подрядчиками. Посетителей встречал сам мистер Джэкобс — толстый, лысый старик с неизменным огрызком сигары во рту. Он вел покупателя к своей конторке и небрежным жестом высыпал на прилавок горсть крупных бриллиантов.
Посетитель не менее небрежным жестом брал несколько самых крупных алмазов, подбрасывал их на ладони, всячески браковал камни и давал мистеру Джекобсу ровно полцены. Старик сердился, клялся, что ему самому они обошлись в четыре раза дороже. В конце концов обе стороны договаривались о цене и шли напротив, в бар, обмывать состоявшуюся сделку. К вечеру почтенный Рей Джэкобс еле держался на ногах.
Через несколько дней Лугов отправил невесте в Петербург письмо.
«Здравствуй, милая Катя, — писал Павел Иванович. — Вот я и в Кимберлее. Устроился сносно, только жара, проклятая, очень уж одолевает. Здесь все наоборот: у вас сейчас зима, идет снег и по Невскому можно кататься на санках. А у нас свирепейшее лето — все раскалено, всюду душно. Словом, пекло не хуже, чем в аду.
Тебя, конечно, интересует сам город. Действительно, Кимберлей — это такое место, подобное которому вряд ли еще сыщется на земле. Все здесь подчинено одной цели, одной идее — как можно быстрее и как можно больше выгребать алмазов из огромной черной дыры, расположенной в центре города и именуемой алмазной шахтой.
Сам Кимберлей спланирован так, что все улицы ведут к этой шахте. Подходишь к ней — и застываешь от ужаса. Перед тобой отвесно уходящая вниз черная зияющая пропасть, диаметром в полкилометра; Дна сначала не видно. Только потом, свыкнувшись с необычной обстановкой, начинаешь различать где-то очень далеко внизу маленькие блуждающие огоньки, до слуха доносятся приглушенные голоса, стук лопат и железных заступов. Кажется, что стоишь у ворот ада, что сама преисподняя распахнулась перед тобой.
Почти вертикально вниз уходят шаткие деревянные мостки. Эти мостки и края шахты облеплены тысячами негров-рабочих. Иногда между ними можно увидеть белый пробковый шлем европейца. Это или надсмотрщик, или хозяин участка. Интересно, что небольшая в общем-то площадь шахты разделена на сотни мелких участков. Каждый хозяйчик владеет одним или двумя-тремя такими «пятачками» размером в несколько квадратных метров.
Хозяин участка имеет десятка полтора негров и надсмотрщика, тоже белого. По утвердившемуся здесь порядку, надсмотрщик с несколькими неграми-рабочими по деревянным мосткам спускается на дно шахты, а хозяин с оставшимися неграми работает наверху. Спустившиеся вниз долбят породу и накладывают ее в ведра из воловьей шкуры, а наверху крутят деревянный ворот, который наматывает на себя побелевшую от долгого употребления проволоку, к которой прикреплены ведра с алмазной породой. Хозяин участка сам берет ведро, высыпает породу на стоящий рядом с воротом гладкий стол и начинает искать кристаллы алмазов (часто ему помогают в этом жена и дети).
Хозяев на Кимберлийской шахте очень много, несколько сот. Через весь колодец шахты, подобно паутине, простирается густая сеть подъемных проволок, каждая из которых идет с нижнего рабочего участка к своему вороту. Вороты на поверхности шахты уже не помещаются в один ряд. Над первым рядом построен настил, и на нем установлен второй ряд воротов, над вторым — третий, а кое-где уже начинает возникать и четвертый. Все это построено «на живую нитку» — поскорее и подешевле. Настилы скрипят, шатаются, и все эти четырехэтажные ярусы стоят на самом краю каменной пропасти в несколько сот метров глубиной.
