лет. Наша совместная работа с газетами должна была стать толчком к этому: мы представили публике огромное количество материала. Так что же получается? Кровь обнаружена на наших руках и, наверное, на руках любопытствующей публики, а не на руках генералов и правителей, ведущих эти войны? Это вопрос для прозорливых умов. Я лишь скажу, что афганские и иракские архивы не могут принадлежать лишь армиям будущих победителей или злым диктаторам. Это не их собственность, это кирпичик в общечеловеческом доме. Может, Гейтсу и другим чиновникам и не нравится, что им не принадлежит эта реальность, но они и вправду не могут ею владеть, если только они и их напарники не хотят, чтобы современники и потомки называли их Большим Братом. Когда министра обороны Гейтса вынудили сказать правду, в письме сенату две недели спустя, 16 августа 2010 года, он проинформировал парламентариев, что «на данный момент, как показал анализ, от этого разглашения никакие источники разведывательной информации не пострадали и никакие разведывательные операции не раскрыты». Связь, которая предполагалась между мной и выражением «кровь на руках», оказалась фальшивой — по признанию самих авторов этих заявлений.
Если оставить в покое попытки увести всех по ложному следу и оклеветать меня, то эти архивы вносят важнейший вклад в понимание современного ведения войны. Они демонстрируют нам, как разворачивались реальные события на поле боя и как военные или СМИ преуменьшают значимость этих событий. В их сообщениях жертвы среди гражданского населения раз за разом занижаются или вовсе игнорируются. Но, как мне кажется, было бы правильно и нравственно — я сказал бы, это моральный долг каждого — изучить реальные полевые отчеты и сравнить их с тем, что говорится потом. Слишком часто убивают невинных людей, и никто этого не признает. Я уже приводил жуткий пример, когда военные, заподозрив, что в здании скрываются лидеры «Талибана», разбомбили этот дом, который, как выяснилось, был школой; во время той бомбежки погибли дети. Всю правду об этом случае можно было почерпнуть только из наших архивов. И я унесу с собой в могилу уверенность, что такая информация представляет чрезвычайный общественный интерес.
Приведу пример из иракских документов. В ноябре 2005 года морская пехота США начала операцию «Стальной занавес» в городе Хусайба и его окрестностях (это возле границы с Сирией). После семнадцатидневных боев Пентагон выпустил пресс-релиз, озаглавленный «Операция „Стальной занавес“ в районе границы Ирака и Сирии завершена». Можете проверить, он все еще висит на сайте Министерства обороны. После краткого изложения задач операции отмечается: «Официальные лица сообщают о гибели 10 морских пехотинцев в бою в ходе операции „Стальной занавес“. В общей сложности во время операции было уничтожено 139 террористов и задержано 256 террористов». В документе ничего не говорилось о жертвах среди гражданского населения. Этот пресс-релиз датирован 22 ноября 2005 года. А теперь поглядите на запись от 11 ноября 2005 года из иракских архивов, которая есть на нашем сайте: «<Патруль>, организованный в поддержку „Стального занавеса“, сообщил об обнаружении тел представителей гражданского населения, захороненных в трех (3) отдельных местах в Хусайбе. В <первом из них> были извлечены тела трех (3) женщин, трех (3) мужчин и одного (1) ребенка. Во <втором> были извлечены тела семерых (7) женщин и десяти (10) детей. В [третьем] было невозможно извлечь тело одного (1) ребенка… Соседи опознали все останки, и отец опознал останки ребенка, тело которого было невозможно извлечь. Все погибшие были обнаружены в зонах наступательных действий воздушного транспорта коалиционных сил 7 ноября 2005 года».
Нужно избегать собственных интерпретаций и позволить фактам говорить самим за себя. Журналистам было все сложнее действовать так, и в том числе поэтому столь болезненным стал вопрос об обработке информации. Нужно помнить, что WikiLeaks учился всему на ходу, и я уверен, что со временем мы стали работать лучше, особенно стали лучше обрабатывать начальные записи. Объемы информации были гигантскими, и, возможно, нам сперва не удавалось по-настоящему тщательно их редактировать, но мнимое беспокойство правительства США по поводу чисто гипотетического и недоказанного риска — это лишь нечестная попытка отвлечь общественность от реальной правды об афганской войне, раскрытой в наших документах.
