времени, когда пожар окончательно отрежет отряд от поселка, ни о чем не беспокоиться.
Узнав, что я корреспондент газеты, Зведер удивленно поднял брови:
— И вы не проситесь со мной в тайгу? Не хотите узнать, почем фунт настоящего таежного «геологического» лиха? Если вы действительно корреспондент — я никогда этому не поверю!
…Через двадцать минут, отпустив якута-проводника, мы вышли из поселка с караваном оленей и вьючных лошадей. Светлая северная ночь опустила на землю легкие сумерки, и они слились с дымом пожара, расстилавшегося по всему горизонту.
Криком и палками подгоняя оленей, мы поднимались на водораздел. Еле заметная звериная тропа вилась между огромными каменными плитами. Мы шли по «могильнику» — кладбищу древних гор. Когда-то, миллионы лет назад, здесь поднимались к далеким облакам их недоступные вершины. Прошла вечность, и от великанов остались песчинки — надгробные памятники былому величию. Все время, пока мы двигались по «могильнику», меня не покидало ощущение какой-то таинственности. Казалось, что стоит только приподнять одну из этих каменных плит, — под ней обязательно окажется или скелет гигантского ящера, вымершего обитателя этих широт, или что-нибудь еще более необычное.
На вершине водораздела нас встретил пожар. Ветер гнал пал по самому высокому месту. Жаркое дыхание огневой стихии ощущалось всем телом.
Зведер критическим взглядом оценил обстановку.
— Если начнем круче спускаться в распадок, прорвемся, — уверенно сказал он.
Подгоняемые зловещим треском горящих деревьев, мы довольно быстро, часа за полтора, «свалились», как принято говорить у геологов, с вершины водораздела в распадок. Переправившись через ручей и пройдя по старой гари, поднялись на склон следующего водораздела. Отсюда хорошо было видно, как на том месте, где мы недавно были, уже клубились черные разводья дыма.
— Кажется, прорвались, — устало сказал Зведер.
— А сюда пожар не повернет?
— Нет, ветер в другую сторону. А если и повернет, то дойдет до старой гари и замолчит. Гореть-то будет нечему.
Отчего горит тайга? Много тому причин. Иногда в засушливые месяцы от слишком высоких температур, иногда от небрежности людей. Бывает и так: все лето до первых осенних дождей горят леса. Дождь, потом снег сбивают огонь, но не до конца. Он уходит в глубь земли, в торфяную подушку.
Торфы могут тлеть всю долгую якутскую зиму, и — что самое опасное — очаг пожара не остается на старом месте, где его застала зима. Медленно переползает подземный огонь под белым снежным покровом, а по весне, как только подсохнут мхи и лишайники, тайга снова загорается в сотнях километрах от старого очага.
…Мы продолжали гнать караван мрачной таежной целиной. Удивительно точно ориентировался Зведер в тайге! Он все время делал повороты, менял направление, словно сворачивал в переулки и улицы знакомого города. Я уже не сомневался в том, что мы давно сбились с правильной дороги и безнадежно заблудились, но Лева только подмигивал мне своими синими-синими глазами и говорил весело и лукаво: «Нормальный ход!»
Так прошли мы еще часа четыре. Неожиданно Зведер остановился и, сдвинув на затылок шляпу, заорал разбойничьим голосом:
— Ого-го-го!.. На таборе-е! Живы?!.
Эхо, отчетливо повторившись несколько раз, заметалось по тайге. Прошло несколько минут. Потом издали слабо донеслось:
— Живы-ы…
Через час мы сидели у костра на таборе отряда Зведера и с аппетитом уписывали пахнущий дымком, наваристый гречневый «супчик». Помощник Зведера, коллектор Виктор Минорин, молодой, задумчивый паренек, выгонял из палатки комаров, раздувая у входа дымокур. Окончив ужин, мы забрались в спальные мешки и, зашнуровав палатку, дружно захрапели.
Утром проснулись от гулких взрывов, раздававшихся где-то неподалеку.
— Это взрывники нашего отряда шурфы бьют, — объяснил Лева. — Мы к ним сейчас сходим, познакомимся.
