девушку. Мягкая губка совершала плавные круговые движения вокруг каждой груди. Соски набухли и затвердели. Возбудившись, Жози хотела опуститься в воду, но женщина подняла ее на ноги.
Глаза Бенора сузились, как щелочки. Затянувшись трубкой с гашишем, он расплылся в улыбке.
Горничная повернула Жози спиной к нему, и губка заскользила по ягодицам. Наконец девушке позволили погрузиться в воду, но ненадолго. Бенор сделал нетерпеливый жест, горничная помогла Жози выйти из ванны, накинула на нее полотенце и начала энергично вытирать тело девушки. Когда оно порозовело, женщина отступила на шаг, словно показывая Бенору произведение искусства. Бенор протянул Жози бокал шампанского, взглянул на горничную, и та немедленно удалилась. Едва за ней закрылась дверь, как принц сбросил халат и прислонил Жози к высокому бортику ванны. Она поняла, что Бенор не расположен к нежностям. Все произошло очень быстро. Жози только успела ухватиться за бортик ванны, а Бенор уже раздвинул ее бедра и вошел в нее. Обычно девушке бывало больно, когда он действовал так резко, но на этот раз она испытала неизведанное прежде удовольствие. Голова немного кружилась от шампанского. Жози шире раздвинула ноги, расслабилась и подалась ему навстречу, надеясь наконец получить наслаждение. Чувствуя приближение оргазма, она застонала… но все уже кончилось. Бенор грубо оттолкнул ее и потянулся за халатом. Жози дрожала.
— Бенор, — взмолилась она.
Он презрительно ухмыльнулся, завязал халат и вышел.
Жози опустилась на ковер и уставилась на догорающие в камине поленья. Между тем пальцы нашли влажное пушистое местечко, все еще горячее и пульсирующее. Бенор так и не позволил ей достичь блаженства!
Жози закрыла глаза и, испытав острое наслаждение, вскоре успокоилась и задремала.
Проснувшись, она почувствовала себя гораздо бодрее. Негромко напевая, она приняла душ, побрызгала на себя туалетной водой и надела свою любимую ночную сорочку, привезенную еще из Нассау. Цветочки вокруг ворота, старательно вышитые Марианной, поблекли. Открыв окно, Жози нырнула в постель. «В сущности, жизнь не так уж плоха, — подумала Жози. — У меня есть красивая одежда, плавательный бассейн, роскошный дом, а главное, я имею возможность петь перед знатными гостями Бенора. Наконец-то я смогу сделать карьеру. Завтра нужно придумать что-нибудь экзотическое и ублажить Бенора. Пока я не завоюю популярность и не смогу содержать себя, мне следует оставаться с принцем».
Жози задержала взгляд на картине Боннара, едва различимой в лунном свете. Потом веки ее сомкнулись, и она уплыла в своих снах в Нассау, в далекий и беззаботный мир детства.
Глава 23
Горничная позвала Франческу к телефону:
— Мадам, это срочно!
Сразу подумав о Джеке, Франческа бросилась к аппарату. Джеку предложили поставить фильм, и он работал в Лос-Анджелесе над сценарием. Сегодня Джек должен был вернуться в Париж. Франческу охватил ужас при мысли, что ей сейчас сообщат о том, что самолет разбился. Если же с Джеком все в порядке, значит, она услышит дурные вести из санатория. От Эдуарда приходили все более тревожные письма. Финансовое положение ухудшалось. Франческа понимала, что ее неожиданная популярность губительно повлияла на дела клиники. Клиенты узнали, что она уже не встретит их как гостеприимная хозяйка в Лайфорд-Кэй. Однако интригующий шрам Франчески и ее связь с Джеком Уэстманом поразили воображение публики. Ее лицо смотрело из всех газетных киосков. Каждая светская колонка считала своим долгом подробно написать о Франческе, ибо публика проявляла ненасытное любопытство ко всему, что касалось жизни графини Нордонья. Франческа все больше стремилась к уединению, но Джек, бывая дома, настойчиво просил ее появляться вместе с ним на всех светских приемах.
— Наконец-то ты прославилась, — посмеивался Джек, — и стала для меня громоотводом. Рядом с тобой я чувствую себя почти безвестным.
