море. Дед Михей и тот не знает, а он, вишь, все знает. Задавака! Вот ка-ак дам!
— Перестань, Пашка! — вступился Санька.
— А что он все скулит — «не будет», «не натечет». Вот назло ему возьмет и натечет больше, чем раньше. Тоже предсказатель нашелся! — Пашка швырнул в огонь кусок помета, и искры снопом взметнулись вверх.
Валька стоял в темноте за палаткой и слушал, как разгорается спор. Язык у него давно чесался от нетерпения. Уж он-то знал, что нужно сделать, чтобы в колодце прибавилось воды. Но ведь он дал слово Федьке! Ну, а если сказать? Тогда все получится очень здорово. Выйдет, что он, Валька, выручил всех, придумал замечательную штуку.
Валька обошел весь лагерь, вернулся и опять прислушался к спору.
— А если воды не прибавится, возьмемся за другой колодец, — говорил Степа. — А найдет дедушка третий — и третий откопаем.
— Правильно! — поддержал Пашка. — В других колодцах небось побольше воды найдем.
Валька вышел из темноты. Молчать он больше не мог.
— Зачем же копать, когда и в этом можно собрать воды пропасть, — сказал он с таинственным видом.
— Какой ты шибкий! Попробуй-ка, собери, — возразил Санька.
— Скажут собрать — и соберу.
— Чего ты суешься? Кто тебе разрешил с поста уходить? Забыл о дисциплине? — повысил голос Пашка. — Ты знаешь, что за это бывает? Под арест за нарушение…
— Ну, как хочете. Тогда ничего не скажу. — Валька скрылся в темноте.
— Да подожди ты! Тоже вздумал — под арест… Что мы тут, в солдатики играем?! — запротестовал Степа. — Тут такое дело решается, а ты не даешь ему слово сказать. Говори, Валь, как бы ты собрал?
Валька подошел к костру, придерживая рукой ремень от Степиного автомата, закинутого за спину.
— А так бы и собрал, как другие собирают, — сказал он. — Тут в одной деревне под Керчью тоже колодец выкопали, а воды в нем мало. Тогда они раскопали дно поглубже, и теперь у них воды вдоволь.
— Врешь! Откуда ты знаешь? — покосился на него Митя.
— Мне отец сказывал, — не моргнув, ответил Валька. — Провались я на этом месте!
— «Врешь, врешь», — передразнил Пашка Митю. — Только себе и веришь. Валька верно сказывает. Ты знаешь, что было в Камышанке? — обратился он к Степе.
— Что?
— Когда там не было еще ставка, каждый колхозник копал себе в балке ямку-колодец и из нее воду черпал. Вся балка изрыта ямками. И дядя Ефим копал. Он завсегда делал себе поглубже и поширьше, поэтому и воды у него натекало больше, чем у других. И тут, с нашим колодцем, то же самое.
Санька подтвердил рассказ Пашки.
— Тогда давайте раскопаем наш колодец! — Степа вскочил на ноги. — А к утру вода уже натечет.
— Давай! — загорелся и Пашка. — Если кубометр выкопаем, то знаешь сколько воды прибудет? Сто ведер, целая тонна!
— А завтра еще подкопаем, — поддержал и Санька.
Степа бросился к палатке зажигать «летучку». Пока он там возился, Пашка уже опустил ведро в колодец.
— Ребята, и я с вами. Это ж я предложил! — крикнул Валька.
— Не рыпайся, ты на вахте стоишь, — осадил его Пашка.
— Мне уже пора сменяться. Теперь Митькин черед.
— Когда сменишься, тогда и будешь копать вместе с Санькой, — успокоил его Степа. — А сперва мы.
Митя укоризненно поглядел на ребят.
— Ведь дедушка говорил — не трожьте, а вы все по-своему… — сказал он. — Может, нельзя копать, может, хуже будет.
— «Может, может». Опять сдрейфил, — отмахнулся от него Пашка.
Валька отбил «склянки». Мите пора становиться на вахту. Он, ворча, поднялся с земли, взял у Вальки автомат и перекинул ремень через плечо.
— Ну, если что случится, то перед всем колхозом ответите, — предупредил Митя и скрылся в темноте.
Пашка и Степа вычерпали из колодца всю воду. Набралось лишь пять ведер. Степа спустился вниз и при свете «летучки» начал раскапывать влажное илистое дно. И опять, как и в первый день работы экспедиции, его душа была полна светлой радости, веры в успех своего дела.
Взошла луна, и степь как зачарованная замерла в матово-голубом сиянии. Усталая и притихшая, она нежилась в ночной прохладе, сонно дыша сытными запахами созревающих хлебов и нежными ароматами увядшей лаванды.
Покой… Тишина… Только в одном уголке степи долго еще мигал огонек костра, слышался скрип колодезного ворота и приглушенные ребячьи голоса.
Небо на востоке уже стало стеклянно-зеленым и подрумянилось у края земли; порозовели шлемы скифских курганов и звучно перекликались перепела, когда мальчики забрались в шалаши и палатки.
Степа, не сбросив даже ботинок, растянулся на соломе и тут же уснул. Чуть приметная улыбка порою блуждала на его усталом, но счастливом лице.
Загубленное дело
За палаткой послышался голос Любаши. Как не хотелось вставать! Казалось, прошло лишь мгновение с тех пор, как они легли. Не открывая глаз, Пашка повернулся на другой бок и опять уснул.
— Степан! Павел! Вставайте же!
На этот раз был голос деда Михея. Пашка не пошевелился, а Степа приподнялся на локте и попытался открыть глаза, но не мог. Они точно слиплись.
— Да идите ж сюда! — раздраженно крикнул пастух.
— Сейчас! — Степа протер глаза и толкнул в плечо Пашку. — Вставай, дедушка зовет! — Он первым выбрался на четвереньках из палатки и зажмурился: солнце ослепило его.
— Это вы тута дно пораскапывали? Ась?
Степа открыл глаза и увидел по ту сторону колодца старика, Любашу и Фомку. Дед Михей стоял без шляпы, весь какой-то встопорщенный, сердитый. Лицо Любаши казалось расстроенным, и только Фомка был невозмутим. Глаза его, как всегда, блестели неистребимым любопытством.
— Говори, это вы тута копали?
— Я… мы, дедушка. Всю ночь копали…
— Эх, вы, копатели!.. Говорил же я вам — не трожьте! Зачем же вы тут понашкодили?
Сердце Степы сжалось.
— Это мы для того, чтоб побольше воды набралось, — пояснил он дрогнувшим голосом.
— А где она, вода-то? Где? Покажь.
Из палатки вылезли Пашка, Валька и Санька. Ошеломленные и растерянные, смотрели они на дно колодца, где виднелась только желтовато-серая масса и галечник.
— Ушла ваша вода… Вся ушла. Эх, мальцы, мальцы! Сами, навредили себе похуже того Федьки Хлыста. — Дед Михей покачал головой. — Додумались копать! Это ж все одно, что выбить в цибарке днище. Сколько в нее не лей, вся вода в землю уйдет! — Старик в сердцах плюнул и пошел прочь, шаркая калошами
