Иногда он спал почти весь день, иногда бодрствовал на рассвете. В любом случае щедрая добавка «перно» в черный кофе тотчас временно приводила его в порядок, возвращала к жизни, помогала почувствовать себя человеком. Но через час-другой он забывал про кофе и заливал лед смертоносной жидкостью, наблюдал, как она приобретает молочный оттенок (это стало его любимым занятием), чувствовал, что погружается в состояние мечтательной прострации, забывает обо всем, кроме своих туманных, но приятных мыслей.
Периодически он предпринимал слабую попытку сократить свою дозу, но она всегда оказывалась безуспешной. Его страсть к тому, что он называл 'моим лекарством', увеличивалась постепенно и неуклонно. Через месяц после приезда Алексис в Испанию он выпивал две бутылки в день.
Когда Харри понял, что уже наступил ноябрь, у него от изумления отвалилась челюсть. Что случилось с октябрем? Куда он делся? Сидя в кровати, Харри ощутил острую боль потери, словно его близкий друг отошел в небытие.
Он узнал о приходе ноября только потому, что вчера в какой-то неясный момент принес в комнату воскресный выпуск 'Лондон Таймс'. На газете стояла отпечатанная наверху дата: 16 ноября 1975 года. Харри начал листать номер, надеясь, что это поможет ему восстановить четкость зрения. Внезапно кто-то постучал в дверь.
Он не хотел, чтобы его видели в таком состоянии. Недавно в приступе хмельной ярости он велел Алексис и Тому не беспокоить его, когда он «отдыхает», и они выполняли его просьбу. Уже целую неделю никто из них не тревожил Харри. Вероятно, что-то произошло, подумал Харри, нервно поглядев на часы.
Стрелки показывали без десяти минут девять. Утра или вечера? Он попытался понять это, и его охватила паника. Темное небо за окном не могло помочь ему. В это время года при пасмурной погоде оно могло быть таким и утром. Перед встречей с нежданным и нежелательным гостем, так и не разобравшись, утро сейчас или вечер, Харри испытал знакомое и сильное желание. Он схватил бутылку «перно» и быстро отхлебнул спиртное.
– Кто там? – рявкнул Харри.
– Por favor, Senor, – прозвучал робкий женский голос. – Me permite limpiar la habitacion?[66]
О, черт, подумал он. Они наняли служанку.
– Momento,[67] – отозвался Харри. – Momento, Senora.
То, что он был раздет, не смутило Харри. Испанским служанкам часто доводилось видеть обнаженных мужчин. Однако он захотел спрятать бутылку. Крепко завернув крышку, он убрал бутылку и пустой бокал в ящик стола под стопку личных бумаг.
Среди документов находились банковские извещения из Лондона, Нью-Йорка и Аликанте, его паспорт, свидетельства о браке и смерти Сары, отчеты из акционерных обществ и фотокопия завещания (оригинал для большей надежности хранился у адвоката в Гилдфорде).
Что-то связанное с завещанием всколыхнуло затуманенную память Харри. Он вспомнил, что Алексис недавно спрашивала о нем. Когда она заговорила об этом, Харри страдал от сильного похмелья, голова его раскалывалась. Поэтому он запомнил, как Том с ревом уехал в Кампелло чинить глушитель машины.
– С чего ты вдруг так внезапно заинтересовалась моим завещанием? спросил Харри свою сестру, которая красила ногти на ногах рубиновым лаком.
– Это не я им интересуюсь, а Том. Он хочет знать, действительно ли ты сделал его наследником.
– Я сказал ему, что да. В чем дело? Он мне не верит?
– Он опасается, что ты подшутил над ним. Он говорит, что ты – большой любитель розыгрышей.
– Если он сомневается, то почему не придет ко мне?
– Он стесняется задать тебе такой вопрос. Боится, что ты сочтешь его назойливым.
– Поэтому спрашивает мамочка.
Алексис вспыхнула.
– Забудь, что я упомянула этот вопрос. Честно говоря, мне абсолютно наплевать, включил ты его в завещание или нет.
– Конечно. Какая тебе от этого выгода? Будучи моей ближайшей родственницей, ты заинтересована в том, чтобы его там не оказалось, верно?
– Мне плевать, что ты делаешь, Харри. – Красный лак попал не на ноготь, а на палец, и Алексис раздраженно стерла пятно. – По-моему, ты теперь не отдаешь отчета в своих поступках даже самому себе. Посмотри на себя. Ты в таком состоянии, что ничего не соображаешь.
– Возможно, у меня похмелье, но с головой у меня все в порядке, можешь не беспокоиться.
– Это ненадолго, – выпалила она.
Он снова представил себе, как убивает её приемом карате.
– Следи за собой, Алексис. Вы оба можете вылететь из завещания.
– Оба? Что это значит?
– Это значит, что я не солгал Тому. Он получит столько же денег, сколько и ты. Хочешь услышать мой совет, дорогая сестренка? Не будь такой алчной, или я… – Он едва не сказал 'убью тебя'. Вместо этого Харри пробормотал: – Или я оставлю тебя без единого цента. Ясно?
– Ясно, – сказала Алексис. Пряча улыбку, она покрыла ногти ревлоновским 'квик-драй'…
Надежно спрятав «перно», Харри снова лег в кровать и прикрыл простыней нижнюю часть тела. Черт возьми, не стоит демонстрировать свою наготу бедной старой служанке.