Часто происходят несчастные случаи: оступится рабочий-негр и с душераздирающим криком летит вниз. Считается удачным, если он погибает один, — внизу ведь тоже сотни людей. Нередко после такого падения наверх в тех же ведрах, в которых поднимают алмазную руду, вытаскивают несколько изуродованных трупов чернокожих. Для хозяина это не представляет никакого убытка — негр здесь «стоит» дешевле метра медной проволоки. Ежедневно они целыми толпами прибывают в Кимберлей и располагаются табором вокруг шахты в ожидании, когда их за нищенскую плату в горстку гнилых бобов возьмут на работу.
Хозяин погибших рабочих подходит к табору и показывает три пальца. Это означает — нужны трое новых. Человек двадцать новичков срываются с места и наперебой начинают предлагать свои услуги. Делают они это очень наивно: бьют себя по мускулам, поднимают с земли огромные куски породы — смотри, мол, какой я сильный. Хозяин выбирает рабочих очень придирчиво, словно покупает лошадей. Потом хлопает троих по плечу и идет к вороту. Трое «счастливчиков» идут вслед за ним и занимают освободившиеся места. Через несколько минут снизу поднимают очередную партию алмазной породы, и все начинается сначала.
Вот тебе, милая Катя, описание знаменитых африканских алмазных рудников.
Начал я вести и дневник. Туда вношу научные рассуждения, которые велено мне раз в месяц отсылать в Петербург, в Географическое общество.
До свидания, Катюша, и прости меня за разлуку. Крепко целую тебя. Твой Павел Лугов…»
Дневник Павла Лугова
«Настоящим имею честь доносить Вашему превосходительству, что наблюдения, проведенные мною в городе Кейптауне, а равно по дороге от оного к городу Кимберлею, позволяют сделать вывод об имеющем место в здешних провинциях серьезном конфликте между британской державой и республикой бурских колонистов, который…»
Павел Иванович вздохнул и отложил перо в сторону. Донесение в Петербург не получалось.
Лугов встал от стола и подошел к окну. Кромешная тьма африканской ночи застилала все вокруг. Только редкие точки раскачивающихся на ветру фонарей напоминали о городе.
Павел Иванович открыл окно. Приглушенный звериный рык донесся издали. Потом послышалась мелодичная музыка и негромкое пение: в бурской колонии, расположенной на окраине города, шло богослужение.
Неожиданно где-то рядом несколько пьяных голосов заорали веселую песню. Это мистер Рей Джэкобс в компании подгулявших друзей возвращался из бара.
Под окном кто-то крепко выругался по-голландски. Лугов узнал голос Питера — молодого бурского парня, приходившего в дом мистера Джекобса к своей сестре — служанке Анне.
Павел Иванович вернулся к столу, скомкал донесение, придвинул ближе свечу и раскрыл толстую синюю клеенчатую тетрадь — свой дневник.
«…Почти невозможно представить, — быстро писал Лугов, — что маленькие прозрачно-сероватые кристаллики алмазов могут служить причиной обостряющихся с каждым днем все сильнее и сильнее англо-бурских отношений. Ключ к пониманию этого конфликта лежит в событии, происшедшем на африканском континенте почти тридцать лет назад. Как рассказывали мне очевидцы, в 1867 году некий англичанин Джон О’Релли, охотник за страусами, путешествовал в долине реки Вааль. Однажды он остановился заночевать на ферме голландского колониста Ван-Никерка. После ужина гость и хозяин сели к очагу со своими трубками. У ног папаши Ван-Никерка расположились его ребятишки. Они играли красивыми разноцветными камешками.
Один из этих камней привлек внимание О’Релли своим необычайно сильным блеском. Охотник поднял его и стал внимательно разглядывать.
— Послушайте, Ван-Никерк! — взволнованно сказал он, вынимая трубку изо рта. — Да ведь это же бриллиант!
Фермер рассмеялся.
— Можете взять его себе. Такие бриллианты кучами лежат вокруг моего дома.
Несмотря на эту шутливую реплику, О’Релли, прихватив с собой камень, в ту же ночь, не теряя ни минуты, отправился в город Кейптаун, чтобы показать находку знающим людям.
