– Это абсурд, – выпалил он. – Ты, несомненно, знаешь Алексис хуже, чем думаешь.
– А ты её хорошо знаешь?
– Да, – неуверенно сказал Харри. – Понимаешь, у меня было преимущество во времени. Около сорока трех лет.
Почти сорок четыре года.
Он принял освежающий душ и почти закончил бритье, когда с подъездной дороги донесся шум «сеата». В спешке Харри порезал щеку и торопливо присыпал капельку крови тальком, потом заклеил ранку пластырем. Обрызгал себя диоровской водой 'О саваж', прополоскал рот мятным эликсиром и почти почувствовал себя человеком. Сглаженный защитным кремом загар заботливо скрывал последствия пьянства.
Харри снял с бедер полотенце и надел бежево-белый халат с эмблемой «Ланвина» – один из многочисленных подарков Сары. Потом оценивающе посмотрел на свое отражение в длинном овальном зеркале спальни и обрадовался тому, что его глаза стали менее красными и тусклыми, чем несколько минут тому назад. Он решил, что в целом выглядит весьма недурно. Он открыл окно, чтобы избавиться от несвежего воздуха, и услышал, как хлопнула уличная дверь.
– Вот и мы. Наконец-то дома! – радостно произнес Том.
– Какой красивый дом, – ответила Алексис. – Это название ему подходит.
Звучание её голоса, нежность которого оттеняли ноты твердости, заставило Харри вздрогнуть. Он сунул руки в глубокие карманы халата. В прошлом ему никогда не удавалось обмануть Алексис, она всегда видела его насквозь, словно он был стеклянным. Проявит ли она сегодня эту способность? – подумал он.
– Дорогая! – сказал он, выходя в прихожую, где Алексис ждала, когда Том принесет её чемоданы. – Я так рад тебя видеть!
– Как приятно оказаться здесь. – Она медленно, словно во сне, шагнула в его объятия и устроилась в них. – Я наконец чувствую себя в безопасности.
Харри испытывал прямо противоположное чувство. Теперь, когда Алексис прибыла в Лос Амантес, его страхи превратились в осязаемую реальность. Он не мог представить себя занимающимся любовью с этой высокой темноглазой брюнеткой. Он привык к менее рослому Тому МакКиллапу, к его зеленым глазам, веснушчатой коже, светло-русым волосам. Заниматься любовью с Алексис было все равно заниматься любовью с самим собой.
Том отнес вещи Алексис в спальню, которую они с Харри решили предоставить ей. Комната была отделана в золотисто-розовых тонах, там стояла огромная кровать с пологом на четырех стойках. Над туалетным столиком висело красивое зеркало, обрамленное морскими раковинами. В углу стояло бамбуковое кресло, обтянутое ситцем персикового цвета. Возле него находился маленький круглый бамбуковый столик со свежими цветами в вазе. Должно быть, их собрал Том, с досадой подумал Харри.
– Очаровательная комната, – произнесла явно довольная Алексис.
– Мы надеялись, что тебе понравится, – сказал Харри, пока Том расставлял чемоданы.
– Я думаю, что буду здесь счастлива, – произнесла Алексис. – Тут так спокойно.
Когда Харри и Том расположились в просторном белом доме, там было пять спален. Теперь их осталось три. Две другие были превращены в ванные, и таким образом каждый обитатель получил по отдельному «люксу». Прежде подобного уединения Алексис и Харри добились благодаря браку, а Том – своим упорным трудом. Сейчас, как зловеще подчеркнул Том, они получили все это, совершив убийство.
Комнаты Алексис и Харри выходили на море. Том выбрал себе спальню, окна которой смотрели на сад. Он сказал, что шум волн мешает ему спать. Харри с удивлением обнаружил, что Том не умел плавать. Более того, он панически боялся воды. Сверкающим голубым бассейном он пользовался лишь таким образом: заходил в воду по пояс, погружался в неё с зажатым носом и быстро выскакивал на поверхность. За его кошачью нелюбовь к воде Харри дал ему прозвище el gato.[60]
– Ты буквально ожил, – сказал Том, когда они вытянулись в патио на плетеных креслах. – Не представляю, как это тебе удается. Когда я уходил, ты был поход на мертвеца.
– У меня прекрасная конституция. Я пошел в моего отца.
Никогда ещё Харри не ощущал так сильно свою близость к человеку, которого в детстве презирал.
51
Я последовала совету Харри: сняла мою дорожную одежду, приняла душ, надела розовые шорты, фиолетовый свитер из кашемира и золотистые сандалии без каблука со шнуровкой на щиколотках, повязала на шею платок с рисунком.
Снаружи было свежо и красиво. Я подняла деревянные жалюзи и посмотрела на Средиземное море, мерцавшее в холодном лунном свете. На берегу несколько человек ловили рыбу, их удочки были неподвижными. Воздух казался восхитительно вкусным после насыщенного выхлопными газами Лондона, ощущение покоя было ошеломляющим. Вдали звучали гитары и чей-то одинокий голос.
Я разложила лишь часть моих вещей и решила закончить эту работу завтра. Сейчас я была слишком возбуждена, чтобы заниматься такими будничными делами, как наведение порядка. В конце концов, это мой первый вечер в Испании! Мое сердце билось так, словно я никогда не путешествовала прежде… или была девственницей, готовящейся познать мужчину.
– Алексис, что с тобой случилось? – крикнул Харри из патио.
– Я сейчас приду.
Но прежде я хотела сделать что-то. Должна была сделать. Бесшумно шагая по красивому полу, я вышла из моей комнаты и направилась по коридору в поисках спальни Харри. По чистой случайности сразу наткнулась на нее. Включив свет, я заметила календарь со звездами фламенко, о котором ранее упоминал Том.
Он висел над секретером. Все дни, предшествовавшие сегодняшнему, были перечеркнуты красным карандашом. Я помню, как в детстве говорила Харри о том, что всегда представляла Кортеса танцовщиком в
