художнице.
Диане, как и Вере, семнадцать лет, но на этом их сходство заканчивается. Диана — высокая, стройная, с тонкой талией и пышной грудью. Ее пышные светлые волосы тяжелой копной падают на плечи. Диана почти красавица или сможет таковой стать, как только Вера окончательно придумает ей лицо, и, уж конечно, она девушка супермодная.
Сегодня на ней черная кожаная мини-юбка, шелковая блузка с таким глубоким вырезом, что захватывает дух, — короче, все то, что хотелось бы носить самой Вере, но что ей не разрешали покупать и что она сама никогда бы не осмелилась надеть.
На последнем рисунке Диана, уперев руки в бока, с вызывающим видом смотрела на большой особняк с много-. численными колоннами, башнями, фронтонами и ярко сверкающими окнами Еще несколько штрихов, и появилась вереница роскошных машин, по очертаниям легко было догадаться, что это не что иное, как «роллс-ройсы» и «ягуары». Диана собиралась произвести фурор на приеме, который давал в честь совершеннолетия своего сына Александра лорд Адольфус Крисос, магнат и миллиардер.
Вот уже месяц, как Вера работала над рассказом «Приключения Дианы Старр» и очень гордилась своими рисунками: они были выполнены профессионально, с правильным соблюдением светотени и представляли собой «крупный план», «общий план» и «изображение в виде силуэта». Еще немного поработать, и можно предложить свой рассказ в картинках какому-нибудь издательству. Только бы удалось правильно схватить облик Дианы.
Снова и снова Вера рисовала лицо, которое никак ей не давалось, несмотря на то что она его ясно видела и знала, что такая девушка реально существует. Почему-то все время хотелось сделать лицо Дианы похожим на свое, но это было бы большой ошибкой, так как, даже сильно приукрашенное, оно не могло стать лицом ее персонажа.
Диана была богатой, шикарной и красивой. Она жила одна в роскошной квартире в фешенебельном районе, которая досталась ей после гибели обожаемых родителей в авиакатастрофе над Атласскими горами. Уж такая красавица, как Диана, никак не могла жить со стареющими отцом и матерью в маленьком, жалком пригородном домишке, рядом с Орпингтоном, графство Кент.
Все, что бы ни делала Диана, было полно очарования.
Она поздно вставала и вместо завтрака пила черный кофе.
Днем ходила по дорогим магазинам, посещала художественные выставки, фотографировалась для раздела «светской хроники» многих газет. По вечерам пила шампанское в ресторане отеля «Ритц», затем с кем-нибудь из своих многочисленных поклонников отправлялась на званый вечер или прием. По первому желанию она летела отдохнуть на юг Франции и очень любила гонять на бешеной скорости в своем шикарном автомобиле «астон мартин». Единственное, чего никогда не делала Диана, так это не ела все подряд, поэтому-то и была такой изящной.
В этом ее большое отличие от самой Веры, постоянно жевавшей и оттого страдавшей от излишнего веса. Даже чересчур излишнего.
«Обычный аппетит подростка», — говорила мама. «Вера, ты должна непременно сесть на диету», — говорил доктор Уилер.
Доктор Уилер был наполовину американцем, но мама не доверяла американцам из принципа. Игнорируя тот факт, что отец доктора англичанин и, следовательно, таковым являлся и сам доктор, мама не уставала повторять: «Все американцы просто помешаны на диетах». А самому Уилеру отвечала: «Придет время, и она похудеет. Это просто подростковая полнота».
Вере нравился доктор Уилер, нравились его дружелюбие, простота в общении, заразительный смех. Ей особенно нравилось, что он воспринимает ее как вполне самостоятельную личность, способную на собственные мысли и чувства, а не относится к ней как к глупой расплывшейся девице.
— Что за книга? — спросил ее как-то доктор, застав одну в гостиной за чтением.
— «У подножия вулкана», — ответила Вера, показывая книгу.
— Господи, Вера! — воскликнул он, посмотрев на нее с неподдельным интересом. — И что ты о ней думаешь?
— Я не все понимаю, — ответила Вера, — но это не имеет значения. Книга мне нравится, и в ней все так… — она задумалась, подыскивая подходящее слово, — ..все так не похоже на нашу жизнь.
После этого разговор перешел на книги, что для Веры было гораздо важнее, чем постоянные разговоры с матерью о проблемах подросткового возраста. Доктор Уилер спросил, не мечтает ли она стать писательницей. Вера покачала головой. Возможно, доктору Уилеру показалось, что девушка вынашивает такую мечту. Затем он поинтересовался, не ведет ли она дневник, что могло бы ей пригодиться в будущем.
— Это не записи, а рисунки, — призналась Вера, впервые открывая постороннему человеку свой секрет.
С каждым днем мама все больше ненавидела доктора Уилера, понимая, какое огромное влияние тот оказывает на ее дочь.
— Будь с ним осторожна, молодая леди, — говорила она. — Доктор преследует свои собственные цели. Все американцы одинаковы. — И добавляла с презрением:
— Он не только американец, но еще и из Калифорнии.
Для нее Калифорния ассоциировалась с Голливудом, который, в свою очередь, был воплощением Содома и Гоморры.
Маму успокаивало только то, что доктор Уилер пробудет в их стране года два-три, ну от силы пять лет, а затем вернется туда, откуда приехал, и оставит их в покое.
— Чай готов, дорогая, — услышала Вера голос матери, словно прочитавшей ее мысли.
— Вот черт! — в сердцах воскликнула Вера, отбрасывая ручку с пером. Девушка ненавидела эти чаепития. Каждый день она клялась себе, что не положит в рот ни крошки бисквита, и каждый день нарушала данную клятву. Папа, который считался инвалидом, поднимался к чаю, и мама устраивала из этой церемонии целое представление.
Она, переодевшись в лучшее коричневое с белым платье и серый вязаный кардиган, усаживалась во главе стола и разливала из серебряного чайника, принадлежавшего еще бабушке, душистый чай, передавая Вере самые разнообразные булочки, пирожные, печенье и бутерброды.
А Вера ела и ела. Такая сосредоточенность на еде помогала игнорировать рассказы отца о его самочувствии и вздохи мамы по этому поводу. У папы были гипертония, бессонница, закупорка вен, непроходимость кишечника и множество других самых разнообразных болезней, и он почти постоянно лежал в окружении лекарств и медицинской аппаратуры на своей кровати в дальней комнате на первом этаже, поднимаясь только к чаю.
Вера не разделяла озабоченности матери по поводу здоровья отца. К ее стыду, все в ней восставало против такой демонстрации своего нездоровья, и чтобы заглушить в себе стыд, девушка машинально ела все, что попадалось под руку.
Сегодня, как, впрочем и всегда, она ела, не замечая вкуса еды.
После чая отец возвращался к себе в комнату, измерял температуру и давление, записывал показатели в дневник, чтобы утром сообщить их по телефону доктору Уилеру. Трубку снимала медсестра, вежливо, но без особого энтузиазма принимавшая эти данные. По мнению мамы, сестра была такой же бессердечной, как и сам доктор Уилер.
Вера помогла матери вымыть посуду и приготовить ужин, затем тоже ушла в свою комнату. У нее оставался еще час свободного времени до того, как приготовить отцу ванну и перестелить ему постель.
Она глядела на лежавший на столе рисунок с изображением Дианы Старр, которая с победоносным видом стояла перед роскошным особняком лорда Адольфуса.
Вера принялась раздеваться, предварительно перевернув рисунок. Что подумает о ней Диана?
Девушка посмотрела на свое отражение в зеркале: юная грудь уже заплыла жиром, на животе складки, выпирающие ягодицы. Вера заплакала. Как, должно быть, Диана презирает ее! Но что она может с собой поделать?
Вера не могла понять, почему ее всегда тянет есть, даже когда отступает чувство голода.
Презирая себя. Вера выдвинула ящик стола и достала стратегические запасы. Затем стала поспешно засовывать в рот шоколадные батончики «Марс», наблюдая в зеркало, как приторная масса растекается по
