наверное, не единственное — приходилось следить, чтобы они вели себя добросовестно, и вскоре надзор за работой сотрудников газеты стал моим основным занятием. Поистине неприглядная история, и мне жаль, что приходится о ней рассказывать, но мои партнеры первыми пошли на это, причем выступив очень подробно, с довольно грубыми выпадами в мой адрес. Поэтому я продолжу. Могу лишь сказать, что в тот момент находился под самым серьезным в своей жизни давлением. За мной установили постоянную слежку, я жил на чемоданах, спал на каких-то случайных диванах, если вообще удавалось поспать; людей вокруг меня арестовывали. И в таких условиях мне приходилось еще отчаянно бороться, чтобы весь мой проект — этот огромный дредноут — держался на плаву. Я устал. Не всегда мог приспособиться к ситуации. Не всегда соответствовал принятым этическим правилам. Не всегда был любезен. Порой — вовсе отвратителен. Но я считал, что журналисты — люди дела, люди с принципами, а не мелочные слабовольные персонажи, и было тяжело наблюдать, как они опасливо кружат вокруг меня, с какой обидой иногда смотрят, будто я не уделял им достаточного внимания или проявлял себя не с лучшей стороны.
Думаю, моя лучшая сторона — мое дело. Я обеспечил им партнерство и, говоря откровенно, принес им на блюдечке самые громкие сенсационные разоблачения двух современных войн; и не надо забывать, что люди, собиравшие эти факты, вероятно, рисковали жизнью ради того, чтобы мир узнал правду. Когда я приезжал в Лондон, то проводил недели в офисе Guardian в районе Кингс-Кросс. Одно время все шло неплохо: мы сидели в каком-то помещении, напоминавшем бункер, и вроде бы дух сотрудничества брал верх, хотя рабочая атмосфера казалась стерильной по сравнению с той, в какой работали мы над багдадской записью. Некоторым журналистам, вероятно, мои методы казались странными, но мы разобрались с этим: я учил их вникать в материалы и разбирать тексты. Там трудились разные специалисты, собранные Guardian, постоянно присутствовали люди из New York Times и время от времени приезжали сотрудники Der Spiegel. Иногда я оставался на ночь у кого-нибудь из Guardian. Я все время находился в движении, и нервы были натянуты до предела. Мы все подолгу и до изнурения работали, и я не особенно задумывался об отношениях, поскольку считал, что материал и есть наши отношения. На какое-то время у нас воцарился дух взаимопонимания и радости открытий.
Все это время я настаивал, чтобы сотрудники трех газет — те, кто проводил анализ данных, — делились друг с другом результатами своих исследований. Надо сказать, они соблюдали это условие. Например, один из первых обнаруженных мной сюжетов касался Оперативной группы 373, в которую входили бойцы спецподразделения и военнослужащие спецназа ВМС США, — настоящий эскадрон смерти. Список подозреваемых лиц, ради которых сформировали эту группу, включал две тысячи человек. Такое могут признать оправданным разве что поклонники сериала «Поколение убийц»[46], но в действительности список людей для «поимки или уничтожения» — абсолютно варварский кошмар, совершаемый во внесудебном порядке. Из документов было видно, что люди попадали в него самым произвольным образом, без каких-либо юридических проверок и судебных санкций. Какой- нибудь афганский губернатор мог предложить вашу кандидатуру «на уничтожение» просто потому, что вы ему не нравились, и вот уже вылетал беспилотник, чтобы разбомбить ваш дом. Если анализировать материал внимательно и терпеливо, запись за записью, то обнаруживались и другие свидетельства о деятельности отряда. Вот перед нами документ от 2 мая 2007 года — составлен он перед встречей с заместителем губернатора. Первый пункт повестки встречи — «обсуждение последствий последних операций Оперативной группы 373 и жалоб сельских жителей»; второй пункт — «предоставление помощи району и школе, подвергшимся бомбардировкам». До нашей публикации об Оперативной группе 373 никто ничего не знал. История засекреченной группы появилась на первой полосе Der Spiegel; материал о группе опубликовала и Guardian, но что интересно — это информация из надежных источников, — одним из соавторов статьи Guardian был Эрик Шмитт из New York Times. Вероятно, его собственная газета не набралась смелости, чтобы опубликовать материал своего журналиста.
Мы все считали, что публикации архивов и статьи на эту тему следует выпускать синхронно, но по тактическим соображениям New York Times должна была сделать это немного ранее. Нам казалось, что такой ход обеспечит лучшую защиту источникам — вряд ли правительство США начнет нападать на уважаемую американскую газету. И, таким образом, New York Times от имени всех участвующих сторон использует свой престиж для достижения наших журналистских целей. Что характерно, я опять заметил какой-то таинственный блеск в глазах своих партнеров: New York Times предпочитала, чтобы первыми на арену вышли мы, опубликовав материалы в WikiLeaks. С их стороны это была лишь стратегическая трусость — характерная черта их работы; впрочем, они, скорее всего, даже не понимали, насколько стремление обезопасить себя укоренилось в их сознании. Журналисты New York Times объясняли свое предложение проявлением осторожности и ответственности. Странно, ведь они так стремились получить свои истории, они неделями работали над ними, но у них не хватило смелости опубликовать эти истории первыми. Убеждая меня пойти в бой первым, они подставляли WikiLeaks под удар, и это было, скорее всего, частью их стратегии: спрячемся за спинами этих придурков и сделаем вид, будто лишь «реагируем» на их странные публикации. Главный редактор Билл Келлер мог надувать щеки до бесконечности, однако это не прибавляло ему смелости, столь необходимой любому журналисту и особенно в такой ситуации. Келлер, испытывавший благоговейный страх перед Пентагоном, напоминал малолетку-зубрилу, привыкшего прятаться за спинами своих более тренированных однокашников и любившего тайком уплетать стянутые из буфета сласти. Хотя, думаю, даже этому юному очкарику стало бы стыдно, соверши он подобное. Сотрудники всех трех газет полностью подготовили материал, их издательские портфели, набитые статьями, уже ждали своего часа. А журналисты New York Times, отнюдь не готовые отвечать за свою роль в нашем партнерстве, метались по своим редакциям, вываливая все бумаги обратно. Так тягостно было наблюдать за всем этим. Петух пропел дважды, и Билл Келлер, чтобы выйти сухим из воды, бесстыдно отрекся от нас, прибавив к этому ряд личных оскорблений.
Отвратительно. Будь на моем месте человек более сведущий, он сумел бы просчитать наперед эти игры газетного мира. Во все времена вопрос «Кто первый?» всегда считался основополагающим в журналистике — главным было успеть выпустить новость раньше всех. Но вот перед нами крупнейшая газета мира, которая категорически требует для себя «второго места». Трусость Келлера может стать его единственным наследием, ведь эти дипломатические депеши повествовали об ужасных событиях в Афганистане, и более сильный журналист, более достойный редактор с жадностью ухватился бы за такую возможность: добавить веское слово своей газеты к этой страшной правде. Напротив, осторожный Келлер предпочел избежать риска, позволив нам весь удар принять на себя — собственно, как мы всегда поступали и без его участия и готовы поступать так далее. К тому времени я уже был представлен всей читающей публике как нищая старуха-побирушка и потрепанный воняющий придурок — и всё благодаря стараниям главного редактора Билла Келлера, за всю историю газеты самого слабого и более всего о себе пекущегося главного редактора. Бесчестие имеет множество масок, иногда оно облекается в элегантный спортивный пиджак и надевает «старый школьный галстук»[47], прося нас простить его за то, что оно творит, ибо действует исключительно в интересах приличий. История знает других главных редакторов: Бен Брэдли, горой вставший за своих двух репортеровбунтарей во время уотергейтского скандала;
Роберт Уэст и Гобин Стэйр из некоммерческого издательства Beacon Press, готовые отправиться в тюрьму, но не сдать Дэниела Эллсберга, предоставившего им «Бумаги Пентагона», — по сравнению с этими людьми Билл Келлер выглядит моральным пигмеем. Его трусливое поведение, чем бы он ни оправдывал его, по своему воздействию губительнее разлома Сан-Андреас[48]. И, как всегда, наша некоммерческая маленькая молодая веб-компания WikiLeaks осталась в одиночестве.
Случайно это или нет, но, когда пришло время, все утки, которых мы подготавливали к делу месяцами, принялись корыстолюбиво крякать. За тридцать шесть часов до публикации я согласился на то, что служба новостей канала Channel 4 пришлет в Guardian своего журналиста и в 21.30 он начнет прямую интернет-трансляцию с рассказом о нашем проекте, а в 22.30 сюжет попадет в поздний выпуск новостей. Но Guardian вдруг начала выводить собственную мелодию. И вместо торжественного хорала «Всё исключительно в интересах общества» зазвучало пошлое: «А как же наши исключительные права?! Наши заслуги?!» Сотрудники телевидения были не просто тележурналистами, ими руководил Стивен Грей, журналист с колоссальным опытом, автор весьма авторитетной книги об Афганистане; руководство Guardian очень хотело, чтобы он работал на газету. Мы никогда не собирались привлекать Грея к нашему проекту, однако потом Guardian стала утверждать, что мы пригласили его как их конкурента. Полная чушь, и
