Разумеется, у него было наготове такое заклинание, что прочнее прочного свяжет его с бородачом: он вегда будет знать и то, где тот шёл, и то, где он находится в данный момент. Однако, едва только Ивдур начал произносить это заклинание, как тут же почувствовал, что вокруг всё ещё нет Силы. Вернее, её была такая малость, что этого хватило бы лишь на какую-нибудь сущую детскую шалость, вроде того, что он делал только что, удлинняя свои руки. А чтобы, действительно, вызвать к жизни настоящее волшебство, Ивдуру, сообразно своему мастерству, следовало бы удалиться хотя бы на десяток илей от города! Но как его покинуть без помощи магии в самый разгар штурма?
Молодой чародей был в отчаянии! Обстоятельтва оказались сильнее его, и он ничего больше не мог им противопоставить, ибо без Силы, его собственные силы и знания были и малы, и бесполезны. Плечи Ивдура вздрогнули, и он, повалившись вдруг лицом в траву, горько зарыдал.
- Стыдитесь, юноша! – укоризненно сказал ему сэлфа, подойдя к самому его уху. – Что бы сказала моя госпожа, увидев вдруг такое малодушие!
Но Ивдур даже головы не поднял и продолжал самозабвенно рыдать.
- Да хватит уже!- рассердилась не на шутку сэлфа. - И чего ради моя госпожа так о тебе печётся?.. Знайте же, что если вы сейчас же не прекратите реветь, то я немедленно удалюсь!
Эта угроза возымила своё действие, и Ивдур, ещё раз судорожно вздрогнув плечами, наконец совладал с собой. Утерев рукавом слёзы, он неуклюже перевернулся и сел, немного откинувшись назад и опершись на руки.
- И кто же твоя госпожа, что так великодушно беспокоится обо мне? – полюбопытствовал волшебник, всё ещё шмыгая носом.
- Моя госпожа – это моя госпожа, и тебе знать её имя вовсе не обязательно! – уклонилась от ответа сэлфа, вспорхнув вдруг на его плечо.
- А я всегда считал, что сэлфы и прочие лесные, полевые и тому подобные волшебные существа живут сами по себе, без всяких там господ! – удивился Ивдур.
- Это так. Но лично у меня есть госпожа, – прощебетала сэлфа.
- Однако, твоя госпожа, раз, по какой-то неизвестной мне причине, моя судьба не безразлична ей, могла бы прислать мне помощь и посущественней, чем просто древесница! – вздохнул молодой человек.
- Н-да… Я всегда считала, что все волшебники – это всего лишь честолюбивые шарлатаны, вызубрившие кучу бессмысленных заклинаний, чтобы пускать простым дэкамэ пыль в глаза! – презрительно хмыкнула сэлфа и, гордо вздёрнув вверх свою прелестную головку, вытащила из под своего, переливающегося всеми цветами, плаща какое-то зёрнышко. – На! Держи уж!
- Что это? – спросил Ивдур, подставляя ладонь, и тут же чуть было не выронил его от неожиданности: в малюсеньком зёрнышке клокотала огромная Сила!
- Это совершенно не важно, – немного грустно сказала сэлфа, которой, видимо, было очень жаль отдавать ему такую ценность. – Лучше произноси быстрее своё заклинание и догоняй того, ради кого мне пришлось притащиться в столь дурацкое место! – и сэлфа, послав ему воздушный поцелуй, от которого Ивдур невольно зарделся, быстро-быстро затрепетала своими прозрачными крылышками и вновь взлетела на липу, крикнув ему оттуда. – Прощай! Удачи тебе! – и уже навсегда скрылась из его глаз, слившись с корой дерева.
- Прощай! И спасибо тебе и твоей великодушной госпоже! – крикнул в ответ Ивдур, махнув ей рукой. Ещё несколько секунд он смотрел на липу, а затем положил на ладонь волос из бороды незнакомца и чудесное зерно. Пальцами же другой руки он изобразил “Путы мира” и, глубоко вздохнув, произнёс заклинание.
Сэлфа успела ещё увидеть, как чародей бросился к железной решётке водостока, и, даже не дотрагиваясь до неё, изчез в тёмном колодце.
- Удачи тебе волшебник! – прошептала сэлфа, прижимаясь к дереву: силы стремительно оставляли её. Да и как же могло быть иначе? Ведь она отдала этому чародею весь запас своей жизненной силы, единственно который и позволял ей существовать в столь враждебном для неё месте, где волшебства было меньше, чем слёз в глазах у злодея.
