Она помедлила в нерешительности.
— Пистолет выстрелил.
— Кто-то убит?
— Да. — Пятно расплывалось по ковру. — Думаю, он мертв.
Это прозвучало глуповато, а дрожание собственного голоса ее поразило.
— Где вы? — спросил полицейский.
— Отель «Флуд»… — Но память изменила ей. — Номер я не могу вспомнить.
— Кто это?
— Номер снят на имя Марка Ренсома. Номер люкс.
— Кто это? — повторил голос.
— Приезжайте, — сказала она.
Когда в распахнувшуюся дверь вошли двое полицейских и три медика, они увидели ее сидящей перед магнитофоном, закинув ногу на ногу. Неподвижный взгляд устремлен мимо мертвого тела на зашторенное окно.
Медики бросились к трупу. Опрокинули на спину, задрали рубашку с кровавым пятном, щупали его грудь. Их почти неистовая расторопность казалась ей пантомимой, тренировкой врачей «скорой помощи». Наверное, так принято делать всегда, подумала Мария; только она-то знала, как безвозвратно он мертв.
— Случай для коронера[6], — сказал один из медиков.
Другой кивнул. Они перевернули, теперь уже медленно, Ренсома на живот, положили его так, как он лежал раньше. Когда они поднялись и отступили от тела, Мария увидела, что глаза Ренсома все еще открыты. С отвращением и страхом вспомнила, как он смотрел на нее в свой последний миг. И снова почувствовала ненависть к нему.
— Что случилось? — спросил ее полицейский.
Это был огромный детина с мятым лицом, по которому совершенно невозможно было определить его возраст, и выцветшими голубыми глазами, смотревшими с безмерным унынием. Похоже, он узнал ее. Ей вдруг захотелось рассказать ему все, от начала до конца. Но она удержала себя от этого — как и запись ее звонка по 911, все, что она скажет, будет тщательно анализироваться полицейскими, прокурором, журналистами.
— Он хотел изнасиловать меня, — сказала Мария.
Коп смерил ее взглядом с головы до ног, посмотрел на синяк под глазом. Она отметила про себя, что его напарник, невысокий крепыш в очках, с желтыми усами, внимательно смотрит на магнитофон.
— И удалось ему? — поинтересовался первый коп.
— Что?
— Изнасиловать вас?
— Нет. — Она непроизвольно скрестила руки на груди.
— Вам нужен доктор?
— Нет. Пожалуйста, не надо. Меньше всего мне хочется, чтобы ко мне кто-то сейчас прикасался.
Помедлив, он кивнул:
— Пожалуйста, назовите нам свое имя, мэм.
В почтительном «мэм» определенно сквозила ирония.
— Мария Карелли.
— Я видел вас по телевидению. — Коп поколебался. — А его имя Ренсом?
— Да, — безжизненным голосом сказала она. — Марк О'Мелли Ренсом.
Он замолчал — то ли ему было известно имя Ренсома, то ли не знал, вправе ли расспрашивать ее подробно. Он был в нерешительности — боялся ошибиться.
— Чей это пистолет? — спросил наконец.
— Мой.
Он быстро взглянул на второго копа. Потом сказал:
— Спасибо, мэм.
Она кивнула.
Бросив взгляд на тело, первый коп добавил:
— К сожалению, мы вынуждены будем задержать вас здесь на какое-то время.
Второй коп пошел к двери и занял пост снаружи. Первый направился к телефону.
Следующий час царила суета, смысл которой Мария понимала с трудом. Прибыли несколько человек — полицейские в штатском. Снимали видеокамерой, фотографировали тело. Щурясь от фотовспышки, она увидела, как маленькая блондинка (должно быть, из аппарата коронера — решила она) быстро взглянула на нее и склонилась над Ренсомом.
Женщина согнула Ренсому руки, пощупала у него лоб, под мышками. Потом долго разглядывала место на рубашке, где было пулевое отверстие, осмотрела его ладони, совала под ногти какой-то инструмент, приложила к члену небольшой тампон. Марию тошнило от ее безучастной дотошности. В горле было сухо.
Появились еще двое полицейских, чернокожий и белый. У чернокожего были короткие седые волосы, довольно большой живот, очки в золотой оправе и бесстрастное лицо, которое, казалось, никогда ничего не выражало. Он посмотрел на Ренсома, оглядел комнату.
Женщина, перевернув убитого на живот, осматривала его спину.
— Насквозь не прошла, — сказала она чернокожему мужчине.
Ее голос прозвучал слегка разочарованно — видимо, это создавало для них какую-то проблему. Полицейский кивнул, и она продолжала осмотр тела.
Ягодицы Ренсома привлекли внимание блондинки, глаза ее сузились.
Она провела по царапинам кончиком пальца. Чернокожий полицейский заговорил с Марией.
— Инспектор Монк, — представился он. — Убийства.
Она подняла на него глаза, вздрогнула. Он кивнул на женщину.
— Нам необходимо кое-что тут сделать.
Как и всё вокруг, его роскошный баритон, размеренный и методичный, казался механическим.
Сколько мне придется еще пробыть здесь? Вопрос был готов сорваться с языка Марии, но она удержалась. Поняла: для нее сейчас самое лучшее — оставаться там, где она есть. Попросила только:
— Можно воды?
Монк прошел в ванную и вернулся со стаканом воды. Когда передавал ей стакан, к нему подошла женщина.
— Это доктор Шелтон, — пояснил Монк. — Медэксперт.
У женщины были спокойные голубые глаза, косметикой она не пользовалась.
— Элизабет Шелтон, — уточнила она.
Мы — сестры, сказал ее ясный голос, я понимаю вас, сочувствую вам. Когда женщина опустилась перед диваном на колени, Мария преисполнилась благодарности к ней.
— Он не изнасиловал вас? — спросила ее новая подруга.
— Нет.
— Вам нужен врач?
— Нет. Я не хочу, чтобы ко мне прикасались.
Шелтон помедлила.
— Можно мне осмотреть вашу шею? — спросила она. Лицо ее выражало сочувствие, сочувствующим был и тон ее голоса. Мария молча наклонилась вперед.
Кончиками пальцев женщина бережно подняла ее подбородок.
— Как появились эти царапины? — спросила она. Мария сглотнула.
— Он сделал это. — После паузы добавила: — Когда был на мне.
— Где-нибудь еще есть ушибы?
Мария коснулась щеки:
— Здесь.
— Как появился этот ушиб?
