плана «Барбароссы» близок, как никогда. 1 декабря группа немецких армий начала наступление на Москву с рубежей, отстоявших от советской столицы на 30 миль. На следующий день разведывательный пехотный батальон фактически достиг московских пригородов, откуда можно было видеть шпили кремлевских башен. (Ближе всего немцы подошли к Москве в районе деревни Крюково в 23 километрах к северо– западу от Москвы. Однако, если следовать исторической правде, еще 16 октября, в критическое для обороны Москвы время, когда основные силы советских войск Западного и Резервного фронтов погибли или были пленены под Вязьмой, а от Калинина (Твери) до Калуги Москву прикрывали всего 90 тысяч советских воинов, отряд немецких мотоциклистов утром едва не въехал в Москву, но был уничтожен на Химкинском мосту у нынешней границы города. В Москве в этот день, 16 октября, началась паника, вскоре жестко подавленная. –
Однако главные силы наступавших на 200-мильном фронте войск с севера, юга и запада от Москвы были остановлены. 5–6 декабря сто дивизий Красной армии, силу которой недооценили нацисты, предприняли массированное контрнаступление под Москвой. (Западные историки, а также немецкие генералы и фельдмаршалы (в своих мемуарах) любят считать дивизии Красной армии. Но советская дивизия осенью – зимой 1941 года (даже и позже) не менее чем в два раза уступала немецкой. У Красной армии, перешедшей в контрнаступление под Москвой, почти не было перевеса в силах. –
Генералы рекомендовали Гитлеру отступить, остановиться на надежном зимнем рубеже и перегруппироваться. Он не прислушался ни к одной из рекомендаций и отдал приказ замерзающим истощенным войскам, «несмотря ни на что, стойко держаться на любой позиции и в наиболее неблагоприятной обстановке». Приказу подчинились, возможно предотвратив катастрофическое поражение.
Теперь Гитлер начал искать козлов отпущения за провал плана «Барбаросса». Его ярость и разочарование обратились против генералов. 19 декабря он принял отставку главнокомандующего сухопутными силами, фельдмаршала Вальтера фон Браухича, охарактеризовав его как «бесполезного, трусливого негодяя… простофилю». Гитлер взял на себя командование вермахтом. Уйти в отставку вынудили командующих тремя группами армий. Уверенность в успешном исходе блицкрига сменилась признанием реальности длительной войны.
1941 год закончился без установления «нового порядка» в Европе. Вместо этого в борьбу с нацистской Германией вступили, помимо Великобритании, Советский Союз и Соединенные Штаты, которым Гитлер объявил войну почти сразу же после нападения японцев на Пёрл-Харбор (нападение произошло 7 декабря, а 11 декабря Германия и Италия объявили США войну. –
Тем не менее нацисты овладели обширными территориями на востоке. Снег и холод помешали также и Красной армии. Она не смогла окружить и уничтожить сколько– нибудь крупную группировку войск оккупантов. (Под Ельцом были окружены и уничтожены основные силы двух пехотных дивизий XXXIV армейского корпуса. В районе Демянска было окружено 6 дивизий (100 тысяч), но позже немцам удалось деблокировать Демянский котел. –
Но один человек извлек пользу из провала первой фазы «Барбароссы». В Компьенском лесу Гитлер выглядел всемогущим и уверенным в себе. Теперь он все больше искал поддержку со стороны кого-то, кто бы не подвергал сомнению его решения и выполнял его приказы быстро и энергично. В эту зиму разочарований и ожиданий Мартина Бормана стали называть, правда, его отсутствие, «коричневым преосвященством» за троном фюрера (по аналогии с отцом Йозефом в 1577–1638 годах, который был доверенным лицом и советником могущественного «красного преосвященства» кардинала Ришелье, главного духовника французского короля Людовика ХШ, которого кардинал полностью контролировал. Теневой деятель, капуцин, искушенный в тайной дипломатии и силовой политике, отец Йозеф получил прозвище «серое преосвященство» из-за цвета своего облачения. Цвет мундира нацистской партии, который носил Борман, естественно, был коричневым. –
Эта позиция открыла неограниченные возможности, несмотря на то, что произошло, когда наступило жаркое лето 1942 года. Нацисты сохраняли контроль над большей частью континентальной Европы, для высадки на которую англичане и американцы не располагали достаточными силами. Подводные лодки потопили больше кораблей в Атлантике, чем союзники строили на своих верфях. Роммель и его Африканский корпус, казалось, были близки к захвату дельты Нила.
