— Господь слышит нашу молитву, — нараспев произнес преподобный Далглиш, и Джесс твердо в это поверила, — и доносит наш плач до тебя.
Гвиннет сидела между Джесс и доктором Макнабом, измученная исходившим от него тяжелым запахом табачного дыма.
Преподобный Далглиш приступил к рассуждениям на тему о ничтожности земного существования в сравнении с вечным пребыванием в объятиях Христа — трактатом, бывшим, вероятно, главным коньком викария на церемониях похорон. Звучал он напыщенно, без души и, несомненно, неискренно, но Гвин решила для себя, что это не столь важно.
Важным для нее было сейчас перевернуть собственную жизнь и привести ее к окончательному порядку. Она находила произносимые викарием банальности успокаивающими и даже умиротворяющими. Положив подбородок на руки, Гвин отрешенно смотрела на отполированный воском сверкающий алтарь и размышляла о том, что подумал бы обо всем этом Танкреди, если бы только мог видеть и слышать происходящее действо. Скорее всего Танкреди счел бы собственную панихиду верхом комичности.
«Как странно, — думала Гвиннет. — Я никогда не рассматривала Танкреди как личность, обладающую обычными человеческими чувствами. Никогда не думала, что он мог веселиться, грустить, бояться, волноваться, скучать. Я никогда не видела в нем просто человека. Господи, — неожиданно поняла Гвин, — да я же никогда по-настоящему его и не знала».
Гвиннет спокойно вспомнила об откровении Виктории относительно ее отношений с Танкреди. Удивительно, но даже в тот момент она ничему не удивлялась. Теперь же ею владели только невыразимая печаль и чувство неизбежности происшедшего. А как же иначе, если учитывать все обстоятельства, могла закончиться эта история?
Впервые в своей жизни Гвиннет могла думать о Танкреди относительно. Она видела обманчивость чар собственной одержимости, постепенно затухающей навеки, вместе с чем Танкреди Рейвн становился всего лишь еще одним испорченным человеческим существом, которого она любила и никогда не понимала, хотя и не могла удержаться от вопроса, что было бы, если бы жизнь иначе распорядилась его судьбой.
Открывшееся Гвиннет новое мировосприятие ответило просто: тогда это был бы, разумеется, обычный человек, а не Танкреди.
И теперь он ушел навсегда.
Гвиннет оглянулась через проход, туда, где, окаменев, сидела рядом с Кирсти Виктория.
И Виктория тоже ушла. Ушла глубоко в себя.
«Ладно же, — решила Гвиннет. — Надо что-то делать.
Мы должны вернуть ее».
Катрионе происходящее представлялось весьма трагичным, но — что прошло, то прошло. Все кончено — финиш.
Теперь самой насущной задачей было возвращение Виктории в мир и не только в мир, но и в мир ее профессиональных интересов.
Катриона, несомненно, понимала, что Виктория, собственно, так и не сказала, что никогда не была террористкой. Но по крайней мере она призналась, что «…искала смерти только себе, и никому более». Так оно и было. Катриона верила ей.
Теперь надо обязательно изъять имя Виктории из компьютерной сети, с тем чтобы оно более никогда не появлялось в Интернете в том значении, которое имел в виду Ши.
Нельзя позволить Виктории остаться с вечным клеймом подозрения, а это, если она навсегда заточит себя в Данлевене, неизбежно.
С чего же начать?
Катриона мысленно перечислила всех влиятельных людей, с которыми была знакома. Их оказалось не так уж мало.
Открывалась масса возможностей замолвить то здесь, то там словечко. Да и вообще, разве сам глава службы MI5 не обедал иногда с Арчи Хейли в доме Малмсбери? Катриона твердо решила начать с самой верхушки — это будет прямым попаданием.
И Катриона не отступится, даже если Ши попытается вмешаться в ее планы. У Макхормака были свои дела, в которые она не посвящалась, и в случае неверного поведения с ее стороны ему грозили ужасные последствия. Но не было никакой необходимости вмешивать Ши в эту историю. И потому Катриона прежде всего была рада, что Ши отсутствовал неизвестно где и не мог сейчас быть поблизости от Данлевена.
Служба закончилась.
Викарий нырнул в ризницу, где разоблачился и предстал перед публикой обычным молодым человеком в серых фланелевых брюках, твидовом пиджаке.
Все вышли на улицу. Миссис Херрик, старая карга в коричневой накидке и полосатых вязаных носках, закрыла за вышедшими двери церкви. Одарив Викторию беззубой улыбкой, исполненной приличествующего случаю соболезнования, в котором нельзя было не отметить трогательного простодушия, она прошамкала:
— Я так опечалена известием о вашем брате, мисс Рейвн.
У подножия гранитных ступеней собора компанию поджидал человек.
После полутьмы церковного зала улица ослепила ярким солнечным светом, и участники панихиды поначалу увидели только темный мужской силуэт.
Но Катрионе и не надо было видеть лица.
Она сразу же узнала знакомую худощавую широкоплечую фигуру с золотым ореолом солнечного света вокруг светловолосой головы. Катриона не смогла удержаться от возгласа изумления.
— Ши! — И тут же ею овладел ужас. — Ради всего святого, что ты здесь делаешь?
— А ты как думаешь? — Ши холодно взглянул на Катриону. — Я приехал забрать тебя домой.
— Боюсь, что вы немного опоздали к службе, — посочувствовал преподобный Далглиш.
— Ничего страшного, викарий. Присутствие на ней и не входило в мои планы.
— Откуда ты узнал, что Катриона здесь? — воскликнула Гвиннет.
Ши не обратил на нее ни малейшего внимания. Он говорил только с Катрионой:
— Я позвонил тебе домой. Потом поговорил с мистером Маккеем из Глазго. Он сказал мне, что ты попала в аварию и что я могу найти тебя здесь.
— В церкви? — потерянно спросила Катриона.
— В Данлевене, — слабо улыбнулся Ши. — Но туда я не добрался: мальчишка на бензозаправке знал о похоронах. В таких местах все знают. Катриона, — Ши кивнул в сторону темно-красной машины, видневшейся сквозь тисовые деревья, живой изгородью окружавших церковь, — едем сейчас же. Кто- нибудь пришлет твои вещи позже.
— Ты предлагаешь мне уехать? — уставилась на Ши Катриона.
— Да. — Ши взял Катриону за запястье.
Катриона отшатнулась.
— Я не могу. Только что закончилось отпевание. Брат Виктории умер. Ты еще не познакомился с Викторией, — с опозданием добавила она.
— Я и не хочу.
Гвиннет и Джесс неодобрительно переглянулись. Поведение Ши было странным и шокирующе грубым.
Викарий растерянно моргал.
Миссис Херрик сердечно улыбнулась всем и каждому.
— До свидания, викарий, служба была очень трогательной. — Старуха медленно побрела вниз по улице.
Виктория натянула на руки серые лайковые перчатки, никак не проявляя своих эмоций.
Катриона глубоко вздохнула:
— Ши, это ужасно.
Джесс не могла более сдерживать себя.
— Что все это значит? Что происходит? — взорвалась она.
— Полагаю, мы все узнаем в свое время, — пробормотал доктор Макнаб.
Виктория пожала плечами:
