— В общем-то нет, но…
Школьная форма и мастурбирование под ее нижним бельем теперь не вполне удовлетворяли Джона Петрочелли. Бесцветным голосом Кристиан начала рассказывать Уэкслеру о том, что Джон теперь любит наблюдать за тем, как она мочится. Недавно он потребовал, чтобы она помочилась ему на руки.
— Он душевнобольной. Ему нужен психиатр.
— Разумеется, — устало пробормотал Уэкслер. — Но пойми, Кристиан, он чрезвычайно консервативный и довольно ограниченный человек. По его мнению, психиатры существуют лишь для сумасшедших. Себя он таковым не считает. В его понимании это — обыкновенная эксцентричность.
— Я хочу с ним развестись.
Уэкслер широко раскрыл глаза, резко выпрямился на кресле. Его небольшое худощавое тело напряглось как пружина.
— Даже не думай об этом, дорогая!
— Тогда пусть признают брак недействительным.
Думаю, это не вызовет затруднений. Его первая жена добилась этого. Наверняка по той же самой причине.
— Не глупи! Ты лишишься всего, что имеешь из-за дурацкой ханжеской прихоти. Перед миссис Джон Петрочелли открыты все двери, но бывшая миссис Петрочелли всего этого лишится. Подумай хорошенько.
Наступило напряженное молчание. Против воли Кристиан вспомнила об их домах в Лондоне, Женеве, Гштаде, о парижских апартаментах, о яхте водоизмещением сорок футов — подарке от Джона ко дню рождения.
И еще о собственном серебристом «ягуаре», который Джон называл «Серебряная пуля», о местах в центральной ложе во время Уимблдонского турнира, о билетах в ложу главного распорядителя на регату Хенли, о местах в королевской ложе на скачках в Эскоте, о ложе в Парижопера, но больше всего о катаниях на горных лыжах в Шамони и Валдисере. Она это обожала…
Внезапно Кристиан устыдилась своих мыслей. Она становится такой же аморальной, как и мистер Уэкслер.
— Ну? — спросил он.
Кристиан покраснела.
— Деньги и власть — еще не все в жизни.
Некоторое время он внимательно изучал ее лицо.
Потом коротко усмехнулся:
— Не все, говоришь? Ну ничего, ты еще поймешь.
Только надеюсь, тебе не придется платить ту же цену, что и мне. Надеюсь, тебе не доведется увидеть свою страну разоренной дотла, а семью — уничтоженной. И я могу только молиться о том, чтобы ты никогда не подвергалась побоям и не голодала в тюрьме. Дорогая Кристиан, когда испытаешь полнейшую беспомощность, только тогда начинаешь понимать, что сила и власть важнее всего в жизни и что власть — это деньги. Больше в жизни действительно ничего не существует.
Кристиан смотрела в его холодные, почти бесцветные глаза. Она бы должна ненавидеть этого человека, но вместо этого чувствовала лишь безграничную печаль.
— Не делай этого. Не разводись с ним сейчас. Потерпи еще год.
Кристиан отвела глаза.
— Хорошо.
Никогда в жизни Арран не чувствовала себя такой счастливой. У нее было ощущение, будто она нашла свой дом. Она любила Сан-Франциско.
Каждое утро она просыпалась с радостью оттого, что начинается новый день. Натягивала джинсы и майку и шла завтракать в кафе «Триест», примерно в квартале от дома. Завтрак состоял из двух чашек крепкого кофе, булочки и утренней газеты «Кроникл», оставленной на одном из столов кем-нибудь из посетителей. В течение часа она просматривала газету, болтая с кем придется.
Примерно в половине одиннадцатого или чуть позже — точное время не имело значения — она шла на работу.
Она нашла эту работу сразу же после приезда, в понедельник утром. В тот день она шла по верхней Грант-авеню, влюбленная во все, что видела вокруг. Проходя мимо книжного магазина, в витрине которого на куче книжек в мягких обложках спала, вольготно раскинувшись, собака, Арран заметила пожелтевшее объявление «Требуется помощник» и вошла в магазин.
Внутри помещение оказалось неожиданно просторным. Пол из широких сосновых досок, гостеприимно дымящийся кофейник на стойке. Две пожилые дамы, парнишка-хиппи и маленькая девочка сидели с книжками на огромных продавленных диванах. В глубину магазина тянулись бесконечные ряды стеллажей с книгами. Старая собака подняла голову, взглянула на Арран больными глазами и тявкнула.
Арран пошла вдоль стеллажей, обходя кипы книг на полу, нераспакованные ящики с книгами, пока не натолкнулась на тучного коротконогого пожилого человека, почти лысого, если не считать разлетающихся рыжих волосков над ушами. Он вешал табличку над одной из секций: «Мистика и оккультизм».
— Простите, — начала Арран, — вы здесь работаете?
Он обернулся и с удивлением воззрился на нее через большие очки с круглыми стеклами, вероятно, очень сильными, если судить по тому, как они увеличивали глаза. Он напомнил Арран большую встрепанную сову.
— Да.
— Я пришла насчет работы.
— В самом деле?
— Да, мне бы хотелось ее получить.
— Почему?
— Потому что я люблю книги и мне нужны деньги.
— Ну, деньги у нас небольшие.
— Это ничего.
— Два с половиной доллара за час.
— Нормально.
Человек мигнул. Широко улыбнулся. Протянул руку.
— Что ж, хорошо. Как вас зовут?
— Арран Уинтер.
— А я Хельмут Рингмэйден. Владелец магазина.
Когда вы сможете приступить к работе?
— Хоть сейчас.
Улыбка на его лице стала шире.
— Прекрасно. Ну что же, добро пожаловать.
Они пожали друг другу руки.
Вот так просто это и произошло. Арран стала одним из троих работников магазина «Могал букс». Ее рабочий день начинался примерно в половине одиннадцатого утра и заканчивался около половины одиннадцатого вечера. Вместе с ней в магазине работал двадцатидвухлетний парень по имени Фридом. Он был вынужден бросить учебу в университете, после того как его год назад полицейский ударил дубинкой по голове во время волнений в студенческом городке в Беркли. С тех пор Фридом окончательно так и не пришел в себя. На лице его с неопрятной бородкой словно застыло какое-то полумечтательное, полуизумленное выражение.
Был еще Боунз, пятнадцатилетний беспородный пес Хельмута Рингмэйдена. Он целыми днями дремал на солнышке в витрине. Звонка на входной двери не было, поэтому Боунза приучили предупреждать о приходе очередного посетителя коротким лаем.
Арран очень скоро обнаружила, что из этих двоих Боунз наиболее надежный. Фридом все забывал, постоянно отвлекался и в довершение ко всему мог внезапно повернуться и уйти из магазина во время разговора с покупателем. Однако он единственный из всех умел обращаться со старой кофеваркой. Ни Арран, ни Рингмэйден не могли с ней справиться.
