факте германской политики была, к сожалению, отрицательная… „Нет“, сказанное социал-демократической фракцией, отклонение мирного договора, внесенного в рейхстаг, имело бы, несомненно, глубокое значение“…[35]
В момент брестских переговоров Германия была, по выражению т. Ленина, „только еще беременна революцией“ и разрешилась республиканским ребенком лишь в ноябре 1918 года, т. е. через девять месяцев после 3 марта 1918 г., когда Советская Россия подписала брестские условия.
Итак, в течение брестских переговоров положение Советской власти было необычайно тяжелое. Старая армия была абсолютно неспособна отражать немецкое наступление, новой красной армии еще не было. Было необходимо ликвидировать войну во что бы то ни стало и пойти на похабный мир», чтобы, «жертвуя пространством, выиграть время». Этого «похабного мира» не могли переварить левые социалисты-революционеры, которые ответили на подписание брестских условий выстрелом в Мирбаха и июльским восстанием в Москве.
Чрезвычайно болезненно переживали кризис большевики. Как формулирует Овсянников: «Если левые эс-эры пали жертвой своих мелко-буржуазных предрассудков, то большая часть Р. К. П. была больна еще тогда неизвестной, но теперь хорошо изученной на ряде пациентов Коминтерна „детской болезнью левизны“, одним из основных симптомов которой является неумение соразмерять силы с задачами, которые предстоит преодолеть. Эту непредвиденную корь, обязательную для всякого гражданина дошкольного возраста, необходимо было немедленно излечить, так как Гофман не соглашался ожидать естественного разрешения болезни и замахнулся хирургическим ножом, намереваясь зарезать дело всей революции. Лечить партию мог один только Ц. К., в паре хороших резолюций прописав ей основательную дозу жаропонижающих и приставив интернационалистские припарки. Но сам врач сделался жертвой эпидемии и заразился корью. Оставался здоровым Ленин, обладающий иммунитетом ко всякой инфекции, независимо от того, приносит ли ее правый или левый ветер».
Посмотрим, как ставился т. Лениным вопрос о мире. Еще задолго до начала переговоров с Германией Совет Народных Комиссаров неоднократно обращался к державам Антанты с предложением вступить в общие переговоры о мире. Такие обращения были адресованы к Франции и Англии 8 ноября, и в тот же день была послана нота правительствам нейтральных государств, предлагающая воздействовать на воюющие страны.
Но т. Ленин предвидел, что борьба за мир будет очень трудной. Уже в речи на заседании В. Ц. И. К. 2 -го созыва 10 ноября 1917 г., т. е. через два дня после обращения к Англии и Франции, т. Ленин сказал, между прочим, следующее: «Наша партия не заявляла никогда, что она может дать немедленный мир. Она говорила, что она даст немедленное предложение мира и опубликует тайные договоры. И это сделано — борьба за мир начинается. Эта борьба будет трудной и упорной. Международный империализм мобилизует все свои силы против нас, но, как ни велики силы международного империализма, наши шансы весьма благоприятны; в этой революционной борьбе за мир и с борьбой за мир мы соединим революционное братание. Буржуазия желала бы, чтобы осуществился сговор империалистических правительств против нас» (Н. Ленин, стр. 35).
В речи на Всероссийском С’езде Военного Флота от 28 ноября 1918 г. т. Ленин по тому же вопросу сказал: «С войной, вызванной столкновением хищников из-за добычи, мы начали решительную борьбу. Все партии до сих пор говорили об этой борьбе, но дальше слов и лицемерия не шли. Теперь борьба за мир начата. Борьба эта трудна. Кто думал, что мира достигнуть легко, что стоит лишь заикнуться о мире, и буржуазия поднесет его нам на тарелочке, тот совсем наивный человек. Кто приписывал этот взгляд большевикам, тот обманывал. Капиталисты сцепились в мертвой схватке, чтобы поделить добычу. Ясно: убить войну — значит победить капитал, и в этом смысле Советская власть начала борьбу. Мы опубликовали и впредь будем опубликовывать тайные договоры. Никакая злоба и никакая клевета нас не остановят на этом пути. Господа буржуа злобствуют от того, что народ видит, из-за чего его гнали на бойню. Они пугают страну перспективой войны, в которой Россия оказалась бы изолированной, но нас не остановит та бешеная ненависть, которую буржуазия проявляет к движению к миру».