Он, конечно, лукавил. Жизнь в Париже позволяла ему заигрывать со средствами массовой информации, изображая при этом полную недоступность. Теперь, когда Джек решил испробовать себя на поприще режиссуры, реклама стала для него еще важнее, чем раньше. Он рассматривал ее как своего рода страховку и не придавал особого значения тому, хорошо о нем говорят или плохо. Дурным знаком Джек считал только молчание.
Как обычно, при мысли о Джеке сердце Франчески учащенно забилось. Он вернул ей уверенность в себе. Любовь к Джеку и Кристоферу составляла единственный смысл ее существования. Она ревновала его к репортерам, страшно скучала о нем и не желала делить Джека ни с публикой, ни с продюсерами. Конечно, он не идеален, но Франческа подозревала, что в ней самой есть какой-то дефект, поэтому она так отчаянно нуждается в любви и ищет в ней опору. С тех пор как она потеряла вечно ускользающую мать, ей не удавалось искоренить в себе эту ненасытную потребность в любви.
— Франческа! — Певучий голос с французским акцептом захлебывался от восторга. — Вы уже видели новый «Вог»? Нет? Не может быть! Какой сюрприз!
Франческа вздохнула с облегчением. Это Аполлония! Связавшись с Марио, она стала разговаривать именно так — возбужденно, отрывисто, словно всегда спешила сообщить, что ее любовник завоевал очередной приз. Куда только делась ее степенная профессорская манера?
— Неужели это и есть срочное дело? — насмешливо спросила Франческа. — Вы звоните по поводу французского «Вог»?
— Mais oui[16], ведь в редакционной статье помещена ваша фотография, а говорится в ней о Франческе Нордонья и природе женской красоты. Дорогая, вы для них — «великолепный пример современной независимой женщины»! Знаете, как они вас называют? «Муза знаменитого американца»! Чему вы смеетесь? Разве вас не распирает от гордости?
— Конечно, Аполлония, я почти в восторге. — Франческа сильно сомневалась, что может служить кому-нибудь примером. — Если на меня нападет хандра, сразу же куплю этот номер. Спасибо, что рассказали.
Ее реакция на сногсшибательную новость, видимо, разочаровала Аполлонию.
— Ладно, но уж Джек точно придет в восторг. Кстати, мне нужно сказать вам кое-что еще, так, мелочь, но вот это в самом деле срочно. — Голос Аполлонии звучал теперь серьезно. — Звонил Эдуард. Он прилетает в Париж, хочет поговорить со мной. Боюсь, неприятности с санаторием.
Да, это следовало предвидеть. Франческа смущенно подумала, что постыдно пренебрегла Эдуардом и своими обязанностями в их общем предприятии. Ей будет трудно встретиться с Эдуардом.
— Бедный Эдуард, у него столько дел, а приходится тратить время на дальнюю поездку. Мне страшно неловко, что я сбежала и взвалила все на него.
— Франческа, вы тут ни при чем. Эдуард хочет поговорить о моих делах. Точнее, о поступке Марио, ответственность за который лежит на мне.
Франческа понятия не имела, какое отношение имеет Марио к делам санатория. Гонщика, зацикленного на своих машинах, не удавалось затащить даже на званый обед. Впрочем, и на людях он говорил только об автомобилях.
— С нашего общего счета пропала определенная сумма. Деньги, предназначенные на рекламную кампанию для санатория, были случайно положены на мой личный счет и теперь исчезли. Все это ужасная ошибка.
Франческа отметила, что Аполлония слишком напирает на слово «ошибка». Между тем проблема не казалась особенно серьезной.
— Конечно, Аполлония, это неприятно, но думаю, вполне поправимо. Мы покроем недостающую сумму, а потом Марио вернет деньги. — Франческа знала, что Марио иногда везет. Несомненно, он снова завоюет свои позиции, как это уже было в Каннах.
— Если только Марио сам вернется, — вздохнула Аполлония. — К сожалению, все не так просто, девочка моя. Банк выдал ему в кредит огромную сумму с нашего совместного счета. Я даже не решаюсь
