— Нам нужны люди. Люди соответствующих взглядов и убеждений. Вспомни Ленина: «Газета не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор». У газеты появится читатель, авторы, сторонники. Газета будет давать объявления о созданных нами спортивных секциях, интеллектуальных клубах. Всё это будет освещено идеологией газеты. А знающие люди будут подбирать кадры для Системы.
— Условия Системы?
— Условия просты. Подбираешь редакцию, согласно своим взглядам. Печатаешь, кого хочешь, но иногда мы будем давать тексты объявлений и некоторые статьи. В первый год оказываем полное финансирование. На второй год только половину. На третий, платим только за место.
— Жёстко. У Системы плохо с деньгами?
— Тут дело не в деньгах. Если газету поставить на полное финансирование, она ожиреет и отупеет. Будете бороться за читателя, будете в тонусе.
— Мудро. Я согласен. Но у меня условие: Система не лезет в мою личную жизнь, вообще не приближается.
— Это выполнимое условие. Ты доказал свою преданность. За жень-шень спасибо, теперь нам его не достать. Канал потерян, наши сборщики в тайге наткнулись на китайских браконьеров. Наших было двое, их десять. Так что пространство сужается. Да, и самое главное, в знак полного доверия. Все коды на самоликвидацию уничтожены.
— Зачем? — с удивлением спросил Пикин, почувствовав, как его сердце выпустили из цепких лап.
— Мы не могли так рисковать в условиях войны. Точнее, мой друг, отвечающий за коды Людвиг Иванович, принял решение сам. Он уничтожил всю базу кодов и сам покончил жизнь самоубийством, чтобы исключить любые шансы на их восстановление. Интуиция его не подвела. На него вышли, но он уже был в морге. Таких людей больше нет. — Лицо Базунова резко постарело. Пикин увидел усталого старика, которого стало жалко.
— Как танина мама?
— Тело Тани так и не нашли. Мама пережила инфаркт. Вернулась на прежнее место работы. Я её отговаривал, но она говорит, что работа единственное, что даёт ей желание жить. От Системы она отошла.
Они пожали руки, почувствовав, что стали чужими.
Татьяна села в машину, закинув пакет с продуктами на заднее сидение газика. Внезапно перед машиной, наперерез встала БМВ с тонированными стёклами. Из машины вышел кавказец лет тридцати, поблёскивая толстой золотой цепью и тёмными очками. В зубах он держал сигару, от дыма которой морщился и оголял золотые зубы. Татьяну всегда умиляло желание кавказцев походить на итальянских мафиози. Она повернула ключ, газик уверенно заурчал.
— Извэни, красавица. Ми с друзьям, хатим посидэт в кафе у друга, состав кампашку.
— Извини, джигит, но не могу, — Таня уже поняла, что ситуация не простая. На вокзальном пятачке было пусто с точки зрения того, кто бы мог за неё заступиться. Наверняка эти кавказцы уже купили здесь и милицию, и запугали местных мужиков.
— Нэт, красавица, я тэбя так нэ отпущу, — он стряхнул пепел сигары на капот газика. Под кожаной жилеткой просматривалась кобура.
— Я вижу, джигит ходит с оружием, значит, умеет им владеть.
— Обижаешь жэнщина, можэшь паплатиться.
— Не кипятись, давай пари. Вон видишь, на крыше той развалюхи флюгер в виде птицы? Если ты попадёшь птице в голову, я поеду с тобой, если нет, то нет.
— Ты хитрая. Тут и снайпэр нэ попадёт.
— Ну, а если я попаду, ты меня отпустишь?
— Ха, выходы, братва, — внезапно повеселевший кавказец крикнул в машину. Вышли ещё три кавказца, скаля зубы. — Вот перэд братьями клянусь, мамой клянусь, если ты пападёшь в птицу, тэбя никто палец не тронет, а я тэбэ этот пистолэт подарю. Но если ты промажэшь, ты будэшь сэгодня со мной.
Он что-то сказал на своем языке, и его спутники достали пистолеты.
— Ты боишься меня, джигит? — Таня с нетерпением ждала момента, когда пистолет окажется в её руках.
— А ты нэ мэнтовка?
— Нет!
— Тогда дэржи, — он достал «Макаров», вытащил обойму и оставил в ней один патрон. — Остальные палучишь, кагда пападёшь. Снайпэр, ха-ха!
Таня взяла «Макаров», осмотрела его. Ствол был новенький, пах ещё заводской смазкой. Кавказцы смотрели на неё с ухмылкой, но один навёл на неё пистолет.
— Скажи своему брату, чтобы не наводил на меня ствол.
— Извэни, красавица, но аткуда мнэ знать, что у тэбя в головке, русски жэнщин нэ прэдсказуемы. Стрэляй, я дал слово, исполню, но исполнышь и…
Кавказец ещё не успел закончить фразу, прогремел выстрел. Птица на флюгере крутилась без головы.
Кавказцы внезапно посуровели и начали что-то говорить на своём языке.
— Ладно, красавица, я нэ знаю, откуда ты, кто ты. Но своё слово я дэржу, — он бросил оставшиеся патроны на сидение УАЗика. — Если ты волный стрэлок, нужна будэт работа за хороший дэнги, спроси