Примерно тогда же вышла еще одна заметка, вводящая в заблуждение читателей. По словам ее автора, якобы я заявил, что мы не должны нести ответственности за жизнь и здоровье информаторов и что «они заслужили смерть». Это просто абсурдно. Я тогда сказал, что некоторые придерживаются такой точки зрения, но что мы сами при возможности будем редактировать документы, чтобы не подвергать людей неприятностям, при этом сохраняя суть события.
В ходе публикации архивов я понимал, что необходимость редактуры не должна быть оправданием для цензуры. Как мы видели в случае с министром обороны Гейтсом, заинтересованные стороны, то есть правительства западных стран, зачастую апеллируют к теме редактуры — или к липовой теме «крови на руках», — чтобы оправдать свое желание хранить документы в полной секретности. Вопреки требованиям ситуации, по сути, они требуют цензуры по политическим мотивам. И мое нежелание участвовать в этой пропагандистской войне привело к тому, что меня окрестили противником какой-либо редактуры. На самом же деле мы усердно редактировали документы с самого начала. Естественно, мы не были столь щепетильны, как правительства или тем более как Guardian и New York Times, но мы, как мне кажется, действовали благоразумно, и на данный момент никто не пострадал в результате наших публикаций.
Хотя мои взгляды с тех пор не поменялись, я еще перед публикацией материалов по Ираку предвидел, что миф о безрассудности WikiLeaks повредит нашей организации и нашей будущей работе. Если вы пытаетесь добиться чего-то действительно значительного, иногда следует учитывать требования момента, и поэтому я решил отредактировать иракские архивы куда более тщательно, чем все наши предыдущие публикации. Поскольку мы не имели собственных ресурсов для такой редактуры, а наши партнеры из СМИ отказывались помогать в этом, опасаясь брать на себя ответственность, мы написали программу, автоматически удалявшую из документов все имена и прочую идентифицирующую информацию. Я понимаю, что некоторые бездумно осудят меня за такие слова, но все же я считаю, что иракские материалы мы редактировали слишком серьезно. После того как эти материалы подтвердили, что американские военные были замешаны в пытках сотен иракских заключенных, произведенных местными ополченцами, Министерство обороны Дании решило расследовать действия своих собственных войск. Сперва они обратились в Пентагон и попросили полную версию тех записей, которые касались датских солдат. Пентагон тут же категорически отказал им, и тогда датчане попросили материал у нас. Мы его предоставили. Хотя некоторые люди отказываются это понимать, открытое правление имеет место лишь тогда, когда это реальная, практическая ценность, а не пустое упражнение в брендинге, и мое отношение к редактуре окрашено этими обстоятельствами.
Нам пришлось готовить иракские записи в атмосфере некоторой истерии, вызванной последствиями предыдущих сливов. Как я уже сказал, наши партнеры из газет трудились вяло, и их слегка потряс масштаб реакции на нашу предыдущую работу. Я уже видел такую ситуацию в СМИ: они жаждут больших новостей, но не способны справиться с общим напряжением, к которому приводят их действия. В основном журналисты — обычные парни, представители среднего класса; им хочется пойти домой к жене, обсудить будущую школу своих детей, а тут вдруг в их жизнь врывается слежка и даже судебное преследование. Большинство из них не готовы к подобным испытаниям просто в силу своего характера, поэтому и не способны справиться с новыми для них обстоятельствами. Однако иракские материалы были невероятно важны, и мне пришлось выдержать настоящую битву — особенно после шведских «сексуальных обвинений», — чтобы призвать партнеров к соблюдению обязательств и поддержанию своей репутации. Я уже видел признаки того, что им не хочется эти обязательства соблюдать. WikiLeaks начал готовить совместную пресс-конференцию, на которой мы должны были представить новые материалы. Мы пригласили к участию организацию «Бюро журналистских расследований», сотрудники которой тоже нервничали, а также участников проекта «Подсчет убитых в Ираке» и многих других, в том числе наших медиапартнеров. Колокольчик предупредительно звякнул — с предательством зачастую приходит не изумление, а узнавание, — когда журналист отдела новостей Guardian сообщил моей помощнице Саре Харрисон, что газета не хочет, чтобы ее представляли в качестве нашего партнера. Он попросил не размещать логотип Guardian на плакате, который мы хотели повесить на задней стене зала, за президиумом. Он добавил, что сам придет на мероприятие, но только как рядовой журналист.
Колокольчик уже не звякал, а звонил, настойчиво предупреждая: вот он, поджав хвост, заявляет, будто забрался на колокольню лишь для того, чтобы получше разглядеть идущего по улице человека.