Но именно Россию фюрер считал главным театром военных действий. Здесь он возобновил свое амбициозное планирование. Северный участок Восточного фронта у Ленинграда и Москвы должен сохраняться. Основной удар должен быть нанесен на юге, в коридоре между реками Северский Донец и Дон. Целью наступательной операции было ослабление боеспособности России посредством захвата оставшейся части индустриального комплекса в Донецком бассейне, нефтяных скважин Кавказа, пшеничных полей Кубани и Придонья. Захват Сталинграда перекрыл бы последний удобный маршрут, по которому осуществлялись нефтяные поставки в Центральную Россию.
В начале июня 1942 года немецкая армия возобновила свое наступление, стремительность и ярость которого напоминали первые блицкриги. 16 июля Гитлер переехал из «Волчьего логова» в Восточной Пруссии в новую ставку близ Винницы на Украине. Здесь он следил по картам за быстрым развитием возобновившегося наступления с растущим оптимизмом и возбуждением. С ним находились офицеры Верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКВ) и Генштаба, а также Борман.
Борман был единственным нацистским лидером, постоянно пребывавшим в «Вервольфе» («Оборотне»), как называлась ставка фюрера близ Винницы. Гиммлер расположился в 80 милях (120 километрах) в стороне в собственной штаб-квартире СС, устроенной в здании бывшей советской военной академии в Житомире. Геббельс оставался в Берлине, занятый делами его министерства пропаганды и общественного образования. Геринг сторонился «Вервольфа», насколько мог. Фюрер был недоволен им из-за провала попыток люфтваффе принудить Британию к капитуляции. Это недовольство превратилось в гнев, когда королевские ВВС осуществили в ночь на 30 мая бомбардировочный налет на Кельн – впервые, в количестве тысячи бомбардировщиков (в дальнейшем такие налеты, уничтожавшие целые города, станут обычными. –
Другие нацистские лидеры занимались делами, которые держали их вдали от «Вервольфа». Здесь Гитлер сосредоточился почти полностью на военных вопросах. Борман разрабатывал методы обращения с российским населением, которое проживало на территориях, удерживавшихся германскими войсками. Усердно разжигая ненависть фюрера к славянам, Борман продолжал поддерживать жестокую политику Эриха Коха вопреки более умеренному подходу Альфреда Розенберга.
Ни Борман, ни Кох не извлекли никаких уроков из опыта предыдущего года. Не было предпринято никаких попыток вбить клин в отношения между оккупированными народами, особенно в отношения между украинцами и советской властью. Однажды Кох заявил: «Если я обнаружу украинца, удостоившегося сидеть за одним столом со мной, то, видимо, застрелю его». Когда Розенберг упрекнул его за распространенную практику порок украинцев кнутом, Кох ответил: «Верно, около двадцати украинцев полицейские однажды выпороли за саботаж строительства важного моста через Днепр. Я ничего не знал об этом. Если бы знал, сколько упреков вызовет эта мера, то, вероятно, расстрелял бы этих украинцев за саботаж».
22 июля Борман сам проехал по деревням и колхозам, расположенным вокруг Винницы. Он был поражен и удручен при виде большого числа голубоглазых полнощеких детишек. Возвратившись вечером в «Вервольф», он сказал фюреру: «По сравнению с ними наши дети выглядят захудалыми птенцами. Любопытно увидеть, какими будут эти дети, когда станут взрослыми украинцами, с их вульгарными, невыразительными лицами. Меня крайне удивило то, что на этих открытых обширных пространствах так много детей и так мало взрослых. Такая рождаемость может однажды породить трудную проблему, поскольку как раса они гораздо плодовитее нас…» Если этим людям позволить под германским присмотром – то есть в гораздо лучших условиях – размножаться слишком быстро, это нанесет ущерб нашим интересам,