На обвинения в том, что мы стремимся к сепаратному миру с Германией и даем ей возможность перебросить все освободившиеся на русском фронте войска против Антанты, Ленин ответил в цитированной выше речи от 10 ноября 1918 г.: «Буржуазная пресса ставит нам упрек в том, „что будто мы предлагаем сепаратное перемирие, будто мы не считаемся с интересами румынской армии. Это сплошная ложь. Мы предлагаем немедленно начать переговоры и заключить перемирие со всеми странами без из’ятия“.»
В речи от 22 ноября Ленин сказал по тому же вопросу:
«Когда немцы на наши требования не перебрасывать войск на западный и итальянский фронты ответили уклончиво, мы прервали после этого переговоры и возобновим их некоторое время спустя. И когда мы это сообщим открыто на весь мир, то не будет ни одного немецкого рабочего, который бы не знал, что не по нашей вине были прерваны мирные переговоры».
Итак, т. Ленин, как и весь Совет Народных Комиссаров, стремился к переговорам о всеобщем мире. Однако неоднократные обращения к правительствам Антанты и нейтральных держав с предложениями о мирных переговорах не привели ни к каким результатам. В период ноябрьского перерыва Брестских переговоров Совет Народных Комиссаров выпустил новое обращение к державам Антанты и только после того, как оно вновь осталось без всякого ответа, счел возможным приступить без участия «союзников» к переговорам о сепаратном мире.
По вопросу о мире точка зрения т. Ленина была выпукло выражена в «тезисах о мире», написанных 7 января и опубликованных в «Правде» только 24 февраля, когда обострившаяся в партии борьба заставила перенести вопрос на страницы печати.
Прежде всего надо заметить, что т. Ленин, подобно всем коммунистам, считал неизбежной социалистическую революцию в Европе, но в отличие от всех почти других товарищей он доказывал невозможность основывать тактику партии на расчетах о близости революции в Европе и в Германии в частности.
В 6-м тезисов т. Ленин говорит:
«Положение дел с социалистической революцией в России должно быть положено в основу всякого определения международных задач новой Советской власти, ибо международная ситуация на четвертом году войны сложилась так, что вероятный момент взрыва революции и свержения каких-либо из европейских империалистических правительств (в том числе и германского) совершенно не поддается учету. Нет сомнения, что социалистическая революция в Европе должна наступить и наступит. Все наши надежды на окончательную победу социализма основаны на этой уверенности и на этом научном предвидении. Наша пропагандистская деятельность вообще и организация братания в особенности должны быть усилены и развиты. Но было бы ошибкой построить тактику социалистического правительства в России на попытках определить, наступит ли европейская и особенно германская социалистическая революция в ближайшие полгода (или подобный краткий срок) или не наступит. Так как определить этого нельзя никоим образом, то все подобные попытки об’ективно свелись бы к слепой азартной игре»[36] .
В статье «О революционной фразе», напечатанной в «Правде» от 21 февраля 1918 г., за подписью Карпов, т. Ленин, возвращаясь к тому же вопросу, пишет:
Что германцы «не смогут наступать», этот довод миллионы раз повторялся в январе и начале февраля 1918 года противниками сепаратного мира. Самые осторожные из них определяли — примерно, конечно — вероятность того, что немцы не смогут наступать, в 25–33 %.
Факты опровергли эти расчеты. Противники сепаратного мира очень часто и тут отмахиваются от фактов, боясь их железной логики.
В чем был источник ошибки, которую революционеры настоящие (а не революционеры чувства) должны уметь признать и продумать?
В том ли, что вообще мы маневрировали и агитировали в связи с переговорами о мире? Нет. Не в этом. Маневрировать и агитировать надо было. Но надо было также определить «свое время» как для маневров и агитации пока можно было маневрировать и агитировать, — так и для прекращения всяких маневров к моменту, когда вопрос стал ребром.
Источник ошибки был в том, что наше отношение революционного сотрудничества с германскими революционными рабочими было превращено в фразу. Мы помогали германским революционным рабочим и