-Я знала, что такое может случиться! – предавалась печали сэлфа, чувствуя, как жизнь неумолимо покидает её. – Прощай, мой чудесный мир!.. И вы тоже прощайте, моя добрая госпожа!.. Как бы я была счастлива, если бы знала наверняка, что сумела помочь вам! – и сэлфа нежно погладила ствол старой липы. Затем она распахнула свои объятия и, сказав “Ах!”, исчезла в дереве.
Прошло всего лишь несколько минут, а на засохших до этого ветвях липы, буквально на глазах, стали распускаться душистые, свежие листочки, и кора её словно бы стала светлее и тоньше. А ещё через короткое время у стены уже стояло не по возрасту мощное, молодое дерево: это остаток жизненных сил сэлфы, её душа, которая ещё трепетала в её нежном тельце, безвозвратно растворилась в поглотившей её липе.
Жизнь с новой силой забурлила в дереве. Но будет ли она долгой, в охваченном войной городе?
Ивдур выбрался на берег точно там же, где это сделал и похититель Рина. И сразу же закашлялся, забыв вовремя избавиться от жабр, из-за которых его шея стала безобразно толстой. Он тут же исправил это своё упущение и сразу же перестал задыхаться. Сила в семечке, к сожалению, совсем иссякла, что, впрочем, теперь было не страшно: нлинлинум здесь, хоть и был всё ещё сильно разряженным, но уже достаточно упругим, чтобы с его помощью можно было колдовать. Семечко же Ивдур, как величайшую ценность, бережно положил в маленький, непромокаемый мешочек из шкуры морского оленя, пропитанный семенной жидкостью гигантской горы-рыбы. В нём он хранил самые дорогие для себя вещи: свой, выпавший самым первым, молочный зуб, который туда положила его мать, её нежный, тёмно-каштанового цвета локон, а ещё – маленькую костяную лошадку, которую ему когда-то собственноручно вырезал отец. Теперь, рядом с этими сокровищами, лежало и семечко, подаренное ему прелестной во всей своих обличиях сэлфой.
Ивдур огляделся по сторонам, и, никого не заметив, юркнул под защиту деревьев.
“Как хорошо, когда мир вокруг пронизан Силой!” – с ликованием подумал Ивдур, в одно мгновение высушивая на себе одежду и избавляя свое тело от неодолимой усталости.
Он явственно ощущал след, тянущийся за бородачом, и ни секунды не колебался в выборе направления.
“Ах, если бы я мог обратиться в птицу, или, хотя бы, в оленя!” – размечтался Ивдур, которому не хотелось тратить столько времени на что, чтобы догонять преследуемых, и который, к величайшему своему сожалению, не владел искусством перевоплощения, или же какой-либо ещё магией, помогающей, тем или иным способом, преодолевать расстояния.
Но бежал он легко и быстро. Ноги его едва касались земли, и с каждым шагом под нимпроносилось сразу по несколько ранов, ибо он сделал своё тело не тяжелее средних размеров тыквы. Молодой чародей бежал и внимательно вслушивался вокруг, благо что, усиленный волшебством слух, позволял ему теперь замечать даже самые отдалённые шорохи.
Хотя всё, что он делал, Ивдур и полагал необходимым в данных обстоятельствах, тем не менее, он прекрасно понимал и то, что такое беспрерывное использование Силы до добра не доведёт: рано или поздно, безмерная усталость, а, может быть, и изматывающая боль наваляться на него, и уж тогда ему, волей-неволей, придётся остановиться. Ивдур хорошо помнил рассказы об одержимых магией, о тех несчастных, кто без меры упиваясь её могуществом, в какой-то момент уже оказывались не в состоянии без неё обходиться, и всю свою, теперь уже недолгую жизнь опьяняли себя тем или иным проявлением Силы, покуда не падали, словно сражённые молнией, наземь, исхудалые и измождённые, словно склеты, явив вдруг миру свое истинное ныне обличие. И не в силах сотворить больше ни одного, мало-мальского волшебства, тут же, в страшных мучениях, умирали. И ни мастерство, ни мудрость, ни возраст – ничто не могло уберечь волшебника от подобной опасности: “Сожженными Силой”, “Выпитыми нлинлинумом” равным образом оказывались и ещё только школяры Шиадриса, и умудрённые опытом волшебники, такие, как например, придворный чародей барона Кальбы, в Сабрисе, наимогущественный Иорме Дхамма, по прозвищу Чёрное Крыло, магистр и чародей четвёртой ступени. Об этом происшествии, случившемся менее года назад, все волшебники только и говорили, покуда эти события не затмили новости из Индэрна.
Внезапно, какой-то подозрительный звук привлёк к себе внимание Ивдура, и он остановился,
