кораблей достаточны для того, чтобы атаковать и захватить дредноут, то капитану был бы отдан приказ привести в действие механизм самоуничтожения. Это послужило бы необходимым, хотя и слишком дорогим уроком для любого, кто вздумает вынашивать подобные планы.
- А мне казалось, что команда корабля была ужасно рада меня видеть, пробормотал Эриксон, нервно облизнув губы. - Значит, я сижу здесь на бомбе, которая может в любой момент разорваться? Хороший стимул, чтобы закончить интервью как можно скорее.
- Прошу вас, мистер Эриксон, вам не о чем беспокоиться. Я упомянул о системе самоуничтожения лишь для примера принятых нами мер защиты, а не для того, чтобы угрожать вам. В вашем распоряжении столько времени, сколько вам понадобится.
- Ну, если вы так говорите... - буркнул репортер себе под нос, все еще сомневаясь. Разговор принимал подозрительный оборот, и ему не терпелось переменить тему.
- Вы расстроены, - заметил Тамбу. - Если вы желаете чего-нибудь выпить, на столике у ракови-ны в ванной комнате есть бутылка скотча - если не ошибаюсь, марки 'Инвернесс', - рюмки и лед. Чувствуйте себя совершенно свободно. - Нет, спасибо. Я не пью на службе. - Отлично. Впрочем, я взял на себя смелость и распорядился, чтобы люди из команды звездолета доставили ящик названного мною виски на борт вашего корабля. Пожалуйста, примите это как мой личный подарок.
- По-видимому, вы очень многое знаете обо мне, - заметил репортер. Вплоть до марки виски, которое я предпочел бы выпить, если мог бы себе это позволить.
- Вполне возможно, я знаю о вас больше, чем вы знаете сами, и уж., конечно, неизмеримо больше, чем вы того хотели бы. Я тщательно изучил историю вашей семьи, данные о вашем физическом и психическом здоровье, а равно копии всего, что когда-либо было вами написано, в том числе и ту серию довольно сомнительных статей, которые вы писали еще в школе под вымышленным именем. Вас проверили самым внимательным образом, прежде чем дать согласие на это интервью. Обычно я нс разговариваю с любым, кто оставляет для меня сообщение. При моем роде деятельности не только мое будущее, но и судьба моего флота зависят от моей способности собирать и анализировать информацию. Не будь я уверен в вашей надежности, вас бы здесь не было. -И все же вы отказались встретиться со мной лицом к лицу и прислали за мной корабль, снабженный взрывным устройством на случай предательства? - Эриксон улыбнулся.- В ваших поступках чувствуется гораздо меньше уверенности, чем в ваших словах.
На какое-то мгновение воцарилась тишина, прежде чем последовал ответ.
- Я уже совершал ошибки раньше, - произнес Тамбу наконец. - И достаточно часто, чтобы оставить раз и навсегда идею о собственной непогрешимости. Напротив, я обязан приложить все усилия, чтобы оградить себя от возможных случайностей. Ну а теперь не пора ли нам приступить к интервью? Хотя я и постарался выделить заранее время для этой встречи, есть множество неотложных дел, которые требуют моего внимания, и я не берусь судить, как долго мы сможем беседовать с вами, пока меня не отвлекут более насущные проблемы.
- Да, конечно, - с готовностью согласился Эрик-сон, который был рад вновь вернуться к своей привычной роли интервьюера. - Прежде всего мне хоте лось бы спросить вас, почему человек с вашим незаурядным умом и способностями избрал путь войны и покорения Вселенной, вместо того чтобы найти себе место в рамках существующего строя?
- Исключительно по соображениям, выгоды. Задумайтесь на минуту, и вы сможете припомнить немало людей, столь же умных и столь же безжалостных, как я, в рамках вашего так называемого существующего строя. Как вы. сами отметили, они весьма успешно поднялись до вершин влияния, богатства и власти. Я немногим отличаюсь от них - просто я предпочел для себя то поле деятельности, где почти или совсем не было конкуренции. Зачем было пробираться вверх по иерархической лестнице, когда, сделав всего лишь один-единственный шаг в сторону, я мог создать свою собственную иерархическую структуру во главе с самим собой и с самого начала вести свои дела так, как угодно мне, вместо того чтобы подчиняться чужим правилам, пока мне не удастся подняться достаточно высоко, чтобы, заявить о себе?
- Террор и насилие как образ жизни? - настаи-вал репортер. - Мне кажется, что это слишком жестокий способ обеспечить свое существование в нашем мире.
