— Ни минуты больше не могу с ним оставаться.
Она так и не сказала Изабель, в чем дело.
Джон тоже сказал, что она свихнулась. Он не мог ее понять. После долгих споров, во время которых Кристиан оставалась тверда, как камень, он заявил, что в таком случае пусть ничего от него не ждет, и добавил, что она ведет себя, как глупый неблагодарный ребенок.
Кристиан сдала свои вещи на хранение и покинула дом с двумя чемоданами в руках. Она отправилась в Цюрих, чтобы встретиться с мистером Вертхаймом.
В самолете Кристиан почувствовала, как поднимается настроение — впервые после смерти Эрнеста Уэкслера.
Из Цюриха она направилась в Монте-Карло. Бизнес Эрнеста Уэкслера теперь перешел к какому-то американскому синдикату. Пьер собирался удалиться на покой, на ферму в своем родном Провансе.
Кристиан всего лишь раз побывала у дома на Гектор-Отто. Стояла, смотрела на старый дом, который никогда не любила. Сейчас он выглядел совсем чужим, словно она никогда и не жила здесь.
Вернувшись к себе в номер, в «Отель де Пари», она почувствовала растерянность и одиночество. Этот город для нее всегда был связан с Эрнестом Уэкслером, а теперь его больше нет в живых. И нет никакого смысла здесь оставаться, и уехать невозможно. В результате она провела в Монте-Карло три совершенно бесцельных недели.
Наступило и прошло Рождество. Она его не заметила.
Но вот однажды утром, через четыре месяца после смерти Уэкслера, Кристиан проснулась с каким-то новым, радостным чувством. Скорбь прошла, пора начинать новую жизнь. Она позвонила Арран и Изабель.
— Я лечу в Калифорнию.
Изабель — беременная, вне всяких сомнений, и как-то по-новому прекрасная в широком белом платье с голубыми лентами — встретила сестру в лос-анджелесском международном аэропорту. Кристиан задохнулась от изумления.
— Иза! Вот это сюрприз!
— Ну что ты скажешь! Всего только четыре месяца, а уже как видно.
Оправившись от первого шока, Кристиан пришла к выводу, что сестра выглядит лучше, чем когда бы то ни было. Лицо светится здоровьем, и сама она такая спокойная, безмятежная. Беременность явно ей к лицу. Но… кто же все-таки…
— Извини, Крис, это моя тайна.
— Вы с ним поженитесь?
Изабель покачала головой.
— Почему? Он женат?
— Нет.
— Ты его не любишь?
— Крис, сделай мне одолжение, не задавай вопросов. Хорошо?
Кристиан замолчала. В конце концов она ведь тоже не сказала Изабель, почему оставила Джона Петрочелли.
Все последующие месяцы, до самых родов, она держала слово — не задала Изабель больше ни одного вопроса.
Хотя каждый день ждала, что сестра сама не выдержит и откроет ей тайну.
Ей и в голову не приходило, что отцом мог быть один из трех, но Изабель сама не знает, кто именно.
В тот страшный день Изабель выбежала из приемной доктора Шапиро, помчалась прямо домой и сразу позвонила, чтобы договориться о немедленном аборте. Какие бы теплые чувства ни вызывал в ней сейчас Рефуджио Рамирес, чьи ласки вернули ее к жизни, но маленького уродца она рожать не намерена. О младенце же Романо она и подумать не могла.
Однако среди ночи она внезапно очнулась от тяжелого беспокойного сна с мыслью о Дэвисе. Ей вспомнился тот ужасный день на море. День, о котором она всеми силами старалась забыть, но так до конца и не забыла.
А теперь, наверное, не забудет до конца жизни.
Может быть, это ребенок Дэвиса…
Наутро она позвонила и отменила аборт.
Новость о беременности Изабель Уинн вскоре просочилась в прессу и вызвала настоящую сенсацию. Все на студии пришли в восторг. Ребенок родится вскоре после выхода фильма на экраны! Это будет для него лучшей рекламой. Изабель со Стивом Романо должны немедленно пожениться. Из этого можно сделать фантастическую романтическую историю с тайным венчанием в Мексике.
— Я не собираюсь выходить за него замуж Сам Стив однажды подошел к ней со сладенькой улыбочкой.
— Изабель, скажи честно, это мой ребенок?
— Нет! — отрезала Изабель.
Рефуджио Рамирес сделал бесконечное количество снимков романтической, загадочно улыбающейся Изабель. Фотографии шли нарасхват и принесли ему немалый доход. Как и многих латиноамериканцев, беременные женщины его особенно возбуждали, о чем он часто говорил Изабель. Но больше всего его волновало то, что это мог быть его ребенок.
— Это невозможно, — твердо заявила Изабель. — И не будем больше говорить об этом.
Она много думала над тем, что скажет Дэвису, если он обратится к ней с тем же вопросом. Но он не спрашивал. Он ждал, что она сама к нему придет, а она все не шла. Ну конечно, думал он, умирая от ревности, с какой стати она придет к нему, если это ребенок Стива Романо?
Пресс-служба студии наконец разразилась громкими сообщениями о «загадочной героине», «представительнице другой культуры». «Мужественная Изабель решила взять все на себя!», «Иза берет на себя роль отца и матери» — кричали заголовки газет и журналов. Один из них процитировал ее: «Не вижу, почему я не могу стать для моего ребенка и отцом, и матерью».
Для того чтобы справиться с потоком корреспонденции, ей пришлось нанять секретаршу. Письма шли самые разные — от сквернословии и проклятий на дешевых линованных бланках, где ей предрекали гореть в вечном огне, до предложений руки и сердца, непристойных предложений, восторгов по поводу ее мужества и приглашений выступить в телепрограмме вместе с Глорией Штайнем.
Когда интерес к Изабель и ее будущему ребенку начал сходить на нет, появились свежие новости, которые добавили масла в огонь.
После очередного ежемесячного осмотра у доктора Изабель вернулась домой позже обычного, бледная и растерянная.
— Что-нибудь случилось? — с тревогой спросила Кристиан. — Как ребенок?
Изабель опустилась в кресло и посмотрела на сестру расширенными от страха глазами.
— Да… нет… я не… Крис, это не… не ребенок.
— Что?!
Изабель перевела дух. Рассмеялась истерическим смехом.
— Там не один ребенок. Там… дети. О, Крис, у меня двойня!
В последние месяцы перед родами возбуждение публики, вызванное интересом к Изабель, казалось, вышло из-под контроля. Помимо газетных публикаций и писем, шли бесчисленные предложения от изготовителей продуктов и товаров для детей — детского питания, колясок, пеленок, подгузников и прочего. Изабель умоляли сняться в рекламном ролике, но по настоянию студии она отказалась, хотя деньги ей сейчас очень бы пригодились.
В студии считали, что реклама детских товаров может повредить успеху фильма, который должен был выйти на экраны в середине июня.
— Ее должны считать сексуальной штучкой, которая не побоялась бандита! — в истерике кричал заведующий отдела рекламы. — А эта возня с детскими тряпками нам все загубит!
Поэтому на последние два месяца беременности Изабель тайно перевезли из ее дома в Санта-Монике в
