— Где она сейчас?
— Этот вопрос лучше всего обсудить при встрече.
— Я приеду в «Майами» после обеда. Вы помещаетесь все в том же офисе?
— Да.
— Но скажите мне сразу — где она?
— В Аспене — это в Колорадо. У нее есть дом в Кармеле, в штате Калифорния, и дом-совладение в Аспене.
Я подумал и решил, что не катался на лыжах, уже много лет, но надеялся, что все еще в состоянии съехать с горы.
— Она все еще пользуется именем Шардон?
— Нет. Теперь ее знают как Шанталь д'Оберон. Она известна там как представитель старинного
