горстка людей обогатилась на этих кредитах, хотя деньги существовали лишь на бумаге, а оплачивать счета пришлось исландскому народу. Два брата, Аугуст и Лидюр Гюдмюндссон, а также принадлежавшие им компании получили кредиты на 300 миллиардов исландских крон, или 1,6 миллиарда евро. Роберт Ченгуиз, член правления Exista hf., получил взаймы 330 миллиардов исландских крон. Ничего удивительного, что после краха исландской банковской системы кого-то в Исландии и за границей арестовали.
Не прошло и суток после публикации документа, как нам доставили конверт от адвокатов Kaupthing. Письмо содержало конкретную юридическую угрозу: по исландским законам о банковской тайне нам и нашему источнику светит год тюрьмы. Телеканал RUV, исландский аналог BBC, в тот день планировал сделать главным сюжетом семичасового выпуска новостей материал о нашей публикации. За пять минут до эфира, как в каком-нибудь голливудском фильме, в редакцию RUV прибыла бумага о судебном запрете. За всю историю канала ему ни разу не предъявляли таких запретов, да еще в самую последнюю минуту. Но ведущий выпуска был спокоен и великолепен. Не теряя самообладания, он объяснил зрителям следующее: поскольку канал только что потерял свою первую новость, то он не станет давать в эфир никаких сегодняшних новостей. Далее он продолжил: предметом сюжета, которого зритель так и не увидит, должен был быть кредитный портфель Kaupthing, данный банковский отчет подготовили лишь за три недели до краха банка. После этого ведущий сказал: мы не можем показать вам этот сюжет, но есть организация, которая на это способна. В этот момент они вывели на весь экран логотип WikiLeaks и показывали его столько времени, сколько было отведено на сюжет, который так и не попал в эфир.
Исландцы мгновенно рванули на WikiLeaks, где наконец узнали, о чем, собственно, шла речь, и поступили именно так, как я всегда считал правильным. Услышав команду «Вперед!», они тут же ринулись вести журналистские расследования, уточняя детали и лично проверяя их. Мы помогли стране увидеть часть той коррупции, которая привела к коллапсу их экономику, и они оценили эту возможность. Нас или меня лично часто называют высокомерными, и, должно быть, я действительно такой — приходится быть высокомерным, чтобы сопротивляться всем камням и стрелам, обращенным против тебя, да еще и незаслуженно. Но в этой работе бывают обстоятельства, вполне оправдывающие такую самоуверенность. Вся мощь власти обрушивается на вас, как только вы разоблачите случаи коррупции, обрушите банк или подложите свинью диктатору. Но исландская история стала тем редким случаем, когда самоуверенность приводит к прорыву: народ ненавидел этих коррумпированных банкиров и хотел закидать их тухлыми яйцами. Кто-то заметил в прессе, что исландский народ традиционно слишком пассивен, что у него нет опыта восстаний и что, возможно, пришло время выступить против кумовства и непотизма, как никогда прежде.
Меня пригласили в Исландию на конференцию, которую в декабре 2009 года проводила организация Digital Freedom. И я не на шутку задумался, как убедить исландцев, что мир отчаянно нуждается в открытой гавани и их страна — идеальное для нее место. В Исландии действительно были для этого прекрасные условия: после разрушительного банковского кризиса общество созрело для перемен; высокий уровень образования; среди западных стран самый высокий уровень распространения Интернета; страна равноудалена от Европы и США; самая дешевая в Европе электроэнергия за счет полностью «зеленой» энергетики (геотермальной и гидроэнергетики), что важно при управлении большим пулом компьютеров; холодно, что очень удобно в плане кондиционирования, необходимого для серверов. И самое главное: в Исландии устойчивые традиции свободы слова, а непосредственно перед тем, как лопнул банковский пузырь, страна заняла одинаковое с Люксембургом и Норвегией место в ежегодном индексе свободы прессы по версии «Репортеров без границ». А кроме того, в моем выборе Исландии таилась какая-то внутренняя усмешка, что вполне отвечало моему настроению: этот обледеневший кусок земли в Атлантическом океане, максимально удаленный от Карибских островов, представлял собой какой-то чумовой антипод налоговым гаваням. Обо всем этом я говорил на конференции, убеждая присутствующих, что Исландия должна стать величайшей открытой гаванью в мире и родным домом для издателей.
