— Она не может помогать тебе. — Елена ткнула себя пальчиком в грудь. — Потому что я ее ребенок.
Карло поднял палец, призывая к вниманию — наступил самый ответственный момент. С сосредоточенным видом он примерился к покосившейся башне. Оконные рамы разрезали на квадраты вечерний свет, падавший на черный ониксовый столик и на камин, пересекали узорчатые, шевелящиеся тени ветвей пальмы Карло.
Свет упал на запястье мальчика, когда рука его, с зажатым между большим и указательным пальцами кубиком, зависнув над башней, стала томительно медленно опускаться. Терри затаила дыхание.
Медленно, осторожно он поставил свой кубик на кубик Елены. Тот качнулся в одну сторону, кубик под ним — в другую. Закачалась вся башня. С жуткой неостановимостью цепной реакции конструкция развалилась, превратившись в бесформенную груду кубиков.
Карло смотрел на руины как молнией пораженный.
— Все рухнуло. Даже не верится.
— Но ты же старался. — Елена сочувственно коснулась его руки. — Я уверена, у своего папы ты бы выиграл. И поэтому ты можешь считаться вторым чемпионом. После меня.
Карло рассмеялся и обратился к Терри:
— Пять лет всего. А уже умеет быть снисходительной.
Та улыбнулась:
— Это не снисходительность. Елена заботится о тебе.
Карло посмотрел на нее с интересом:
— Значит, когда идешь на кинокартину, которую непременно хочет посмотреть подруга, проявляешь заботу?
— Только в том случае, если фильм скверный. Так удалось тебе вытянуть Кейт из дома?
— Да. — Карло улыбнулся. — Как вы и сказали — я какое-то время слонялся возле их дома. Потом поговорил с ними.
— Все в порядке?
— Да, все чудесно. — На лицо Карло набежала тень. — Если не считать того, что половину времени разговор шел о деле отца. По крайней мере, так они его называли — «дело твоего отца».
Терри бросила беглый взгляд на Елену, которая с детской непринужденностью и самозабвением принялась за новую башню.
— Родители Кейт не знают, кто твоя мама?
— Нет.
Опустив голову, он молчал. Терри решила тоже ничего не говорить — ждала. Потягивала маленькими глотками вино.
— Все это, — произнес наконец Карло, — создает у меня странное ощущение. Как будто я прячу ее.
Терри взглянула на дочь.
— Елена, — попросила она, — ты не поможешь Крису с гамбургерами? А то он все время один.
Елена задумалась:
— А как я могу ему помочь?
Карло подмигнул ей.
— Скажи, чтобы огонь был поменьше, а то гамбургеры пересохнут внутри. — Он обернулся к Терри: — Это всегда выводит меня из себя.
— Вот видишь, — подхватила Терри. — Крису нужна помощь.
— Конечно же, нужна, — поддержал ее Карло. — Скажи ему: «Не пережарь гамбургеры».
Елена стояла, торжественно выпрямившись, как бы осознавая важность своей миссии.
— «Не пережарь гамбургеры», — повторила она и стремглав убежала по коридору.
Карло рассмеялся ей вслед, довольный тем, что малышка добросовестно передаст его указание отцу, который не будет знать истинной причины ее прихода. Терри тоже улыбнулась и с внезапным чувством вины поняла, как рада тому, что Ричи не пошел с ними.
Неловкость возникла сразу; Пэйджит пригласил их всех вместе, но кончилось тем, что Ричи попросил Терри отказаться от приглашения. Сказал, что ему не хочется, что он будет скучать. Она догадывалась, что причины глубже: Ричи неприятна ее дружба с Пэйджитом; Ричи был слишком горд, чтобы проводить время с человеком, на которого он не мог произвести никакого впечатления; Ричи не любил общество, в котором он не владел ситуацией.
Кончилось тем, что Терри пошла без мужа, потому что ей хотелось пойти, и извинилась за отсутствие Ричи перед Пэйджитом, пробормотав что-то о его делах.
Зато ей не приходилось бояться, что Ричи будет приставать к Пэйджиту с просьбами об «инвестициях», или опасаться холодной любезности Криса, когда тот, мысленно оценив Ричи, отведет ему подобающее место в ряду знакомых. Но то, что она стыдилась мужа, порождало в ней чувство вины; возможность поговорить с Карло о происходящем как-то сглаживала его.
— А твои друзья знают, кто твоя мама? — спросила она.
Мальчик покачал головой:
— Нет, не знают. С этого года я в новой школе и ни разу никому не говорил о ней. — На его лице появилось мучительное выражение. — Да и что я могу сказать? Вмешаться в чей-то разговор и заявить: «А я вам не говорил, что Мария Карелли — моя мать?» Когда по телевизору такое показывают и когда некоторые так отзываются о ней… Я не боюсь, просто мне не хочется, чтобы они себя неловко чувствовали.
Какое-то мгновение Терри пыталась представить себе, каково это: не говорить людям, что Роза Перальта — ее мама, но тут же поняла, что отличает ее от Карло, — ему было бы трудно говорить о том, что Мария фактически ему не мать, это выглядело бы как отказ от нее.
— Что говорят твои друзья?
Карло задумался.
— Некоторые ничего не говорят, — с заметной иронией ответил он, — потому что это дело моего отца. Некоторые ее жалеют. — Он помедлил. — Предполагаю, что кто-то обвиняет ее.
— Ты это только «предполагаешь»?
На красивом лице Карло появилось жесткое выражение.
— Один парень из нашей команды сказал, что она, наверное, присосалась к Ренсому, а он хотел от нее избавиться. — Глаза его сузились. — Говорит, мол, не шла же она для того, чтобы быть избитой, а только на это и могла рассчитывать такая, как она.
Терри посмотрела ему в глаза:
— Ты веришь в это?
— Нет. — Поколебавшись, он добавил: — Я не знаю ее по-настоящему. Просто мне кажется, что она не из таких.
Терри поставила стакан с вином. Спросила:
— Из каких?
Карло смотрел в сторону, как будто высматривал ответ.
— Из тех, кто хочет, чтобы ими помыкали, или даже способны допустить мысль, что ими можно помыкать. — Он повернулся к ней: — Послушайте, я не знаю…
«Что на это скажешь?» — подумала Терри. В первый момент ей захотелось переложить все на Пэйджита, что было бы справедливо, и не делать скоропалительных выводов, которые могут задеть обоих — отца и сына. Но потом она решила, что это трусость и Карло заслуживает лучшего отношения, по крайней мере, с ее стороны.
— Я не представляю, — ровным тоном произнесла она, — что? ты там знаешь или не знаешь. Но понимаю, что есть вещи, о которых мать и отец не говорили тебе.
В глазах Карло вспыхнуло упрямство:
— А почему? Я не ребенок. Уже достаточно взрослый.
Терри кивнула:
— Понимаю. И твой отец тоже понимает это. Но как ты думаешь, почему он оберегает тебя?
