—Весь секрет в том,— сказала Маринка,— что зеркальце говорит правду только мне и никому другому.
Голова моя пошла кругом. Я взял Маринку за локти и попытался привлечь ее к себе.
—Ой, Коля, какие у тебя глаза!— сказала Маринка, высвобождаясь из моих рук.—Такими я их еще не видела.
—Понятно.
Маринка вдруг сделалась серьезной и, подойдя ко мне вплотную и взяв меня за руку, сказала:
—Не сердись, пожалуйста,— и тихо добавила.— Я еще не знаю.
Солнце уже скрылось за морским горизонтом, исчезли тени, из глубины ущелья показалась первая волна стелющегося тумана.
—Здесь становится сыро. Может, пойдем отсюда? — спросила Маринка.
—Да, конечно,— согласился я.
Взявшись за руки, мы медленно начали выбираться из ущелья, теперь уже казавшегося мрачным и неприветливым. По мере того как мы поднимались вверх, закат все больше тускнел, а с востока надвигалась ночь. Слева от нас показались развалины генуэзских башен. Оттуда, казалось, сотнями вылетали летучие мыши. Кружась в воздухе, они издавали какие-то странные звуки, напоминавшие далекий' скрип телеги.
—Летают даже в кромешную тьму, и, поди ты, ни одна не разобьется о скалы. Вот приспособились!
—Не люблю я этих противных нетопырей,— ответила на мою мысль Маринка.
—Почему?— удивился я.— Ты знаешь, сколько они уничтожают насекомых и этим приносят пользы людям?
—Может, это и так. И все-таки я не люблю их. Возможно, за их родство с вампирами.
Одна летучая мышь пролетела в полуметре от меня. Я даже попытался схватить ее руками.
—Бесполезно,— сказала Маринка.— У них настолько совершенный эхолокатор, что его чувствительности уступает даже зрение.
Где-то внизу посыпались камни, и вслед за этим раздался душераздирающий крик и какая-то приглушенная возня.
—Что это? Уж не случилось ли какого-либо несчастья? — спросил я.
—Давай послушаем,— предложила Маринка. Прислушались. Возня утихла. Через минуту раздалось хлопанье крыльев какой-то сильной ночной птицы.
—А-а, совушка унесла свою добычу.
—А жертва кто?
—Ну как ты думаешь?
Я вспомнил свою недавнюю встречу с сурками и в связи с этим высказал свое предположение.
—Нет,— поправила меня Маринка.— Сурки ночью спят. Это скорее какой-нибудь заяц.
—Мы подошли к винограднику Хрусталевых. Над отрогами Крымских гор уже сияла луна.
—Ты видишь в море скалу? Прямо под луной,— спросила Маринка.
—Вижу.
—На что она похожа?
Я перебрал в своем воображении все, но так и не смог дать определенного ответа.
—Так-таки ничего и не напоминает?
Я пожал плечами.
—Эх ты,— упрекнула меня Маринка.— Никакой фантазии. Ну, присмотрись внимательнее, прибавь чуточку выдумки. Ну?
—Вроде голова человека,— ответил я не очень уверенно.
—Мы делаем успехи. А точнее?
—Русалка.
—Ур-ра! — закричала Маринка.
—Ты что? — засмеялся и я.— Всех на ноги поднимешь.
—Молодец, Коля. Только это не русалка, а спящая красавица. Слышал ли ты когда-нибудь о ней?
—Вообще о спящих красавицах слышал.
—Нет, не вообще, а именно об этой.
—Об этой не слышал.
—Так смотри же на красавицу и слушай.
Я неотрывно смотрел на лицо Маринки, озаренное светом луны.
—Куда же ты смотришь?
—Как ты сказала — на красавицу.
—Не на меня, а на вот ту, что в море.
—Я лучше буду смотреть на тебя и слушать.
—Тогда я не буду рассказывать.
Воздух становился все прохладнее, и я видел, как Маринка временами поеживается от холода. «Что-то надо предпринять,— подумал я.— Ведь совсем недавно она перенесла простуду».
—Давай решим так,— сказал я Маринке.— Я буду смотреть на твою спящую красавицу, а ты прислонись ко мне спиной и рассказывай. Я серьезно. Сейчас уже холодно. А тебе надо беречься простуды.
Маринка посмотрела на меня, словно хотела убедиться в том, что сейчас это самое разумное и необходимое, и ответила:
—Ну ладно.
Она осторожно прислонилась спиной к моей груди и начала рассказывать. От волос Маринки, касавшихся моего лица, исходил какой-то знакомый мне аромат. Где я его встречал? Вспомнил. Там, внизу, когда мы шли по косогору, заросшему редкой травой, я ощутил сильный запах голубых цветов. Я еще спросил тогда Маринку: «Что это за цветы?»— «Лаванда». Значит, Маринка, моя свои волосы, добавляет, наверное, к воде отвар лаванды.
—Раньше Балаклаву называли Симболон,— слышал я певучий голос Маринки.— Это было маленькое царство, которым правила красавица Менатра.
Как я хотел обнять Маринку, эту маленькую царицу моего сердца. Она рядом со мною, касается моей груди. Стоит только сделать небольшое движение рук — и она в моих объятьях. Но я хорошо знаю и другое: это движение было бы последним, я навсегда потерял бы Маринку. Мучительное состояние: быть так близко и в то же время так далеко. А Маринка, как горлинка, продолжала ворковать:
—И вот на это царство напали греки. Мужественно сражались жители Симболона против вторгшихся завоевателей. Но силы их день ото дня таяли. И когда в стане осажденных осталась лишь небольшая горстка защитников, один, самый сильный и мужественный юноша решил проложить мечом дорогу для Менатры и ее коня. Изнемогая от ран и истекая кровью, юноша крикнул: «Скачи, Менатра!» Конь царицы проскочил последнее кольцо неприятельских солдат и по козьим тропам устремился на Бабуган-Яйлу— самую высокую часть гряды Крымских гор.
«Милая моя сказочница,— думал я, слушая Маринку.— Ты рассказываешь мне легенду о спящей красавице— царице Менатре. Но разве ты сама не лучше любой красавицы?»
Маринка почувствовала, что я не очень внимательно слушаю ее рассказ, и поэтому сказала:
—Ты меня не слушаешь.
—Я сердцем слушаю тебя, Маринка. Хочешь, я слово в слово повторю то, что ты сказала.
—Ну так вот. Только Менатра достигла гребня прибрежной скалы, как предательская стрела из засады настигла коня царицы. Неверный шаг и— пропасть. На следующий день напротив места гибели Менатры в море появилась огромная скала в виде спящей красавицы. С тех пор эта легенда передается из поколения в поколение вот уже много веков. Красивая легенда, правда? — спросила Маринка и, не дождавшисответа, добавила:— Уже поздно. Мама будет беспокоиться.
—Я провожу тебя.
—Не надо.
—Маринка,— я взял ее за локти так же, как там, у ручья.
—Ой, смотри, звезда падает,— кивком головы показала Маринка в сторону моря.
