кое-кого, пользуясь крохотной золотой ложечкой, своим бесподобным суперпорошком. Вряд ли эти состоятельные люди когда-либо приветствовали кого-то другого более горячо, нежели обладателя губительного «снега». Слух о нем распространялся снизу вверх («Боже мой, я только один раз нюхнул этот «снег» — и сразу обалдел»), и Митч встал на лестницу, ведущую наверх.
За последнее время я узнал немало подробностей о Шанталь д'Оберон. До меня доходили якобы сказанные ею слова. Мне не требовалось прилагать много усилий, чтобы что-то узнать о ней; казалось, в городе только о ней и говорили, повторяя ее имя, словно заклинание. Официанты сплетничали о том, что она якобы сказала или сделала накануне вечером. Мужчины в барах рассуждали, что ей нужно («Единственно, что этой сучке нужно, так это хороший…»). Шанталь д'Оберон обладала харизмой; у людей она вызывала неприятие или становилась объектом поклонения на подсознательном уровне.
Созданный ею имидж был до примитивности банален: она отпрыск древнего дворянского рода из Франции (герб д'Оберон выглядел так, словно был нарисован художником из Диснейленда); она блестяще воспитана, образованна, в калифорнийском имении ездит на первоклассных лошадях. Там же она любит выпускать хорошо обученного сокола-сапсана и пишет историю Порт-Рояля — французского монастыря. Согласно утверждению моего хозяина-поэта, у Шанталь одна обязанность в этом мире — жить красиво. Иной раз трудно было поверить в то, что когда-то эта женщина была проституткой.
Разумеется, в городе попадались и скептики (больше среди женщин, нежели среди мужчин), которые считали, что она ловко втирает очки; но у суровой правды мало шансов выстоять против красивой фантазии.
На протяжении всего вечера Шанталь находилась в окружении поклонников и льстецов — мужчин и женщин, которые если не раболепствовали перед ней, то во всяком случае относились к ней с неординарной почтительностью. Ее телохранителем («телохранитель, секретарь, компаньон и массажист», как деловито охарактеризовал его Джейм Менуаль из «Скорпиона») был высокий широкоплечий мужчина лет сорока — несколько грубоватого вида, но по-мужски достаточно привлекательный. Почти весь вечер он находился рядом с ней; в нем не чувствовалось напряженности, он все время молчал, тем не менее бросал пронзительные взгляды на каждого, кто домогался внимания его патронессы. Он ощупывал глазами людей на манер полицейского или сыщика. Майка Крюгер. Он когда-то отбывал небольшие сроки за попытку изнасилования, за присвоение чужой собственности, за подделку чека; других обвинений против него не было — обвинение за убийство было снято, когда исчез главный свидетель.
Весь вечер он подносил Шанталь шампанское, закуски, подводил к ней гостей. Незадолго до полуночи он пересек комнату и сказал, что леди хотела бы поговорить со мной. Нельзя сказать, что это было сделано грубо — это было сделано достаточно учтиво, если учесть, что он выполнял королевский приказ. Спокойный, негромкий голос, выдержанные манеры, но глаза его пробежали по моему лицу, словно тарантулы. Лично я не откликнулся бы на подобное приглашение, но Митч ответил согласием.
Крюгер представил ей меня и отошел на несколько ярдов в сторону.
— Рад познакомиться с вами, миссис д'Иберон, — проговорил я, несколько искажая ее фамилию.
Она не подала мне руки, не улыбнулась и не кивнула. Фрэнк Митчелл не заслуживал ничего, кроме нейтрального взгляда.
— Вы весь вечер не спускали с меня глаз, — сказала она с заметным французским акцентом.
— Прошу прощения, если это так.
— Я хотела бы знать — почему? — На ней были изумрудные серьги, изумрудная подвеска и изумрудное кольцо. Очевидно, она распродала не все свои камни. У нее был красивый, свежий цвет лица чуть оранжевого оттенка — результат загара, который приобретают в горах во время катания на лыжах.
— Я думаю, что мужчины пялили на вас глаза и раньше, — сказал я.
