— А ему он не повредит? — спросил Роги. — Ром?
Тереза, улыбаясь, покачала головой.
— Ром сильно разведен, а он уже такой большой, что капелька спиртного ему даже на пользу… Правда, малыш?
Эмбрион ответил: «
Теперь засмеялся и Роги вместе с Терезой. Потом они прочли застольную молитву и принялись за еду.
Тереза развернула подарки Роги.
— У меня есть еще один, — сказал старик. — Там, на крыльце. Я его еще не закончил, ну и положил сюда, к остальным, его рисунок.
Тереза разглядывала дощечку с рисунком и четыре странные вещички. Рисунок изображал раму с подвешенным на ней подобием мешка. Деревянные вещички напоминали миниатюрные гантели, длиной в шесть-семь сантиметров со «штангой» тоньше зубочистки. Роги показал, что один шарик на конце составляет с ней одно целое, зато другой снимался, открывая остро заточенный конус.
— Это, — с гордостью объявил Роги, — первобытные английские булавки. Мы ведь забыли захватить их. Древесина очень твердая, и я намучился, вырезая их. Теперь тебе не понадобится завязывать узлы на пеленках Ти-Жана.
— Какая прелесть! А рисунок? Качели для маленького?
— Не совсем. Когда я кончу, это будет теплая сумка с внутренней обшитой мягким рамой. Словом, так индианки носили младенцев. Либо подвешиваешь дощечку, так что малыш покачивается и смотрит на тебя, либо носишь на спине — будут и лямки.
Тереза обняла и расцеловала Роги.
— Чудесные подарки! — Она встала. — Я налью тебе еще пунша и принесу свой подарок.
Свечи на елке давно растаяли, и на столе среди остатков их пиршества горели две обычные лампы. Тереза велела Роги повернуться лицом к нарам, вывернула лампы до максимума и поставила их на пол у его ног.
— Огни рампы! — возвестила она и повесила полосы фланели на полки над нарами, почти закрыв их. — Это задник, а в стерео вставлен специальный диск. Исполнительнице осталось только надеть костюм в ее роскошной уборной, а точнее, в душевой кабине — и представление начнется.
Она вручила ему что-то плоское, завернутое в полотенце, и исчезла за занавеской у двери.
— Я провожусь несколько минут, — крикнула она оттуда — Подбрось пока поленьев в огонь. Тебе не повредит и убрать со стола. Но прежде разверни вступление к подарку.
Роги заинтригованно развернул полотенце и тоже увидел дощечку, но с узором по краю, напоминавшим славянские орнаменты, а середину занимала тщательно выписанная афишка:
Программа
«СНЕГУРОЧКА» (СНЕЖНАЯ ДЕВА)
Весенняя сказка
Опера в четырех действиях с прологом Н. Римского-Корсакова
Либретто композитора по пьесе А. Островского
Перевод на французский П. Гальперина и П. Лало
С ТЕРЕЗОЙ КЕНДАЛЛ
в заглавной партии
в записи исполнители
певцы и оркестр «Метрополитен-Опера».
— Чтоб мне провалиться! — воскликнул Роги.
Он слушал эту оперу на свадьбе Терезы и Поля, но потом как-то признался ей, что почти ничего не запомнил — в таких был расстроенных чувствах. Так что же задумала Тереза теперь?
Роги убрал со стола, подложил поленьев в печку и, когда зазвучала увертюра, устроился поудобнее в своем кресле. Снаружи, под стрехами, свистел и выл зимний ветер, но его переполняла приятная сытость, в маленькой хижине было тепло, а аромат горячего пунша туманил голову и убаюкивал чувства самым блаженным образом. Из миниатюрных колонок лилась сочная романтичная музыка, флейты и валторны перекликались, как птицы в апреле. Но в ней проскальзывало и что-то зловещее, дрожание струн, словно намекавшее, что зима все еще царит полновластно и весна слишком поторопилась.
Роги почувствовал тихую истому, веки его сомкнулись…
Он увидел унылый, скованный стужей лес, а за ним замерзшую реку с обнесенным стеной древним русским городом на том берегу. Луна заходила, начинало светать. Запели петухи. Небеса посветлели, и словно бы миллионы птиц опустились на ветки деревьев, завершая свое долгое путешествие с юга. На корне дуплистого дерева сидел маленький лесной дух и радостно смотрел на них. Он запел, что сейчас на землю спустится Весна.
И она явилась в зелено-золотой колеснице, запряженной лебедями и гусями, окруженная мириадами певчих птиц в ярком оперении. Явилась и начала рассказывать Роги странную музыкальную историю.
Когда-то Весна влюбилась в Мороза и родила ему дочь, прелестную Снежную Деву, Снегурочку. Весной Мороз забирал ее с собой в мрачный Северный край, укутанный вечными снегами. А теперь Снегурочке исполнилось шестнадцать лет, и она мечтала жить с людьми, освободившись от власти своего сурового отца.
Внезапно в воображаемом Роги лесу забушевала вьюга, и на сцену вышел сам Мороз. Весна стала упрашивать его освободить милую маленькую Снегурочку.
Мороз согласился, но угрюмо предупредил: если их дочь полюбит смертного и он ответит ей любовью, ревнивый бог солнца Ярило умертвит ее — любовь сродни солнечному жару и, как и он, запретна для Снежной Девы.
Тут пришла сама Снегурочка.
Роги вдруг осознал, что глаза у него открыты, и в иллюзорный лес (не Тереза ли его создала?) внезапно проникла живая женщина в белоснежном одеянии, отороченном таким же мехом и усыпанном сверкающими ледяными кристалликами.
А Тереза пела — пела так, как в дни своих триумфов. Ее изумительный живой голос естественно вплетался в записанную музыку и пение. К ней вернулась вся магия, которая считалась утраченной навсегда, и Роги замер, качаясь в этих завораживающих волнах, боясь поверить, что это не иллюзия.
Снегурочка радовалась, что ей позволят уйти в мир людей. Она подсматривала за юношей и конечно же влюбилась в него и в его песни. От звука его голоса у нее таяло сердце. «Тает!» — вскричал Мороз и рассказал, что ее ждет, если ей ответят взаимностью. Но она думала только о юноше, только о любви, только о своем счастье.
Мороз удалился в ледяное логово, а Весна преобразила лес. Тесная хижина, казалось, распахнулась в цветущий зеленый круг, и восхищенная Снегурочка оказалась в толпе веселых парней и девушек, которые плясали и пели, завлекая ее в свой круг.
Пролог кончился, и опустился воображаемый занавес.
Тереза стояла между двумя горящими лампами и улыбалась Роги. Точно у Золушки, ее великолепный белый наряд снова превратился в простую фланель с опушкой из заячьего меха, с нашитыми на нее блестками и снежинками из фольги. Но красива Тереза была по-прежнему и все так же источала победоносную магию.
— Как тебе опера? — спросила она.
— C'est fantastique! note 50 — воскликнул Роги. — Но как ты проецируешь иллюзию? Вот не думал, что твоя созидательная метафункция настолько развита.
— У меня нет. Но у Джека — да.