На конференцию я приехал вместе с Даниэлем Домшайт-Бергом и несколькими людьми из Исландского общества за цифровую свободу. Туда прибыла и группа парламентариев, в том числе умная, дружелюбная 42-летняя женщина — Биргитта Йоунсдоуттир, избранная в парламент в начале 2008 года. Она, похоже, полностью разделяла дух нашей группы и была заинтересована в идее гавани открытости. Как только мы познакомились, я сразу увидел в ней потенциального союзника. Биргитта могла продвинуть нашу идею безопасной гавани в парламенте и помочь проработать ее с учетом нынешнего политического климата. Она была опытным активистом, поэтом и музыкантом и принадлежала к древнему роду исландских трубадуров.
Зерно было посеяно и пустило ростки в умах участников конференции и других наших исландских сторонников. В конце 2009 года я был сильно занят и отправился в Берлин, чтобы еще раз выступить на Всемирном конгрессе хакеров 27 декабря. Но в Исландию я был намерен вернуться как можно скорее, и 5 января 2010 года мы снова собрались в этой чудной стране, горя желанием продолжать работу над созданием нашей гавани. Над концепцией работало как минимум тринадцать человек: Роп Гонгрейп, Джекоб Эпплбаум, Даниэль Домшайт-Берг, Смари Маккарти, Кристинн Храфнссон, Биргитта, другие журналисты, активисты и ученые из Британии, Нидерландов, Бельгии, Германии, Гонконга и США, которые помогали нам советами и делились опытом. Наша группа готовила парламентский запрос. Работали мы в месте под названием «Дом идей» — что-то вроде инкубатора стартапов для людей, у которых есть идеи, но нет денег. Мы сидели практически круглосуточно, изучали ситуацию, встречались с депутатами и готовили проект, чтобы в нужный момент у него были шансы стать законом. Биргитта Йоунсдоуттир упорно пробивала нашу идею в парламенте, и для некоторых наиболее консервативных парламентариев мы устроили специальные презентации. Добиться столь фундаментального поворота было труднее, чем я себе представлял: требовалось изменить по крайней мере тринадцать важных исландских законов. Но парламент все-таки проголосовал за то, чтобы поручить правительству подготовить такие поправки, и сейчас процесс продолжается. Полагаю, это решение объяснялось и чувством достоинства исландской нации после финансового коллапса. Их внимание было, что вполне объяснимо, приковано к местным потрясениям, и многие считали главным преимуществом гавани открытости то, что в дальнейшем она обеспечит подотчетность банкиров и других коррумпированных исландских организаций. В конце концов, я надеюсь, они увидят, что прозрачность может стать реальным локомотивом роста страны. Как ни странно, в процессе лоббирования главными оппонентами оказались журналисты: они боялись, что новое законодательство каким-то образом отвлечет внимание от их собственных бед — сокращений и увольнений. На мой взгляд, это был близорукий подход. Но мнение, что идеализм не всегда позволителен, по крайней мере можно понять.
Идея Исландии как юрисдикции свободы кажется мне красивой. Она поднимет репутацию страны и общее самоуважение. Мне интересно: не стоит ли Исландии учредить какую-нибудь награду за свободу самовыражения, которая могла бы дать этой маленькой стране то же, что Нобелевская премия дала Швеции? Наличие такой премии и общественного понимания, как соответствовать этой награде, могло бы стать образцом для подражания и привлекло бы к стране внимание на международной арене. Мы усердно трудились вместе с парламентскими юристами и разработчиками законопроектов. Я воображал себе масштабный переход к обществу справедливости, который можно было бы совершить таким образом: перейти к научно обоснованной журналистике, обеспечить прозрачность и защищенность каждого отрезка трубопровода, по которому течет истина. А весь мир получил бы новые высокие стандарты — стандарты, говорящие, что людей нельзя наказывать за стремление к истине. С этим можно спорить, эту позицию можно опровергать, но нельзя делать из людей преступников за то, что они просто раскрывают другим истину. Надеюсь, недолго осталось до того, как этот план воплотится.
Весной 2010 года встал еще один насущный вопрос. Исландская банковская система развалилась в конце 2008 года: для всех крупных банков наконец пришел час расплаты за безрассудную выдачу кредитов. В октябре рухнул Landsbanki, и под угрозой оказались сбережения британцев и голландцев, вложивших деньги в подразделение Landsbanki — интернет-банк Icesave на общую сумму 6 миллиардов евро. Исландское государство ответило, что оно, будучи представителем крохотной и обанкротившейся нации, не в состоянии нести ответственность по зарубежным долгам совершенно безответственных частных банков. Британия и Голландия отреагировали безжалостно. Британский министр финансов Алистер Дарлинг, ссылаясь на закон об антитерроризме, преступности и безопасности, заморозил британские активы Landsbanki, а также активы Центрального банка Исландии и правительства Исландии, имевшие отношение