Я успел забыть холодную пронзительность ее взгляда, и светящийся незаурядный ум. Шанталь (в этот момент я подумал о ней как о Шанталь) обладала редкой способностью мгновенно гасить свою индивидуальность, чтобы полнее оценить индивидуальность другого. Она не хотела давать волю собственным эмоциям при оценке другого человека. Нам часто нравится или не нравится человек по чисто субъективным критериям; мы проецируем на него свои собственные добродетели и пороки. Я женился на женщине, которой не существовало; я создал ее, как когда-то до этого создал Кристин Терри. Шанталь никогда не допускала подобной ошибки. И сейчас она стояла, спокойно и внимательно изучая мужчину, который называл себя Фрэнком Митчеллом.
— Мы встречались, — сказал она наконец.
Вот тебе раз. Мое брюшко, моя лысина, борода, мои ослепительные зубы и новые синие глаза, мои походка, голос и акцент, мой стиль и все мои старания оказались ни к чему, меня вычислили менее чем за тридцать секунд. Гаси свет, опускай занавес, сматывай удочки.
— Я вас также знаю, душа моя, — произнес я. — Но только из снов. — Браво, Митч, весьма учтиво сказано.
Очевидно, мои слова ее приятно удивили.
— Нет, — сказала она с очаровательным акцентом. — Я не думаю, что мы с вами встречались. Просто я узнала ваш тип.
— И что это за тип?
— Вы или полицейский, или осведомитель. — Она красиво улыбнулась. — Скорее всего — осведомитель.
Чуть отвернув голову в сторону, она дала понять, что отпускает меня и позволяет пребывать в моем несчастном жалком мире; появился Крюгер и увел меня от ее королевского величества.
— Я слышал, что на лыжах хорошо кататься в любом месте Скалистых гор, — сказал Крюгер. — Вейл, Брекенбридж, Алта, Джексон-Хоул, Таос… Попробуйте где-нибудь в другом месте. — Ни грубости, ни выразительных взглядов, ни скрытых угроз — Шанталь вышколила этого парня за годы их сотрудничества.
— Мне хочется кататься именно здесь.
Он пожал плечами, предпочитая оставаться в тени и не подчеркивать своей роли в тандеме.
— Снег практически везде одинаков, куда бы вы ни поехали.
— Нет, не одинаков. Иной снег превосходит любой другой.
Через два дня мне позвонил Джейм Менуаль из «Скорпиона»: кто-то наводил справки о Фрэнке Митчелле — справлялись у «снежных» маклеров и в полиции.
— И что вы об этом думаете? — спросил я.
Последовала пауза.
— Это может быть хорошим знаком. Возможно, что она купит.
— Что вы намерены делать?
Снова пауза.
— Ждите сигнала. Но вы должны правильно его понять.
Фрэнк Митчелл — лицо не вымышленное. Он действительно связан (точнее, был связан) с торговлей наркотиками. Какие-то кубинские конкуренты убили его, останки его сожгли в крематории, который они обслуживали, пепел развеяли над Бискайским заливом. О смерти Митчелла знали только кубинцы — те, которые его убили, и те, которые сидели в «Скорпионе». Впрочем, это могли быть одни и те же люди.
На следующий день в моем номере снова раздался телефонный звонок. Звонила Шанталь д'Оберон: тихий, бархатный, с хрипотцой голос — секс, трансформированный в звуковые волны. Завтра она с несколькими друзьями отправляется на вертолете на лыжную прогулку в живописную долину на западе, где совершенно изумительный снег; не желаю ли я присоединиться?
— В котором часу?
— В десять в аэропорту.
— Я буду там.
— Прекрасно. Почему бы вам не захватить с собой и своего собственного снега?
Я положил трубку на рычаг. Господи, похоже, сработало, хотя я до последнего момента в это не верил. Шанталь д'Оберон и Фрэнк Митчелл, обманщики и мошенники, самозванцы, завтра могут встретиться и — кто предугадает? — даже почувствовать симпатию друг к другу. Надеюсь, что моя маска с меня не спадет.
