стоящим в ногах кровати. Взгляд его был необычен: и смущенный, и злой, и испуганный. Он смотрел на меня так, будто я пыталась уничтожить его. И снова я подумала, что он убьет меня. Он приблизился. Сел на кровать, закрыл мне рот ладонью и прошептал: «Не смей никому рассказывать». Я уставилась на него, потом кивнула. Он смотрел в мои глаза, как будто не мог решить: верить ли мне. Потом снова прошептал: «Хорошо. Раньше со мной такого не было!» Я не знала: о чем он. Потом поняла. — Линтон медленно покачала головой. — Он просил меня, — с тихой печалью проронила она, — молчать не об изнасиловании, а о его неудаче.
Терри не произнесла ни слова. Когда ее спутница заговорила снова, в голосе слышалось изумление:
— Даже в тот момент он думал только о себе. И ушел, не сказал больше ничего.
Терри повернулась к ней:
— Что вы делали после?
— Оделась и села писать, как будто был обычный день. Прошел час, а я все еще сидела перед чистым листом бумаги. — Она помедлила. — В эпизоде, который я пыталась описать, мужчина и женщина занимались любовью. Несколько дней работа над книгой не двигалась. Я оставалась здесь, тратила время впустую, пытаясь писать разные эпизоды. На самом деле просто хотелось забыться, уйдя с головой в работу. Ничто не помогало. Марк Ренсом что-то убил во мне — в моей жизни, в моей способности писать.
— Вы никогда никому об этом не рассказывали?
— Я просто не могла, — произнесла Линтон ровным голосом. — Вышли бы только неприятности. Где-то в глубине души была почему-то уверенность, что я позволила ему это. Потом, когда уехала отсюда, появилось ощущение, что ничего не произошло. — Она снова покачала головой. — Как вы говорили, я просто упрятала это поглубже в свое сознание. Иногда только по тому, как старательно я избегала Ренсома, осознавала, что это было на самом деле. Поэтому я не чувствовала себя оскверненной и опозоренной.
— А ваш друг?
— Мы порвали. Прежде мне казалось, что мы могли бы сблизиться — эмоционально. Но я не сделала ни шагу навстречу ему.
Терри размышляла над сказанным. Наконец спросила:
— Вам не хотелось рассказать ему об этом?
— Иногда. Но мне трудно было себе представить, как это сделать. Он был юристом. В том, что касалось его собственных чувств, — робок, нерешителен, но когда речь заходит о правах другого — тут он был агрессивен и неуступчив. И к тому, что случилось из-за Марка Ренсома, он отнесся бы с излишней горячностью. — Голос у Линтон был усталый, безнадежный. — Иногда мне кажется, что мужчины и женщины по-разному смотрят на такие вещи.
Терри изучала ее лицо.
— А книга? Что с ней?
— Это книга о нем и обо мне. О нас, но только в лучших, более мудрых версиях. Как и многие писатели, в воображении я благоустраиваю мир, делаю жизнь и людей такими, какими мне хочется их видеть. Включая и себя.
— И вы снова пытаетесь писать?
— Да. Но работа плохо подвигается. — На ее губах вновь заиграла горькая усмешка. — Кажется, у меня уже нет необходимого вкуса. А может быть, прав Марк Ренсом: я писатель малой прозы — «маленькие люди, маленькие чувства, маленькие рассказы».
После паузы Терри спросила:
— Как называется роман?
— Теперь? Никак. А когда Марк Ренсом читал его, назывался «Поиски счастья».
Глаза женщины странно заблестели.
— Кажется, мне уже не быть счастливой, какой я была раньше.
Терри, не зная, что сказать или сделать, коснулась ее плеча.
— Марси, — мягко произнесла она, — вам не надо давать показания. Никто никогда не узнает об этом.
Некоторое время Линтон смотрела на нее, потом сказала с прежним спокойствием:
— Нет. Наверное, мне никогда уже не закончить «Поиски счастья». Но если я дам показания, может быть, кто-нибудь еще поймет, почему я так рада смерти Марка Ренсома.
5
— Ужасная история, — сказал Пэйджит.
На следующий вечер они сидели в ресторане, что расположился в горах в окрестностях Аспена. Пэйджит прилетел сразу — Марси Линтон должна была привыкнуть к нему, кроме того, следовало готовить ее к предстоящему выступлению. Он выглядел деловитым и, как показалось Терри, каким-то прямолинейным. Хотя уже с ним Линтон не была так откровенна, было решено: она станет свидетелем, а показания ее — краеугольным камнем защиты Марии Карелли. Терри почувствовала раздражение из-за радости Кристофера Пэйджита по этому поводу.
Она обвела взглядом ресторан, настраивая себя на беззаботный лад. В иных обстоятельствах здесь можно было бы неплохо повеселиться. Ресторан, который смог найти Пэйджит, стоял уединенно, к нему вела долгая горная дорога; в домике из дикого камня великолепно кормили, здесь же можно было взять напрокат собачью упряжку. Внутри — освещенные свечами столы, грубые стены, в окнах — пейзаж: осины и сосны на фоне заснеженных горных склонов. Терри и Пэйджит поместились в углу; за другими столами по двое, по четверо сидели люди в джинсах, тяжелых бутсах и свитерах. Они пришли сюда поесть, их не заботило то, как они выглядят. Сквозь пиршественные восклицания, стиснутые пространством помещения, Терри слышала тявканье упряжных собак, эхом разносимое по горам.
— Извините, — проговорила она. — Сегодня я, наверное, не очень интересный собеседник.
— О, сегодня вы совсем как живая. — Было заметно, что он тут же пожалел о сказанном. — Простите меня. Иногда не знаешь, что сказать, тогда как уместен простой вопрос: «Что случилось?» Так что же случилось? Что-нибудь с Марси Линтон?
На этот раз, подумала она, интуиция изменила ему — Терри старалась настроиться на добродушное подшучивание, а не на серьезный разговор. Стала искать правдоподобное объяснение своему душевному настрою, которое одновременно позволило бы сменить тему разговора. Наконец сказала:
— Наверное, это из-за Ричи.
Пэйджит был удивлен:
— А в чем дело?
— Он не в восторге от того, что я здесь. — Она слабо улыбнулась. — Я знаю, Ричи больше не считает меня привлекательной, но в то же время он абсолютно уверен, что другие мужчины находят меня неотразимой.
— Я, например?
Терри кивнула:
— Угу.
Он помолчал мгновение.
— Конечно же, вы неотразимы. Но наши отношения основаны на другом — мы коллеги, друзья.
— Я это понимаю. Ричи никак не поймет.
Пэйджит смотрел в окно. Его взгляд был сосредоточен на заснеженном склоне.
— Иногда, — тихо произнес он, — человеку нужно надежное место, куда он мог бы удалиться.
Официантка расставила тарелки, бокалы, приняла заказ на кофе, от сладкого Терри отказалась. Она почувствовала на себе взгляд Пэйджита.
— Наш единственный шанс на победу — Линтон. Да и самой ей будет легче, когда она выскажется.