У взрывников произошел «интересный» случай. Когда мы подходили к тому месту, где они работали, неожиданно из-за поваленного бурей дерева испуганно закричали:
— Ложись! Убьет!..
Мы ничком упали на мох, и в то же мгновенье рвануло. Комья земли застучали по спине.
— Дешево отделались, — укоризненно покачал головой взрывник Дмитрий Слеткевич, вылезая из своего укрытия, когда дым рассеялся. — Да и я виноват: поздно остановил вас.
Зведер подвел меня к краю шурфа — большой воронки, образовавшейся после взрыва.
Наш отряд занимается составлением структурной карты кимберлитового поля. Кимберлитовое поле — это район нахождения нескольких алмазоносных кимберлитовых трубок. На таком поле кимберлитовых трубок больше, чем грибов в лесу. Теперь, когда алмазные месторождения найдены и готовятся к эксплуатации, нужно объяснить их происхождение, выяснить, на какую глубину уходят вниз трубки. А для этого надо знать структуру всего кимберлитового поля. Вот в этих шурфах на разных глубинах мы берем пробы пород и по ним уже составляем структурную карту. Это как раз и есть тема моей диссертации.
Мы отправляемся на следующий шурф. По дороге Зведер рассказывает:
— Структурная карта в то же время будет и прогнозной картой при поисках кимберлитовых трубок. Тема моей диссертации, таким образом, является одним из разделов разведочных работ Амакинской экспедиции. Так что мне одновременно приходится быть и диссертантом, и начальником отряда, и горным мастером.
Я прощу более подробно объяснить роль структурной карты при поисках алмазов.
— Дело здесь вот в чем, — начинает Зведер. — Если взглянуть на геологическую карту Сибирской платформы, то в самом ее центре увидите большое зеленое пятно. Это траппы — древние породы, изверженные с больших земных глубин. Ученые предполагают, что кимберлитовые трубки должны располагаться по краям трапповых полей, так как здесь находятся зоны глубинных разломов твердой кристаллической оболочки Земли, зоны трещин. Естественно, что кимберлитовая магма будет более охотно устремляться вверх по уже готовым трещинам, чем пробиваться через плотные траппы.
Так вот, изучив структуру уже открытых кимберлитовых полей и установив, что все кимберлитовые трубки этого поля «садятся» на одну трещину, мы можем утверждать, что во всех аналогичных по геологической структуре местах, при наличии трещин, тоже должны быть алмазоносные кимберлитовые трубки. Это уже более высокая ступень в поисках алмазов — научный прогноз, научное предвидение. Если раньше, в первые годы существования Тунгусской экспедиции, алмаз искали по самому алмазу, потом по спутникам — пиропу и ильмениту, потом геофизическим методом, то теперь его можно будет искать и по структурным признакам, то есть разведывать сразу целые поля голубой земли, а не только отдельные трубки.
Конечно, новые методы поисков алмазов, будь то геофизический или структурный, не отменят старый, «пироповый», способ. Они обогатят арсенал геолога-поисковика. Как видите, завеса, веками покрывавшая тайну залегания такого редкого и неуловимого минерала, как алмаз, начинает постепенно приподниматься. Алмаз еейчас «окружен» со всех сторон армией геологов, Ему ничего не остается больше делать, кроме как «сдаться» на милость победителей.
…На следующий день Виктор Минорин отправился с караваном оленей на старые горные выработки, чтобы продокументировать и привезти на табор образцы уже взятых пород. Зведер уходил в тайгу, в многодневный маршрут. Меня он брал с собой вместо Минорина своим помощником.
В этом долгом и трудном маршруте я действительно узнал, почем фунт настоящего таежного «геологического» лиха. С каждым новым шагом немудреная полярная природа раскрывала перед нами свою суровую и мужественную красоту. Надолго запомнились мне повитые сухими туманами редкостойные лиственничные леса со страдальчески перекрученными от сильных морозов деревьями, доверчиво мягкая, как вата, мшистая земля и печально-голубые пустынные таежные горизонты.
Мы вели жизнь истинных Робинзонов. День наш начинался рано. Зведер просыпался ровно в шесть часов, вылезал из спального мешка и произносил свою любимую фразу: «Нормальный ход!»
