– Заткнитесь, Гродзински, – сказал Бэндин. – Перед нами проблема. Мы должны подумать о тех людях в космосе и о том миллионе тонн всякого американского оборудования, вместе с которым они сейчас летают. Дилуотер, если им нельзя будет помочь, что именно произойдет через двадцать восемь часов?
– «Прометен» войдет в атмосферу. – Он снял очки и растирал воспаленную переносицу. – А что будет потом, точно сказать нельзя. До сих пор ни один корабль, равный «Прометею» по массе, в такую ситуацию не попадал. Он может взорваться и сгореть, а может и выдержать – и упасть на поверхность Земли целиком.
– Вы что, хотите сказать, что возможно падение еще одной ракеты? Как в первый раз?
– К великому сожалению, господин президент, должен сказать, что на этот раз авария может быть значительно серьезней. «Прометей» не только весит гораздо больше, но и является носителем ядерного топлива. Около пятисот фунтов радиоактивных урановых таблеток. Неясно, взорвутся ли они при входе в атмосферу…
– Они не должны взрываться, – вмешался Бэннерман. – Они сгорят, будут плавиться, распыляться в виде радиоактивного газа. Замечательно, если бы такая штука приземлилась у нас на задворках.
– У нас, у кого-то еще… Учитывая ее местонахождение на орбите в данное время, она может упасть куда угодно.
– Я этого не понимаю, – сказал президент.
– Это связано с вращением Земли, сэр. «Прометей» совершает один виток вокруг земли каждые восемьдесят восемь минут по овальной орбите. Но в то же время и сама Земля вращается, движется, поэтому с каждым оборотом Земли корабль проходит над разными точками ее поверхности. В какой-то момент, к несчастью, орбита «Прометея» прошла над Великобританией, как мы теперь с прискорбием знаем.
Внезапно Бэндину пришла в голову мысль.
– Кто-нибудь потрудился просчитать, где пройдет орбита через двадцать восемь часов, когда эта штуковина предположительно начнет падать?
– Да, сэр, такие расчеты есть. – Дилуотер положил перед ним на стол лист бумаги. – В это время корабль будет находиться над северной частью Тихого океана, над заливом Аляска.
– Прекрасно, – сказал Бэндин. – Не станем переживать из-за айсбергов и нескольких полярных медведей.
– Нет, сэр. Но далее он проследует на юг вдоль всего тихоокеанского побережья страны. И пролетит по очереди над Сиэтлом, Портлендом, Сан– Франциско, Лос-Анджелесом и Сан-Диего.
В оглушительной тишине смысл сказанного медленно доходил до всех.
Глава 28
– Собрание экипажа, – сказал Патрик. – Я хочу, чтобы вы все знали, как обстоят дела с двигателями, и прочее…
Он удивился, заметив, что произносит слова с запинкой. За годы работы испытателем он привык обходиться без отдыха долго, по целым дням. Он научился справляться с усталостью. Но никогда прежде он не уставал так, как сейчас; если бы не состояние невесомости, он бы рухнул на кушетку. И другие выглядели не лучше. Наверное, у него глаза такие же красные, как у Нади, можно и не смотреться в зеркало. Элай бледен от усталости и напряжения, под глазами его будто сажей навели круги. Только двое выглядели относительно нормально. Григорий, все еще не совсем проснувшийся, старался не ронять голову. Коретта держалась спокойно и естественно. Если она и нервничала, то не показывала этого. Хотя смотрела на Патрика с глубокой тревогой.
– Ну и вид у тебя, Патрик, – сказала она. – По-моему, тебе трудно даже говорить?
– Еще бы, доктор. Я ужасно устал.
– Я полагаю, спать ты не собираешься?
– Правильно полагаешь.
Она переместилась к стене и открыла свою аптечку.
– При других обстоятельствах я бы этого не сделала. Но у меня здесь много стимуляторов – бензадрин, дексадрин. Хочешь? Ты знаешь, что потом тебе может стать хуже?
– Никакого «потом» может и не быть. Давай побольше.
– Что ты имеешь в виду? – Коретту поразила внезапная жесткость его тона.
Прежде чем ответить, он проглотил таблетки и запил их водой. Теперь все с напряженным вниманием приготовились его слушать, даже Григорий стряхнул дремоту.
– Давайте посмотрим фактам в лицо, – сказал Патрик. – Мы не можем позволить себе погибнуть из-за собственных ошибок. Шансы и так невелики. Сейчас, – он взглянул на табло, – 15:11. Мы все еще находимся на низкой околоземной орбите, которая предположительно прервется в 43:00 полетного времени примерно на середине двадцатого восьмого витка.
– Почему они так в этом уверены? – спросила Коретта. – Я хочу сказать, разве воздух не замедлит падения? Это будет происходить как бы постепенно.
– Не совсем так, – ответил Патрик. – Наше движение уже замедляется – ведь мы уже в верхних слоях атмосферы и все время опускаемся ниже и ниже. Но нужно помнить, что наша орбита на самом деле не круглая, а похожа на большой эллипс. В апогее – самой высокой ее точке, когда мы наиболее удалены от Земли, – мы находимся на сотню километров выше, чем в перигее, самой ближней точке. На двадцать восьмом витке, войдя в перигей, мы окажемся в плотных слоях атмосферы – и все. Конец путешествию.
– Двигатели, – резко сказал Григорий, – вы должны запустить двигатели!
– Его лицо снова стало напряженным, кулаки сжимались так, что костяшки побелели.
– Нам бы очень хотелось, Григорий, поверь мне, правда. Но четыре оставшихся двигателя невозможно