- Террор и насилие... - задумчиво повторил Тамбу. - Да, пожалуй, вы можете назвать это так. Однако не кажется ли вам, мистер Эриксон, что то же самое можно сказать о действиях Оборонитель-ного Альянса? И мой собственный флот, и флот Альянса добывают себе средства к существованию одним и тем же способом, предоставляя за определенную плату покровительство различным плане-там. Альянс относит нас к числу тех угроз, от которых он призван защищать планеты. А в принципе это лишь игра слов! 'Силы правопорядка' против 'Власти террора'. Возможно, я слишком упрощаю ситуацию, но не считаю подобный двойной стандарт оправданным.
- Значит, вы. не находите ничего предосудительного в своих действиях? - спросил репортер.
- Пожалуйста, мистер Эриксон, оставьте эти ваши журналистские штучки и не приписывайте мне то, чего я не говорил. Я вовсе не утверждаю, будто не вижу в своих поступках ничего дурного, просто я не нахожу большой разницы между тактикой моих собственных сил и сил Альянса.
- Стало быть, вы считаете, что в данном кон-фликте именно вы - герой, а Оборонительный Альянс - просто сборище негодяев? - подсказал Эриксон.
- Мистер Эриксон, я уже однажды просил вас об этом, теперь же предупреждаю, - тон Тамбу был спокойным, но полным угрозы. - Не пытайтесь ис-кажать смысл сказанных мною слов. Если я приведу довод или выражу мнение, на которые у вас есть что возразить, вы имеете полное право добавить свои комментарии на этот счет - либо по ходу встречи, либо в вашей статье. Однако не пытайтесь ставить мне в вину суждения, которые мне не принадлежат. Я уже проявил должное уважение к вам и вашему интеллекту, дав согласие на интервью. Будьте и вы так добры оказать мне ответную любезность, памятуя о том, что в этом интервью вы имеете дело не с каким-нибудь тугодумом-чиновником с заштатной планеты, и ведите себя соответственно.
- Да, сэр, впредь я не забуду об этом, - пообещал репортер, внутренне успокаиваясь. Следовало более умело маскировать свои мысли и чувства, задавая вопросы.
- Надеюсь, что так. Все же вы затронули одну очень любопытную тему. Старая романтическая концепция героев и негодяев, 'хороших' и 'плохих' парней... Возможно, мне бы это даже показалось забавным, если б я не думал, что вы на самом деле верите в весь этот вздор. Это проявляется во всех написанных вами материалах, а я давно уже испытывал желание увидеться с кем-то, кто действительно верит в существование героев. Вот главная причина, по которой я согласился дать вам интервью - предоставить шанс встретиться с негодяем.
- Видите ли, я... - начал было Эриксон, но Тамбу прервал его.
- Нет ни героев, ни негодяев, мистер Эрик-сон. - В голосе Тамбу неожиданно зазвучали холодные нотки. - Есть только люди - мужчины и женщины, в жизни которых постоянно чередуются взлеты и падения. Если они на вашей стороне и им сопутствует успех, они становятся героями, если же они на стороне противника, их объявляют злодеями. Как видите, все предельно просто. Концепции вроде добра и зла существуют лишь как рациональные объяснения, искусственные логические построения, призванные скрыть наши истинные побуждения. Зла нет на свете. Никто не просыпается по утрам со словами: -'Сегодня я обязательно должен пойти и совершить что-нибудь дурное'. Обычно действия людей строго последовательны и с их точки зрения вполне обоснованы. Только после того как де-ла приняли скверный оборот, их приписывают чьей- либо злой воле.
- Откровенно говоря, сэр, мне трудно с этим согласиться, - нахмурился Эриксон. На этот раз он заранее рассчитал свой выпад, тщательно выбрав подходящий момент, чтобы заставить собеседника разговориться.
- Разумеется. Именно поэтому вы здесь, так что я могу, пользуясь случаем, представить вам точку зрения, отличную от той, к которой вы привыкли. Как журналист, вы, несомненно, знаете о том, что на всем протяжении моей деятельности меня сравнивали с Чингисханом, Цезарем, Наполеоном и Гитлером. Я полагаю, что, если бы вы брали интервью у одного из этих деятелей, он ответил бы вам так же, как и я сейчас: нет никакой разницы между двумя сторонами в битве, кроме понятий 'мы' и 'они'. При всех религиозных, расовых, культурных или военных различиях единственньш критерием, по которому определяют, кто является героем, а кто - негодяем, служит то, на чьей он стороне и кто оказывается победителем.
